Телефонный звонок коллеги Абаша Абашилова, который я жду всегда с большим интересом и надеждой, тем более, в канун всенародной трагедии вайнахского народа (чеченцы и ингуши), вновь вернул меня (мысленно) в далекую Германию.
Именно там мне пришлось в ГСВГ (Группа Советских войск в Германии) выполнять свою почетную обязанность, отдавая священный долг Стране советов. Что тут скрывать, мы очень гордились этим. Ведь согласно Варшавскому договору, нам была предоставлена честь отстаивать интересы не только СССР, но и всего социалистического лагеря в противовес всем НАТОвским военным блокам.
Уже на второй год службы мне, активисту по линии комсомола и отличнику боевой и политической подготовки, представилась возможность вступить в партию коммунистов.
Пройдя все формальности в своей части, заручившись полной поддержкой командования полка, мне уже предстоял второй этап. Замполит полка майор А. Бобовник и наш комсомольский лидер капитан А. Петров уже, поздравив меня, уехали, как у нас было принято говорить, в Союз, т.е. в отпуск.
И самое интересное началось в штабе дивизии, где должны были одобрить решение нашей первичной партийной организации. Я, кстати, был единственным «срочником» из пяти вступающих в члены КПСС. Принимали нас согласно алфавиту. Я, естественно, был завершающим. И вот меня вызывают «на ковер». Вопросы по Уставу партии и Ленинскому комсомолу не составляли для меня никакого труда. И по службе тоже ко мне не было претензий. Но вдруг одному из старших офицеров дивизии почему-то не понравилась моя биография (?!).
— Родился в Киргизии, живешь в Дагестане, чеченец по национальности, учишься там же. Вы кто такой по сути? — задался он удивительным вопросом.
На что я, долго не думая, ответил: «Товарищ полковник, я прежде всего гражданин СССР и защитник Отечества. Вы, по-моему, не знаете историю нашей огромной страны. Родился я на чужбине по той причине, что среди репрессированных в годы ВОВ из родных краев был и мой чеченский народ. А в Дагестане мы, чеченцы, являемся коренным народом. В ЧИ АССР я учусь, чтобы стать агрономом. В Германии же служу в рядах Вооруженных Сил».
Всё это было сказано в деликатной форме, как и положено, не только соблюдая армейский Устав, но и помня о том, что со старшими у нас на Кавказе обращаются очень уважительно. Так мы воспитаны. Менталитет не позволяет быть иными.
Но не тут-то было! Полковник М. Крамаренко побагровел, вскочил с места, теряясь в словах, стал кричать:
— Что вы себе позволяете?! Учить меня вздумали?!
— Никак нет, товарищ полковник, просто информирую и отвечаю на поставленный вами конкретный вопрос!
Вот это уже стало последней каплей! Мне было отказано в приеме в коммунистическую партию…
Сослуживцы, наши земляки, конечно, недоумевали. Сочувствовали и «мои киргизы». А их у нас в части было много. Служба продолжалась. Об инциденте стало известно в части. Командир полка подполковник А. Торшин, его заместитель майор А. Зорин (оба со Ставрополья) вызвали меня на «душевную» беседу. К их чести, она стала таковой без всяких кавычек.
Кстати, Зорин, будучи в отставке, после Буденовских событий 1995 года был назначен представителем от краевого правительства заместителем М. М. Гусаева (в то сложное время министр по нацполитике РД). Очень жаль, что встретиться мне с однополчанином так и не удалось… А когда ситуация нормализовалась, должность эту сократили, и он вернулся к себе на родину…
Ситуацию «выровнили» по возвращении из отпуска моих друзей Бобовника и Петрова. Последний сокрушался:
— Ну, неужели нельзя было промолчать? Однако интересный вы народ — чеченцы. Эти штабники все такие!
— Нельзя, товарищ капитан! Умолчание об истории своего народа – это неправда об истории нашей страны. В дальнейшем этот штабник не будет задавать такие нелепые вопросы другим моим землякам.
На этом и сошлись. Уже через два месяца меня приняли кандидатом в партию. Однако осадок так и остался во мне. Затем я успешно работал в комсомольских, партийно-советских органах. Приобрел множество друзей, богатый жизненный опыт. Находил у них поддержку и понимание. И все же каждый раз, когда приближается 23 февраля – день депортации нашего ни в чем не повинного народа, в памяти вновь оживают ужасы, выпавшие на долю этих людей. Вспоминаю своего деда Ляту Якиева, председателя колхоза, расстрелянного в 1937 году…
Был еще такой случай. Мы готовили очередной номер, приуроченный к трагической дате. С утра заходит в кабинет мой коллега, очень уважаемый мною человек, профессионал своего дела, и с ходу: «С великим праздником тебя, старик!» Поймав мой взгляд, тут же понял, что «сварганил» не то. «Эх, братишка, извини меня!» Он крепко обнял меня. Мы некоторое время постояли молча. Каждый думал, естественно, о своем. И с тех пор мой коллега в этот день выражает слова сочувствия всему нашему народу.
Из всех дагестанских народов депортации были подвергнуты только чеченцы. Тринадцать долгих и мучительных лет на чужбине. Тысячи погибших по пути следования и в местах поселения: в степях Киргизии и снегах Казахстана. Из 29 тысяч высланных вернулась только треть. Тех, кто прошел круги ада, с каждым днем остается все меньше. К большому сожалению, уходят они в мир иной, так и недождавшись исторической справедливости – восстановления упраздненного 23 февраля 1944 года Ауховского района.
Есть ФЗ «О реабилитации репрессированных народов» и «О реабилитации жертв политических репрессий», принятое на их основании постановление Съезда народных депутатов Дагестана. После всех этих законов прошло четверть века. Выросло целое поколение. Сменились руководители как в Москве, так и в республике, в муниципалитетах. Но вопрос, требующий логического решения, по сей день остается открытым.
Тут нет вины народов, которые по злому року, а не по своей воле оказались втянутыми в этот тугой узел межнациональных недоразумений. Народы, простые люди, обыватели, занятые лишь поиском работы и средств на содержание собственных семей, почему–то становятся заложниками данной ситуации. Хотя им и нечего делить…
В феврале 1989 г., вопреки яростному сопротивлению власть предержащих, чеченцы–ауховцы первыми в бывшем СССР в селении Ярыксу–Аух установили памятник жертвам сталинского геноцида. Каждый год тут собирается многотысячный траурный митинг, чтобы почтить память всех усопших по пути следования на чужбину, тех, кто остался там, и тех, кто так и не дожил до возвращения на историческую родину.
Среди всех народов Дагестана только чеченцы, являясь коренным населением (нас в республике более 100 тысяч), не имеют своего административно–территориального образования. И то, что это несправедливо, по–моему, не должно обсуждаться, ибо в многонациональной республике все народы должны чувствовать себя одинаково комфортно. Вот тогда в ней будет мир, согласие, процветание. Мы не вправе забывать, как свято берегли эти прописные истины наши предки. Коль забудем об этом, обречены жить, как говорят китайцы, всегда во времена перемен.
Умар Якиев