Лишь март принесут,
словно чудо,
На маленьких крыльях
стрижи,
Ты вновь на могилу Махмуда,
Горянка, цветы положи… – читаю я наизусть из вступления в поэму Р. Гамзатова «Горянка». Остановился и думаю: «Что же дальше? Не в смысле стихов из поэмы (стихи я знаю), а вообще. Что и как написать для специального номера газеты, посвященного Международному женскому дню?»
В стихах Поэта есть и горянка, и Махмуд, и март, и стрижи. О горянке-любимой лучше Махмуда, Батырая и самого Гамзатова вряд ли кто-нибудь сказал и скажет когда-нибудь. И потому я даже говорить не буду о своей любви. Что такое моя любовь перед их любовью, перед их поклонением женщине-любимой?
Конечно, о марте и стрижах могу кое-что рассказать. Это как в пору моего детства прилетали к нам стрижи. Мы, сорванцы, возвращаясь домой после купания в горной речке, останавливались под селом в пещере Мури инихъ (Сладкая пещера). Сбивали камнями из многочисленных ее углов только что построенные птицами глиняные гнезда. Стрижи строили их опять. Мы же сбивали их и на следующий день. Состязались, кто больше жилищ уничтожит.
А гнезда ласточек не трогали. Помню, даже специально открытыми оставляли окна в домах, чтобы они возвращались в свои старые гнезда под балками на потолке в наших комнатах.
И почему-то никто из взрослых не делал нам замечания, хотя стрижи почти те же ласточки. Мы легко отличали ласточку от стрижа по белой грудке. У стрижа лишь под клювом белое пятно. Они появляются у нас в марте. А то, что приносят март и весну «на маленьких крыльях стрижи», я узнал потом из поэмы Гамзатова. И почему никто из взрослых за стрижей не заступался, не могу понять до сих пор.
Может быть, мне о женщине-матери написать? Нет! И сто раз нет. Это потому, что и о ней тоже написано достаточно много и очень хорошо. Вряд ли я скажу лучше о своей любви к матери, чем сказал Поэт:
Мне горько, мама, грустно,
мама,
Я – пленник глупой суеты,
И моего так в жизни мало
Вниманья чувствовала ты.
Точнее не скажешь, как бы ни старался: «И моего так в жизни мало вниманья чувствовала ты». Моего внимания моя мать тоже мало чувствовала: пока она была жива, я не говорил ей о своей любви. Стеснялся, что ли? Не знаю. Если бы она была рядом со мной сейчас, я бы обязательно сказал, как сильно ее люблю. Но ее уже нет. Опоздал.
Я всегда и везде в жизни опаздывал. Вот опоздал что-то хорошее матери сказать. Опоздал взять штурмом Зимний Дворец и Перекоп. Опоздал спасти челюскинцев из ледяного плена. Опоздал водрузить Знамя Победы над рейхстагом и пройти торжественным маршем на Параде Победы в 45-м. Даже прикрыть вражескую амбразуру своей грудью опоздал. И еще опоздал перекрыть Ангару при строительстве Братской ГЭС. Побывать в Космосе не смог, опоздал… Честно говоря, я, будучи молодым, и в самом деле завидовал им всем, не опоздавшим, успевшим все это сделать. (Простите за откровенность: это было всего лишь маленькое лирическое отступление). И хватит опаздывать!
И теперь, боясь опять опоздать сказать слова благодарности женщинам, от души желавшим мне помочь, приняв участие в моей судьбе, решил я во что бы то ни стало не опоздать и написать об этом маленькую сказку-быль. Итак…
Будучи студентом второго курса факультета иностранных языков ДГУ (мне тогда было двадцать лет), я написал письмо в Львовский университет с просьбой принять меня на первый курс факультета журналистики с переводом со второго курса нашего университета. Уже не помню, почему выбрал именно Львовский университет и откуда узнал, что есть у них факультет журналистики.
И когда я сдал зимнюю сессию за второй курс, получил из Львова отпечатанное на листке бумаги со штампом университета письмо следующего характера:
«Уважаемый товарищ Раджабов Мурад!
Я, официальное лицо Приемной комиссии, пишу вам неофициальное письмо. Беру на себя такую смелость, хочу по возможности помочь вам как земляку, дагестанка, которая любит и тоскует по своему Дагестану.
Если я доложу об этом письме проректору, то вам будет отказано по следующим причинам: во-первых, незнание украинского языка, так как преподавание ведется на украинском языке; во-вторых, кадры журналистов готовят только для УССР. По всем другим специальностям готовят кадры для всего Союза.
Что вам надо сделать: с подобным заявлением обратиться в июле – августе 1968 года, когда будет работать Приемная комиссия, к заявлению обязательно приложите свою публикацию, вышедшую или в газете, или в журнале. В заявлении изложите, что наша республика автономная, маленькая, многонациональная, что нуждается в кадрах.
И еще было бы очень хорошо, если б вы или кто-либо попросил Расула Гамзатова написать в том же духе отношение с просьбой удовлетворить вашу просьбу и разрешить перевод. Фамилия ректора Львовского университета – Максимович Н. Г., профессор. Речи о первом курсе не может быть, так как согласно Положению переводы на первый курс не разрешаются. На первый курс могут быть зачислены лица, только прошедшие по конкурсу. Конкурс на факультет журналистики всегда большой, так как на территории Западной Украины только в Львовском университете есть такой факультет, а вообще на Украине, кажется, в трех высших учебных заведениях.
Если будете у Расула Гамзатова, то передайте от меня и моей семьи привет.
Ко мне можете обращаться в любом случае; и письмо, адресованное в Приемную комиссию, попадет ко мне.
С приветом /подпись/ Резеда Ибрагимовна Махмудова /ответственное лицо Приемной комиссии/
P.S. Лучше, если вы будете на конверте указывать мою фамилию, чтобы не вскрывали».
И письмо это я храню сорок восемь лет! Зачем, для чего, не знаю. Наверное, чтобы когда-нибудь сказать огромное спасибо человеку, принявшему участие в моей судьбе. Да и кто она такая, Резеда Ибрагимовна Махмудова? Кто я для нее? Почему она решила помочь совсем незнакомому человеку? Зачем ей нужно было так подробно объяснять мне все? И даже посоветовать попросить Расула Гамзатова написать ректору университета записку с просьбой разрешить мой перевод в их университет. Это значит, что она была уверена в том, что Поэту не откажут. Я слышал, что в самом деле бывали такие случаи, когда по просьбе Расула Гамзатова устраивали на учебу в Московский литературный институт будущих дагестанских поэтов, провалившихся на вступительных экзаменах.
Наверное, она это делала от тоски по родине и своей природной душевной доброты.
Видимо, огромное было и у меня желание стать журналистом, если я решился попросить самого Расула Гамзатова помочь мне. И я решился, думая, что имею на это право, поскольку был с ним уже знаком и даже однажды побывал у него на даче. О том, как меня с ним познакомили, я уже писал в своих рассказах. Сейчас же скажу в двух словах, как гостил у него.
В то время в нашем городе жил один известный рабочий из моего села. Он работал на заводе Гаджиева токарем высочайшей квалификации. Это был, несмотря на свои молодые годы, и хороший специалист по чеканке. Звали его Магомед. Вот однажды просит меня Магомед помочь ему отнести к Гамзатовым отчеканенную им на тонком медном листе «Руку Патимат». Мы еле внесли в автобус огромную медную кисть условной женской руки и повезли ее то ли на дачу, то ли в городской дом Поэта (не помню уже, куда именно). Вот так я первый раз прикоснулся к тому великому, что было везде и во всем, к чему имел отношение Расул Гамзатов.
Отправляюсь к нему домой с твердым намерением получить от него нужную мне записку к ректору Львовского университета. Вот беда: дома его не оказалось. Была только Патимат Саидовна, очень похожая на свою фотографию, где они с Поэтом, смеющиеся, укрылись одной буркой. Она узнала меня (видела раньше с Магомедом) и предложила чай. Я стал ей робко объяснять, зачем к ним пришел. Патимат Саидовна велела мне обязательно прийти еще раз, когда муж будет дома.
Но больше я к ним не ходил, потому что не был уверен в том, что смогу попросить самого Расула Гамзатова написать нужную мне записку. «Как это, просить у человека, которого ты не знаешь, за человека, которого тоже не знаешь, только раз видел в коридоре Союза писателей?» — подумал я вместо Поэта… Поручение Резеды Ибрагимовны передать привет Расулу Гамзатову от нее и ее семьи я тоже не выполнил. Вот и конец сказке.
Интересно, как бы сложилась моя жизнь, если бы получил профессию журналиста, пишущего на украинском языке? В лучшем случае, наверное, тоже стал бы руководителем одного из регионов Украины, как Саакашвили стал губернатором Одесской области. А в худшем?.. Наверное, уже давно написал бы завещание, очень похожее на то, что оставил Тарас Шевченко:
Как умру, похороните
На Украйне милой,
Посреди широкой степи
Выройте могилу,
Чтоб лежать мне на кургане
Над рекой могучей,
Чтобы слышать, как бушует,
Старый Днепр под кручей.
О нет! Не надо мне такой судьбы. Я этих украинцев с Майдана и их приспешников терпеть не могу и, когда их показывают в ТВ-новостях, сразу выключаю телевизор. А Саакашвили и ему подобных политиков называю не иначе, как однажды очень метко Иосиф Виссарионович Сталин назвал Иосипа Броз Тито.
А теперь, тоже боясь опять опоздать, заранее поздравляю всех женщин нашего маленького горного края с праздником 8 Марта и желаю им… большого человеческого счастья!
Гаджимурад Раджабов