Наш сегодняшний гость — Шафи Акушали, вернувшийся в 1991 году на историческую родину, потомок выехавших в Сирию (Османскую империю) после Кавказской войны наших земляков.
— Шафи, получается так, что полтора века назад твои предки уехали в Сирию и вот четверть века, как ты вернулся обратно. А на сегодня кем ты себя чувствуешь: сирийским дагестанцем или дагестанским сирийцем?
— С того момента, как себя помню, я всегда чувствовал себя дагестанцем. Родители, бабушка с дедушкой с детства привили нам это чувство, они всегда говорили о Дагестане с теплотой, с ностальгией. Эта любовь передалась от родителей моему отцу, а потом и мне. В 1980 году, когда Расул Гамзатов был у нас дома, он подарил нам землю из Дагестана. Её, как землю предков, я держал у себя до отъезда на родину.
Приехав сюда на учебу, я не поступил в престижный тогда Медицинский институт, а пошел на исторический в ДГУ из-за желания более глубоко изучить историю предков, своей родины.
— В годы твоего детства в какой форме присутствовала в вашей семье дагестанская тематика?
— До конца 80-х годов, когда к нам уже стали приезжать гости из республики, я и не знал, что здесь живут люди разных национальностей. Знал только, что есть Дагестан, дагестанцы и представители сёл, откуда родом наши люди – акушинцы, урахинцы, утамышцы и т.д. Бабушка и дедушка пытались передать нам какие-то знания о даргинском и кумыкском языках. Хотя бы раз в неделю у нас дома готовились блюда дагестанской кухни.
— В 1991 г. ты впервые приехал в Дагестан. Каковы были первые впечатления, ощущения?
— К сожалению, это было осенью, в 12 часов ночи. Вышел из здания железнодорожного вокзала, а кругом — темнота, неухоженность, разбитые дороги. И в первый момент меня посетили грустные мысли. Но мне повезло в том, что в скором времени я попал в такую среду, которая дала мне возможность не реагировать на эти отрицательные моменты нашей действительности, показала мне совершенно другое общество. Другую культуру, другой Дагестан, о котором я и мечтал.
— В общем, ты не оказался здесь чужим?
— С одной стороны, я оказался чужим и на чужбине, и на своей исторической родине.
— Как?
— Там тоже отношение к нам, не как к своим. Хотя правительство Сирии и дало нам все права граждан этой страны, грань между арабами и другими национальными меньшинствами в определенной степени была. Северокавказцам и дагестанцам в сфере политики, крупного бизнеса сложно было подняться выше определенной ступени, хотя некоторые и занимали довольно высокие должности в армии, спецслужбах, системе железных дорог и т.д. А если взять арабское общество, то в этом разрезе дагестанцы занимают почетное место, завоевав большое уважение. Они заслуженно считаются мужественными, честными, высокообразованными людьми.
Арабы считали за честь выдать дочь за дагестанца. А приехав сюда, с одной стороны ко мне было очень большое уважение. С другой, когда приходилось участвовать в обсуждениях важных для общества вопросов и кому-то что-то не нравилось в моих суждениях, ко мне начинали относиться, как не к «своему»: не надо, мол, разводить здесь «аналитику», без тебя разберемся и т.д.
Но в России, уникальной стране, в том числе и в плане её многонациональности, ни при каких обстоятельствах нельзя допускать разделения людей на «своих» и «чужих», мы все здесь свои.
— При всем при этом, приехав сюда, ты поступил в ДГУ, получил высшее образование, занимался преподавательской и предпринимательской деятельностью (страусиная ферма, строительный бизнес), был вовлечен в общественную жизнь и т д. А на этом пути сложности возникали?
— Их оказалось немало. Переходный период после распада Советского Союза был весьма сложным, ориентироваться в том, что происходит, куда мы идем, непросто, но очень помогло то, что меня окружали очень порядочные, достойные люди. Прислушиваясь к их советам и рекомендациям, старался не делать необдуманных шагов. Если я и достиг здесь чего-то, то только благодаря им.
Что касается бизнеса, то это отдельная тема. Когда в Европе, даже в арабском мире, кто-то хочет заняться своим делом, открывает бизнес, первые 5 — 6 лет он автоматически освобождается от налогов. Плюс к этому для него устанавливают пониженный тариф оплаты коммунальных услуг. У нас же не совсем так: нет никакого освобождения от налогов, да и тарифы на коммунальные услуги для предпринимателя гораздо выше, чем для обычного потребителя.
Что это значит? Только то, что нет стимула для развития бизнеса. И еще. Банки, конечно, дают кредиты, но только если ты сможешь доказать, что у тебя есть всё, под гарантию имущества. Возникает вопрос: если у человека есть всё, то зачем вообще ему кредит, тем более, под такие высокие проценты и на такой короткий срок? 3-летний кредит для российского банка — уже долгосрочный, на больший срок его практически невозможно получить. Поэтому тоже получается, что мы живем проектами, а не стратегией развития. А вот в Европе предприниматели получают кредит под очень низкий процент (3 — 4%) и на 20 — 30 лет. И что очень важно, залогом там является проект, утвержденный соответствующими государственными структурами, т. е. сам проект выступает гарантом.
— Ты женат, у тебя 2 детей. А будущее – своё и детей — видишь в Дагестане или…
— Я исхожу из одного принципа: потеряв Родину, ты теряешь всё. Мы это очень хорошо испытали на себе, и я не хочу, чтобы эта ошибка повторилась. Сделаю всё для того, чтобы судьба моей семьи была полностью связана с Дагестаном. Но я очень хочу видеть республику беспроблемной, динамично развивающейся, процветающей, чтобы молодежь видела здесь свою перспективу.
— Но вот Сирия. Такая тихая, спокойная, мирная, со слов многих очевидцев, страна в крови. Что стало с ней?
— 100 лет назад был проект разделения Османской империи, и на основе этого распада появились такие государства, как Иордания, Сирия, Египет и т.д. Сейчас, по англо-саксонскому геополитическому проекту, идет начало разделения этих национальных государств на этнические, религиозные и племенные государственные образования. Как я думаю, у Запада не стоит вопрос свержения Асада, сирийский конфликт развязан внешними силами именно для втягивания в него Турции.
— Как ты оцениваешь роль России в этом конфликте?
— Положительно, все сделано правильно и своевременно. Как я думаю, Россия не защищала там ни одну, ни другую стороны, она защищала себя и свои интересы. Россия никогда и нигде не выступала как мировой жандарм, что очень характерно для США, она не искала себе места во внутрисирийском конфликте, а ставила себя над происходящим. Не зря чуть раньше В. Путин сказал, что мы не можем позволить себе быть сирийцами больше, чем сами сирийцы. И этот шаг по выводу оттуда части российских войск считаю продуманным, правильным, равно как очень верным, своевременным и эффективным был и их ввод туда.
— Шафи, имея за спиной такую насыщенную биографию и учитывая публичную суперактивность, нет в планах войти в политику? Или это не для тебя?
— Были такого рода предложения от ряда политических и общественных организаций. То, что поступают такие предложения, в какой-то степени это оценка моих возможностей, потенциала, и я рад этому.
Лично для меня и моей семьи стать политиком или депутатом было бы хорошо. Но в нынешней ситуации смогу ли я дать результат, ожидаемый обществом? Ну а если мои возможности, мой потенциал будут востребованы, полезны Дагестану и России, я всегда готов поделиться ими.
Абаш Абашилов