У входа в лабиринт
Рассвет навис серой пеленой. И сквозь нескончаемый дождь пролегла белая линия прибоя. Вот и весь мир(!). Можно, не отрывая взгляда, держась за эту пенящуюся вдали воду, идти себе в любую сторону… но везде человеку будет неуютно и холодно.
Оставаться дома, но так, по прогнозам, будет не один день. Дождь, залитые тротуары, зонты, брызги машин, отсутствие пассажирского транспорта – всё на одной плоскости маршрутного листа.
Старое бетонное здание издательства открывает перспективу на растущий город. С восьмого этажа, из кабинета Магомеда Рабаданова, смотрю на живое транспортное кольцо далеко внизу… Жизнь бурлит. Ежедневная суета. И представляется, что за этим стоят не люди, а запрограммированные механизмы, которые вращаются и разлетаются против часовой стрелки и выносятся на различные орбиты. Спираль раскручивается, и машины, которые были в центре, постепенно вылетают на периферию. Найдут ли они свою дорогу или всё заранее предопределено?
Огни машин, скрипы и сигналы — всё как на ладони из раскрытой балконной двери редакции — привычный мир, утро дня города. И вроде как вчера была окраина с единственным автобусным маршрутом №11. Да и кольца не было – лишь полупустой перекрёсток в Редукторном посёлке.
А теперь в голове так просто и не восстановишь, как было тогда, и даже на тысячи лет раньше… до того, как Тесей убил Минотавра. Как жилось тогда древнему человеку, идущему по белому Млечному пути? Вела ли его любовь, боролся ли по пути с искушениями и был ли по-настоящему счастлив хотя бы временами?
После чашки растворимого кофе, который я тяжело глотаю под мелодию, исполняемую на кумузе моим другом, можно пуститься в путь. Свой лабиринт по городу от одной чашки кофе до другой я могу пройти с закрытыми глазами. Но вчера, в четверг, из-за выпуска газеты я забыл про открытие выставки «Мифология разума» художника Мусы Гайворонского и, попав в Этноцентр к вечеру пятницы, понял, что это даже к лучшему. Пятничный день сложился для меня очень удачно. И то, что встал с левой ноги, и накопившиеся за лето долги отдал, и путь свой проделал без маршруток и автобусов, и любопытные мысли, которые продолжают бродить и искать выхода, а тут ещё Муса подкинул свою «Мифологию». Войти в лабиринт не составляет труда, а вот дальше…
Древний человек Муса Гайворонский
«Я старался не искать в книгах и не копировать уже известные человечеству знаки. Мне важно было стать тем древним человеком и прожить часть времени его разумом».
В первый момент, помню, охватив взглядом экспозицию, подумал: «Ну, вот ещё один мальчик подсел на акрил». Но это чувство быстро уступило другому. Поприветствовав Мусу, я решил всё же проверить себя. Не очень верилось, что такой вдумчивый парень, с лицом Иисуса, будет так просто для эффекта переводить краску (хотя, кто знает?). И вот я с нескрываемым любопытством стал бродить по чертогам разума молодого художника. Выстроенные как «эпизоды» работы стали читаться от одной к другой, от номера к номеру. Сначала я улавливал повторяющиеся элементы и их последовательность, а спустя время уже знал, какие эпизоды притягивают меня.
Надо сказать, что в недавнем прошлом у меня было собственное блуждание по лабиринтам. Занимательная алгебра, скажу вам. Чистый лист бумаги, а затем, движение за движением, от работы к работе – бесконечная цепочка. Мне, например, часто не хватало формата и трудно было остановиться, поставить точку.
«Номера эпизодов не соответствуют порядку написания. Но это, наверно, интересно, если оценивать, сколько работ из всего, что писалось, в результате попало в экспозицию. Двигаясь от одного открытия к другому, безусловно, испытываешь и радость, и усталость.
Начало мифологии было положено в чёрно-белом цвете, с повторяющимся элементом лабиринта, которым я покрывал фон. Затем возникали цветовые элементы. Открытый цвет можно увидеть лишь в нескольких эпизодах. Меня тянуло к смешению красок, к сильному замесу. Так возникли эпизоды с африканскими мифами, маской Вуду. Меня всегда привлекали предания о сотворении мира у разных народов. В них участвуют лягушки, синицы, черепахи».
Из предисловия Мусы Гайворонского:
<…> Главная же задача мифа заключается в том, чтобы задать образцы, модели для всякого важного действия, совершаемого человеком. Миф служит для ритуализации повседневности, давая возможность человеку обрести смысл в жизни. А в философской системе Шеллинга мифология занимает место между природой и искусством; политеистическая мифология оказывается обожествлением природных явлений посредством фантазии, символикой природы.
Почти анекдот
Долгое блуждание по городу не проходит безрезультатно. И у меня часто возникает ощущение, что я получил в награду способность чувствовать не только его пульс, но и приближающиеся события. Чувствуя их наступление, я интуитивно ускоряю или замедляю темп работы, своё физическое передвижение в пространстве. Но кайф ловишь вот от того, что твои мысли вдруг вселяются в другие головы. Так, забегая в 15.00 в Национальную библиотеку, подумал: «Не знаю, пойти в Лакский театр на вечер Дандамаевой или всё же на выставку в Этноцентр».
— Скажите, пожалуйста, — обращается ко мне парень, – а в какую сторону нам нужно поехать, чтобы попасть в Центр этнической культуры?
Я затормозил на первых ступеньках и, повернувшись, увидел двух мужчин, скорее командированных, чем туристов.
— Мы – туристы. Хотели бы посетить какую-нибудь галерею.
Объясняю, как доехать до Этноцентра. Они удивлённо смотрят на меня, говорят, что за мостом были и не нашли.
— А рядом что есть посмотреть?
Объясняю гостям, как пройти к Музею изобразительных искусств. И предлагаю помочь добраться до искомого Этноцентра, чтобы посмотреть выставку, но только через час. (Любопытно, кто им рекомендовал посетить выставку современного искусства? Видно было, что мужики просто ищут способ скрасить свой досуг в незнакомом городе).
Из библиотеки я действительно вынырнул через час, стало смеркаться. В 17.00 в Лакском театре знаковое мероприятие памяти певицы Мариян Дандамаевой. Но, чёрт подери, когда он закончится, ещё долго придётся ждать автобус. Город, город…
У резных дверей Этноцентра меня опять окликнули. Смотрю, эти «двое из ларца, одинаковых с лица». Они, конечно, не из филармонии, обычные трудяги, но посмотрим.
Этот маленький эпизод закончился замечательно. Гости прислушивались к нашему диалогу с Мусой, а затем сами задавали вопросы и ушли вполне удовлетворённые, поблагодарив автора за ответы.
Вот такой, понимаете, лабиринт, в котором мысли могут принимать материальные формы и нести определённый подтекст.
Убить Минотавра
Вот эпизод №9,
который порадовал меня, как ребёнка. Он написан и читается очень легко, достаточно представить просторы Космоса и на фоне этой безбрежности фигурки людей, мифические персонажи. Главный и самый высокий похож на чудовище. Но размеры этих пляшущих человечков несравнимо малы с Космосом, что их личные трагедии перестают быть важными. Главное, что имеет значение, — само шествие и всполохи падающих вокруг звёзд.
Проносятся столетия, гаснут и рождаются миры, но шествие продолжается. И смешное чудище сродни Минотавру из Кносского лабиринта, которому приносят в жертву юношей и девушек.
В эпизоде №15
на алом фоне, как на костре, возникает пулупрозрачный серебряный человечек со скрещенными ногами. Вместо головы — разворачивающаяся спираль. И художник интригует.
— А вам что представляется в этом знаке?
— ???
— Это сатана.
— Ты знаешь, у меня часто образы дьявола возникают в работах. Странно, он у тебя весь светится на фоне красного. Но почему ноги скрещены? Крест – это защита от нечистой силы.
— Интересно, почему он возникает в работах?
— Мне любопытно, что его рога и копыта часто и не узришь. Маскируется, как говорится, «дьявол прячется в деталях».
Муса принял мифического Минотавра за дьявола. Его творческое сознание долго блуждало среди древних мифов, в которых ещё не возникло единого образа сатаны, в те времена даже понятия греха не существовало.
Из книги русского философа Алексея Фёдоровича Лосева «Мифология греков и римлян»:
<…> «На одной монете из Кносса изображается Минотавр в очевидной бычачьей маске, поскольку из-под маски видны две косы волос, и с бычачьим хвостом. Свастика на обратной стороне этой монеты указывает на связь с культом Солнца. Венец Ариадны и Тесея, по одним сведениям, состоял из цветов; по другим — был сделан Гефестом из драгоценных материалов, так что Тесей вышел из лабиринта при помощи его сияния, и этот венец вознесен Дионисом на небо.
Таким образом, если Минотавр полубык, а бык и Солнце на Крите отождествляются, то танцы и сцены, в которых участвовали Минотавр и лабиринт, являлись на Крите изображением тех или иных небесных движений…
Однако Минотавр не только символ ночного звездного неба, но и Солнца, поскольку греческие слова astron и aster применяются также и к Солнцу. Наличие диска в руках Минотавра на критских монетах также указывает здесь на астрономию, как, может быть, и шар в другой его руке (хотя этот последний может быть и тем камнем, которым Минотавр защищается в борьбе с Тесеем)…
Существует связь Минотавра с мифами и культами Солнца и неба. Минотавр — это одна из масок кносских придворных танцев. Магическое и ритуальное значение танцев вытекает из убеждения людей в своем тождестве с жизнью неба и из стремления их помогать небу в его движениях и находить в этих последних также помощь и для себя. Если имеются изображения лабиринта и с Минотавром посредине, и с Солнцем посредине, то, очевидно, зооморфические и космические представления объединялись. Это единство изображалось в ритуально-танцевальных постановках наподобие множества других видов магической пляски, известных нам из первобытной истории…
Образ Минотавра всегда наделялся чертами космизма, космического мышления. Но астрономизм Минотавра надо соединить с его зооморфизмом, поскольку образ этот, несомненно, возник еще в ту эпоху, когда человек плохо отличал себя от животного мира, в то же время плохо отличая себя и от природы вообще вместе с небом и его явлениями. Животное, небо и человек — здесь одно и то же; в мышлении здесь еще нет таких категорий, на которые бы могли разделить и расчленить эти три сферы. Минотавр — это и человек, и бык одновременно, но это также и внук Солнца, а может, и сын Зевса — быка — неба, да и по имени он Астерий, что значит не только Звездный, но, может быть, и Солнечный.
Наиболее известный родитель Минотавра — это бык, вышедший из моря и посланный Посейдоном. Для мифологического сознания это значит, что данный бык есть или сам Посейдон, или одно из его воплощений. Следовательно, Минотавр связан также и с морем, т.е. обладает также и морской природой. Наконец, особенностью всего мифа о Минотавре является то, что он подземный житель. Представление о нем раз и навсегда связывается у всех именно с подземельем, подземным миром. Это значит, что он сам есть какая-то ипостась воплощения или, вообще говоря, символ подземного мира. В образе Минотавра скрестились и отождествились небо, море, наземный и подземный мир.
Минотавр не исчерпывается только одним зооморфизмом, хотя бы и в его космической интерпретации. Космический зооморфизм Минотавра есть в нем только наиболее древний пласт, отступающий перед другими мифологическими ступенями, гораздо более важными.
Эти позднейшие ступени говорят нам уже не о небе и не о животном, но о человеке, о его истории и о его социальном развитии. Эта социальная сторона мифа о Минотавре сказывается прежде всего в том, что здесь перед нами символ перехода от человеческих жертвоприношений к более высокой ступени культуры. Минотавра побеждает Тесей, т.е. эту кровавую тьму дикости побеждает светлый и вполне уже человечный героизм, поскольку Тесей связан со светлым богом Аполлоном, с более культурной Аттикой и с новым, более гуманным пониманием человеческих отношений. Но здесь не только новая ступень в культурном развитии, но прежде всего переход к новым социальным отношениям, потому что человеческие жертвоприношения связаны с дочеловеческим пониманием человека, с пониманием его как животного или как вещи. Социальный переход и переворот, зафиксированный в мифе о Минотавре, есть переход от матриархата к патриархату. Именно здесь прекращались человеческие жертвы, и именно здесь начинала отступать всесильная магия и уступать свое место героической воле человека».
Из предисловия Мусы Гайворонского:
<…> «Разум, как высший тип мыслительной деятельности, состоящий из способности адаптироваться к новым ситуациям, способности к обучению на основе опыта, пониманию и применению абстрактных концепций и использованию своих знаний для управления окружающей средой; осознает себя и соотносит не только разное содержание между собой, но и самого себя с этим содержанием. В силу этого разум может создавать для себя и новые противоречия, и новое понимание мира, как и законы, действующие в нём. То есть мифология может дробиться до категории частного представления о сотворении мира и силе, которая удерживает его от шага в небытие».
А помогла ему тонкая белая нить Ариадны. Или не ему, а Тесею…
Эпизоды Мусы Гайворонского доставили мне громадное удовольствие и привели к неожиданному открытию. Открытию, которое вызовет у вас улыбку, но ведь я не призываю вас им пользоваться.
Нить Ариадны
Белая бесконечная линия прибоя между печально-синим морем и рыжей сушей, между тревогой и радостью, встречей и расставанием каждое утро дарит мне надежду и освещает путь в лабиринте. И над этой зыбкой границей сна и реальности гомон птичьего клина пожирается восходящим огненным чудовищем. Жертвоприношение продолжается.
И в кромешной тьме, когда вы сбились с пути, надежду могут подарить: уличные фонари; искорки светлячков в лесу; луч маяка, Млечный путь; огни машин автомобильного кольца на окраине города; глаза любимого человека. Могут подарить, а могут… забыть, раствориться, исчезнуть, стать мифом, небытием, случайной улыбкой, гримасой, маской быка. Что только не привидится художнику, создающему свою «Мифологию разума».
Марат