Стихи эти написаны давно. В другое время, другую эпоху, в другой стране. Предметом поэтического исследования, конечно же, был человек и его внутренний мир, а никак не мировые события и, тем более, политика…
Мне кажется, что сегодня мы живём во времена вернувшегося времени. Пугающие черты прошлого всё явственнее угадываются на угрюмом лице дня нынешнего. Поэтому я и выношу эти стихи на суд читателя. И ещё, стихи не являются поэтическими переводами, это всего лишь подстрочные переводы, и в них не следует искать ритм, рифму и другие атрибуты поэтической речи…
Город и я
Когда я приехал в этот город,
Я был до того диким, что верил людям.
Но от этого недостатка меня отучили
Какие-то типы с квадратными челюстями,
Что однажды вызвали меня «один на один»
И потом вдохновенно били меня впятером
Под гулкою аркой из бетона и немоты.
Я приехал в этот бесконечный город,
Где пространство и время томится
В смирительной рубашке из бетона,
С чемоданом, набитым надеждами.
И оказался в компании веселых людей,
Которые приехали с такими же,
Как и у меня, чемоданами.
И каждое утро мы начинали с того,
Что в выпитых за ночь бутылках
Выносили на кухню свои надежды и планы.
Однажды я написал стихи
Про этот город,
Где свет уличных фонарей,
Словно продажная женщина,
Старается угодить всем.
Но мне сказали, что незачем
искажать действительность
Нашего славного города.
И потребовали, чтобы я писал
Добрые стихи с кавказским колоритом.
И я стал писать о белобородых старцах
С огромными кинжалами за поясом,
Скачущих на полудиких скакунах
И поучающих юношей законам предков.
Меня стали хвалить, я был горд
И старался не думать о том,
Что кинжалы я видел лишь в музеях,
Что у нас совсем нет стариков,
Ибо они молодыми погибли на войне,
И что последнюю лошадь в нашем селе
Лет двадцать назад отвезли на бойню.
Этот город всё время старался
Превратить меня в серое существо,
Способное лишь исправно и однозначно
Выполнять свои функции
Или как трамвайный компостер.
Он хотел, чтобы мои мысли и чувства
Были упорядоченными,
Как финансовая ведомость,
Чтобы поведение было правильным,
Как речь на торжественном заседании,
А мои поступки легко предсказуемы,
Как результаты выборов в органы власти.
Но я стал агрессивно противиться
Притязаниям наглого города,
Я рассмеялся в его каменное лицо,
Бросил вызов его высокомерию,
Его правильным нормам поведения.
И тогда в этом городе, в парках и скверах,
Появилось множество добрых скамеек,
На которых я часто ночевал,
Когда ночью опаздывал в общагу.
Стоптал множество пар туфель,
Танцуя на дискотеках и вечеринках,
Но зато сэкономил несколько брюк,
Прогуливая мудреные лекции.
У меня появились подружки,
Которые всегда смеялись искусственным смехом,
А иногда плакали настоящими слезами.
Так я вёл себя с этим городом
С его притязаниями и высокомерием.
О город, готовый рукоплескать тупости,
Что увенчана властью и силой,
Город бледного, чахоточного неба
И захватанных, мятых закатов и зорь.
Я не стал тебя воспевать и хвалить,
Я ни в чем тебе не уступил
И ни с чем твоим не примирился.
Но я так долго противился твоему диктату,
Так долго ненавидел твою глупость,
Возведенную в ранг государственной политики,
Так долго обличал твои пороки
И смеялся над твоей суетой,
Что уже не мог представить свою жизнь
Без этой ненависти, без этого смеха,
Без презрения к твоей лживости…
Город, ты стал теперь частью меня самого!
Ты подарил мне много ярости и тоски,
Много прекрасной боли и прекрасной горечи.
Благодарен тебе, мой противник!
Мы с тобой навсегда стоим у барьера!
1982
Страна теней
Есть страна теней.
В той стране
Не человек отбрасывает тень,
А тени бросают куда-то людей.
Тени работают, женятся, ревнуют,
Тайно предаются разврату,
Пируют, празднуют, веселятся,
Отдают команды, выносят решения,
Торгуют, воюют, заключают перемирия
И пекутся о благоденствии страны.
Человек же –
Волочится за тенью по земле,
Безропотно повинуется теням,
Он – вечный раб теней.
Есть страна теней.
1981
* * *
Я опишу покинутый аул:
Руки тропинок в напрасной мольбе,
Протянутые вслед ушедшим,
Мечеть, на стене которой
Сохранилось изречение из Корана,
Утверждающее, что смерть — истина,
А жизнь – обман.
Тень одинокого ястреба,
Бесшумно скользящая над аулом,
Как смычок над скрипкой,
Бледные травы, выросшие под игом теней,
Облака, что осеняют торжество тленья,
И дикий хаос развалин.
Улицы, в которых сумасшедший ветер
Тревожит голоса мертвых,
Ступени каменных лестниц,
В которые впечатаны звуки тысячи шагов.
Древний минарет, что до сих пор грезит
О больших белых птицах,
Теперь обходящих эти места.
Я опишу покинутый аул,
Но ни слова не скажу о том,
Что творится в душе у меня…
1981
Из окна
Стрелы гор держат небо на прицеле,
Пальцы дуновений перебирают струны тропинок,
Звучит музыка остывающего вечера.
Где-то на небе, около созвездия Орион,
Мерцает зыбкая точка огня –
Это чабаны готовят свой ужин.
Там, около костра, тихо бродят
Запахи моих воспоминаний.
Скоро свет ночных светил
Разбудит зеркала в моем доме
И во мне зазвучит весь мир
В ритме телеграфных артерий.
И тогда мне кажется, что я –
Крохотная частица невидимого мира,
И, в то же время, почувствую себя
Вмещающим в душе всю вселенную.
И я буду очищаться этим состоянием,
Как предки-огнепоклонники очищались огнем,
Прыгая через всесильное пламя костра.
И очищающая сила унесет из закоулков души
Жухлую листву злобы и нетерпимости,
Грязную тину зависти и обид.
И я сделаюсь чище, добрей и светлей,
Как небо грядущего дня!
1979
* * *
Деревья нашего сада
Оказались преданнее меня –
Они не покинули родные места.
Стоят они, сомкнув плечи,
Словно горстка храбрецов,
Давших клятву биться до конца.
И моя родина стала теперь
Приютом вечного молчания.
Лишь иногда в конце весны
Здесь всадник-ветер мчится в лето
На мыльной кобылице яблонь,
А иногда дырявый мячик,
В детстве потерянный мной,
Грустно вздыхает в углу сада,
И журавлиноногие дожди ищут тропинки,
Утонувшие в огромных лопухах,
Да ночная прохлада
Шепотом читает чье-то легкое имя,
Вырезанное когда-то в отрочестве мной
На стволе старого ясеня.
Деревья нашего сада
Стоят немым упреком моей непостоянности.
1978
Подстрочный перевод с лакского языка
сделан автором
Гасан Курухов, поэт | г. Махачкала