Да, тогда, в 1963-м, я пришел в редакцию республиканской молодежной газеты «Комсомолец Дагестана» и попросил принять меня на работу. За плечами были годы учебы в Ленинградском военно-механическом институте, который ныне именуется Санкт-Петербургским техническим университетом, я оставил его, написав заявление, поняв, что техника – это не мое. А еще диплом филфака ДГУ и полтора года работы в городской газете «Коммунист» в родном Буйнакске.
Правда, не имея никакого представления о газетной работе (в редакцию меня буквально затащил – на всякий случай – земляк), я, к своему удивлению, за полтора года побывал последовательно на всех редакционных должностях – от литературного сотрудника до заместителя редактора, и влюбился в профессию журналиста. Что позволило мне не только обратиться в республиканскую «молодежку» с просьбой о любой работе, но и нахально попросить дать мне возможность тут же отправиться на зимнюю сессию второго курса в МГУ, в который я отправил документы еще из Буйнакска с просьбой принять меня сразу на второй курс заочного отделения факультета журналистики. Удивительно – мне пошли навстречу и в Москве, и в Махачкале.
Прошу извинить за столь длинное лирическое отступление. Но нынешняя «Молодежь Дагестана» предложила мне в связи с юбилеем газеты вспомнить о своей работе в этой редакции – с 1963 по 1969-й год. Спасибо за память, я, конечно, пообещал. Тем более что первые два года провел в качестве литсотрудника и завотделом, а следующие четыре — работая ответсекретарем-замредактора, эти две должности тогда в редакции совмещались. И если в буйнакском «Коммунисте» я полюбил профессию, то в махачкалинском «Комсомольце Дагестана» я в ней полностью сформировался и живу с этим багажом уже 53 года. Он позволял и позволяет мне владеть, наверное, всеми газетными жанрами, работать главным редактором газет, журналов, на телевидении, писать книги и даже пробовать перо в литературе. Это уже попахивает хвастовством, но, выполняя обещание, приходится неизбежно якать. Так что – простите, якаю, чтобы подчеркнуть, что мне дал «Комсомолец Дагестана».
В советское время главными редакторами в прессе редко работали профессиональные журналисты, как правило, специальностью руководителей была партийная дисциплина, а «рабочей лошадью» — их заместители. И не только в прессе. Кстати, эта тенденция до сих пор живуча. Меня на работу перед отъездом в Москву принимала редактор Мариса Темирбекова, а вернувшись, я ее не застал. Командиром в редакции, мастером на все руки был ответсекретарь Александр Гершенович, Саша, так к нему все обращались, — признанный корифей, автор очерков, статей, фельетонов, пьес с псевдонимом Грач. Вскоре появился и редактор Магомед Салманов, но не надолго, далекий от журналистики, но хороший человек. Он, как мог, помогал коллективу, стараясь ему не мешать, и вскоре покинул этот пост, занявшись своим делом. Сменил его Гаджи Арипов, журналист, но пишущий больше на аварском, он потом и работал в республиканской аварской газете.
Известно, как в любом коллективе относятся к новичку: ну-ка, покажи, чем дышишь, на что способен. Вот как экзамен у меня принимал Саша. Тогда впервые в стране в полный голос заговорили о возобновляемых источниках энергии. С тех пор всем известно, что под землей нашей республики – океан термальной воды, только на Камчатке ее больше. Саша в первый же мой день работы в редакции перед обеденным перерывом сообщил мне, далекому от таких подробностей, эту сногсшибательную новость и сказал: «Садись в редакционный «газик», помотайся по городу, поговори с нужными людьми, узнай все, что сможешь, а в первую очередь у профессора, физика в Дагфилиале Академии наук Джамалова. Приезжай, садись и пиши в номер». «Так я же не успею, – отвечаю, – поездить, найти, поговорить, да еще и написать!» «Успей, – только и ответил он. – И жди меня. Ночь — не ночь, я все равно приду».
Поездил я, нашел, поговорил, впечатлился, приехал в редакцию, там только уборщица работает, на улице темно, пишу, макая ручку с пером в чернильницу, исписал полторы страницы, заходит Саша, берет их у меня и начинает читать. Я бурно протестую: мол, не закончил. Он, не обращая на это внимания, продолжает читать, потом внимательно посмотрел на меня (до сих пор помню его взгляд), взял у меня из рук ручку и фиолетовыми чернилами вычеркнул из самого первого моего предложения несколько слов, возвратил остальной текст нетронутым и говорит: «Продолжай, утром отдашь на машинку…» И через день моя статья «Волшебные источники» оказалась – слово в слово – в номере. Я был горд, но молчалив. Коллеги тоже молчали, только из эмоциональной женской половины коллектива прозвучало два сдержанных поздравления. Помню, что одно было от Разиловой, работала тогда у нас такая литсотрудница.
Помню, конечно, всех. Феликс Бахшиев заведовал отделом учащейся молодежи, мы сейчас с ним встречаемся на пляже, он и тогда уже приобщен был к литературе. А с Зульфукаром Зульфукаровым, завотделом спорта, мы в обеденный перерыв, хлопнув в буфете по стакану сметаны и еще чего-нибудь, обязательно ежедневно в будни купались в море и летом, и зимой (он меня на это совратил). Пляж-то рядом с редакцией на Пушкина, 6. При морозе, помню, мой рекорд был минус 6 градусов. Зульфукар был автором книг, повоевавшим на фронте удивительной силы воли, человеком, который после тяжелого ранения и тяжелейшей операции, занимаясь йогой, моржеванием, перечитал гору литературы по оздоровлению организма. Он перепробовал на себе всевозможные системы питания и физических упражнений, приобрел атлетическую фигуру, стал мастером спорта по стрельбе из лука и тренировал потом республиканскую сборную лучников.
Своим огромным опытом, приобретенным от чтения, упражнений на себе и критического их осмысления, он счел необходимым поделиться. И написал книгу с красноречивым названием «Бальзам». В ней он рассказывает о том, что и какую приносит пользу, а что не приносит или приносит вред. И пишет об этом с полным правом, не стесняясь предупреждать об опасности следовать тем или иным советам, изложенным в солидных изданиях. Ведь знает, о чем говорит. Но и делает в каких-то отдельных случаях оговорку с просьбой учитывать при этом свои индивидуальные особенности. Очень интересен и своеобразен этот многостраничный труд. Собственный текст книги он снабжал порой иллюстрациями из разных, прочитанных им, изданий, порой вставлял в него из них целые абзацы, с которыми был согласен, считая их полезными. «Бальзам» Зульфукара Зульфукарова – это собранный воедино сгусток знаний и практических советов для человека, желающего быть здоровым и физически крепким, красивым. В перестроечные 90-е годы он уехал из страны, но мы переписывались и по моей просьбе он присылал мне по мере написания ее главы, а я публиковал их в газетах и журнале, в которых работал.
Ко мне в журнал «Дагестан» несколько лет эпизодически заходил пенсионер, уроженец Ахваха, который, еще будучи читателем «Комсомольца Дагестана», читал тексты Зульфукара и, встретив их в журнале, был очень обрадован. Всю свою жизнь он следует его советам, считая его своим спортивным оздоровителем и хранителем. И продолжает регулярно, хотя ему уже за 80, делать стойку на голове и другие асаны йоги. Я тоже был воодушевлен рассказами регулярного визитера, интервью с ним и фото его упражнений, конечно, были опубликованы.
Однако последние полученные мной главы «Бальзама» я опубликовать не успел. Зульфукар несколько лет назад ушел из жизни, а я недавно отправился на пенсию. И переживаю, что не сумел исполнить мечту моего друга получить «Бальзам» опубликованным полностью.
А сельскую молодежь воспитывал, как мог, Гаджибала Хидиров, будущий дагправдинец. Глобальной пропагандой же заведовал Нариман Гаджиев, пройдя подготовку в обкоме партии, он много лет руководил затем Ахтынским райкомом. Вместо него затем работал Иззет Алиев, сменивший меня на посту ответсекретаря, когда меня пригласили на телевидение. Через два-три месяца он на много лет сменил на посту редактора Гаджи Арипова.
Женскую половину коллектива наполняли собой, кроме Разиловой, талантливая Ирина Пирогова, будущая ведущая журналистка московской газеты «Советская культура», и ее неразлучная подруга, заведующая отделом писем со смешной фамилией Лидия Заяц, старожил и хранитель истории газеты. Стала печататься юная Таня Омельченко, ставшая Ворониной и сменившая И. Алиева в кресле главного редактора. Но не буду перечислять всех.
Продолжаю, не взыщите, якать. Что же произошло со мной в редакции после «Волшебных источников»? Саша, ответсекретарь, провел со мной еще два экзамена. Вторым была моя командировка в Лакский район, в селение Вачи, в тамошнюю школу-интернат, откуда пришло письмо. «Поезжай, разберись, но так, чтобы статья обязательно была, фактура здесь есть, – сказал наш редакционный корифей. – Действуй».
Я поехал туда, стоя у кабины в пустом кузове грузовика. Не помню, где я в него взобрался, наверно, в Буйнакске. Март, холодина страшная, дорога неблизкая, и не такая, как сегодня. Приехал, разобрался. Случай почти криминальный и аморальный для школьного коллектива педагогов и воспитанников. Не помню уже его суть, но помню третий экзамен. В Махачкалу из Вачи, помня о дороге, я летел в кукурузнике, тогда Дагестан держал первое место в стране по насыщенности авиалиниями (самолет взмывал с аульского аэродрома метров за 20 до пропасти). Статью я написал, не помню, как озаглавил, но Саша ее одобрил, однако заголовок забраковал. Придумай другой, сказал он, пока не придумаешь, не напечатаем. Целый месяц я через каждые два-три дня предлагал новое название, хотя помню, что мне они не очень нравились самому. Но я устал думать, нервничать и злиться. Наконец, меня осенило. «54 пострадавших», – сказал я и уставился на проводившего мастер-класс корифея. Он подумал секунду-другую (воспитанников в интернате было 54) и изрек: «Пойдет». И я, сдав экзамен, облегченно вздохнул.
Дальше жизнь в редакции пошла по накатанной предыдущими поколениями колее. Когда Саша перешел ответсекретарем в республиканский литературный журнал, меня назначили его преемником. Я продолжал много писать, но еще больше занимался тем, что приводил в порядок все написанное моими коллегами, редактируя – порой вдоль и поперек – их тексты. Люди работали разные по уровню, поэтому приходилось это делать вместо Саши. Это была замечательная школа. Могу отнести к своим заслугам, что в те годы полностью изменил лицо газеты, ее макет, принципы верстки, а самое главное – интонацию общения редакции с читателем. Считаю это главным в работе каждого печатного издания. Неукоснительно придерживался избранной манеры общения всю жизнь. И газета стала более современной. Ее небольшой формат (А3) и объем (4 полосы), выход в свет (3 раза в неделю), что соблюдалось очень строго, стесняли фантазию, мешали творческим исканиям. Чего только не делал, стараясь что-то изменить. Выпускал отдельные номера большим форматом (А2), «играл» шрифтами, ездил в Москву к руководителям комсомольской прессы, наивно веря, что они могут чем-то помочь отдельной газете. Тщетно.
Зато у меня есть одна награда, которой я очень дорожу. В отличие от всех остальных республиканских и московских Почетных грамот, которых у меня немало, она выглядит затрапезно, текст напечатан на машинке, а не типографским способом, на обычной картонной бумаге, да еще зеленого цвета. Зато вряд ли найдется, думаю, в стране журналист, которому ставится в заслугу такое ее содержание. Поэтому «якну» еще раз: меня, журналиста (подчеркиваю – «Комсомольца Дагестана») наградили за репортажи с футбольных матчей махачкалинской команды «Динамо», которые содействовали завоеванию ею звания чемпиона Российской Федерации в 1967 году. За репортажи, которые содействовали… Представляете? Они – содействовали… Уму непостижимо!
На фотографиях:
1. На одном из мероприятий. Рядом со мной предположительно народный поэт Ф. Алиева. Дальше – ответственный секретарь газеты А. Гершенович, врач и публицист Г. Габибов, журналист «Дагправды» В. Бабенко.
2. Зима, городской пляж, -6oС. Мы с З. Зульфукаровым уже искупались.
Далгат Ахмедханов