Исламнур Абдулавов о настоящей дружбе, одиночестве, мечте играть в мадридском «Реале» и минусах отечественных тренеров
Футбол лишил меня борьбы. До 10 лет я ею грезил. Спал и видел олимпийские медали. Тренировался, выигрывал. А потом как-то проезжал мимо стадиона «Динамо» с папой и старшим братом, увидел толпу людей и спросил, кто это. В тот день я впервые попал на стадион. Была напряженная игра, еще и победа! Я был поражен атмосферой, накалом. Пришел домой и заявил: «Хочу играть в футбол». Вот так в один день «порвал» с борьбой. Тренер недоумевал, родители поначалу тоже. Потом попал в школу Маркарова. Нас, кстати, в первой группе было всего 3 человека. И пошло-поехало…
В киевском «Динамо» мне не хватало семьи. В 16 лет я оказался в другой стране без родителей, друзей, привычной атмосферы и первое время чувствовал себя несчастным. Не то, чтобы в клубе ко мне относились плохо. Скорее, наоборот. Поддерживали как родного сына. Просто я, видимо, еще не был морально готов так сразу оказаться вдали от всего родного, и поэтому нашел кусочек родины в лице нескольких местных дагестанцев, с которыми быстро подружился. Я жил на базе, город видел редко, но свободное от тренировок время мы с ними выбирались отдохнуть и обсудить новости из «дома». Там же, на Украине, я начал соблюдать каноны религии. Просто понял в какой-то момент, что нуждаюсь в общении с Богом.
События на Украине расстроили. Что я сделал, когда узнал о войне? Конечно, первым делом связался с киевскими знакомыми. Кому-то написал, кому-то позвонил. К счастью, из них никто не пострадал, но я все равно не разделял ни эту эйфорию по Крыму, ни эту слепую ненависть. Наверное, потому что я там жил и мне дороги люди, с которыми я работал, дружил, общался каждый день. Ну и потому, что в целом мало верю новостям и журналистам. Да, могу посмотреть сюжет, прочитать статью, но не спешу делать выводы и не бегу отстаивать только что обретенную «правду» в просторах рунета.
Я хотел бы избавиться от вспыльчивости. Нет, ничего не крушу и не ломаю. Какой я в гневе? Могу нагрубить человеку. А что смешного? Лучше крушить мебель, рвать что-то. Это же вещи. Им, в отличие от людей, не больно и не обидно. В обычной жизни я редко срываюсь, но в футболе берет верх какая-то спортивная злость. Потом, конечно, извиняюсь, но толку-то? Смотрел на Буссуфу и удивлялся, как спокойный дружелюбный парень может вести себя так агрессивно, злиться, психовать. Неприятно было. Думаю, со стороны я выгляжу так же.
Гус Хиддинк накричал на меня на первой же тренировке. Ему показалось, что я сыграл жестко. Сейчас понимаю, что не сыграл. Может быть, мистер проверял меня на стрессоустойчивость, не знаю. Но не это главное. После тренировки он подошел с переводчиком, обнял меня и извинился: «Прости меня. Я твой друг». Казалось бы, кто я такой, мальчик из «молодежки», чтобы он передо мной извинялся, но в этом и есть Гус. В умении найти общий язык с каждым. С индивидуальным подходом и общением на равных. Все знают историю, как он помирил Жиркова и Сэма, даже не присутствуя при ссоре. И это не единичный случай. В этом, конечно, его разительное отличие от отечественных тренеров. В умении поддержать, поговорить. В России боятся говорить, и от этого страдает много футболистов в разных клубах страны. Иногда достаточно подойти и уделить минуту на то, чтобы объяснить человеку, почему он не играет третий месяц. Или сказать: «Потерпи немного». Но лучше избегать, ссылаться на занятость и бесконечно откладывать диалог. Думаю, неопределенность не лучшая атмосфера для развития.
Больше всех в «Анжи» меня поддерживал Лахиялов. Есть футболисты в 1000 раз талантливей, чем любой из тех, что сейчас играет в «Анжи». И понимать это непросто. В какой-то момент ты начинаешь чувствовать себя никем в профессии. Возникает желание все бросить. И тогда должен кто-то появиться, похлопать по плечу и сказать: «Соберись, парень». Этот кто-то найдет самые нужные слова, и ты начнешь верить в себя и идти дальше. У меня таким человеком стал Шамиль.
Прозвище «Бензема» я получил в 11 лет от Маркарова. Оказалось очень живучим. Сходство с французом находят во всем. На поле, во внешности, даже во взгляде.
К брендам я равнодушен. Люблю красиво одеваться, но переплачивать втрое за имя не буду. Большого значения моде я не придаю. У нас Сердеров любил стильную одежду. Гусин покойный был большой модник — каждый день новые вещи разных цветов. Ну а историю Арсена Акаева, со сломанной ногой «шопившегося» весь день в Париже, думаю, знают все.
Я бы никогда не смог убить человека. Даже подонка. У него наверняка дома хорошая мама, которая не будет спать годами, оплакивая сына.
Для меня невозможна дружба с человеком, ведущим распутный образ жизни. У меня нет негатива к таким людям, но есть к их поступкам. Наверное, это неправильно и надо стать человеку другом, пытаться помочь стать лучше, но мне всегда кажется, что нам не о чем общаться. Хотя, когда мой друг вдруг стал на подобный путь, нашел силы не отвернуться. И даже когда он задевал меня, пытался забыть о гордыне и не бросить его. Сейчас он благодарен и говорит, что именно верность друзей его подкупила и вернула на правильный путь.
Спасибо родителям. Папе за воспитание и поддержку. И маме. Самому главному в моей жизни человеку, помощнику и другу.
Мужчины плачут, когда никто не видит. И от всего плачут. Не только когда умирает кто-то родной, но и от обидного слова, от предательства, от одиночества. Те, кто говорит, что это не так, врут. Мужчины плачут, но плачут взаперти.
Друг познается в — не буду оригинальным — беде. Когда я получил травму крестообразной связки, а это одна из самых тяжелых травм в футболе, рядом был мой друг Шамхал. Он тогда тренировался в «Торпедо», но все бросил и пришел меня поддержать. Когда у тебя операция за операцией, 10 месяцев без футбола и сплошные больницы, очень нужна поддержка друзей, их участие. Хамид, Ахмад, Магомед Лахиялов… Даже не знаю, как бы я пережил все травмы и реабилитации без этих людей.
Меньше всего я интересуюсь чужими делами.
Я бы хотел, чтобы болельщики перестали просить футболки. Сто человек подойдут, и все сто хотят футболку. Ну невозможно всем ее дать! Говоришь, что нет сейчас, отвечают: «Как нету? Ты обманываешь». Объясняешь, что обещал человеку – «Ему потом дашь, сейчас мне отдай». И так настойчиво, временами даже нагло. Зачем она им хоть так нужна?
Как-то подростком я увидел Арсена Акаева, выходящего со стадиона «Динамо». Подбежал к нему и протянул руку. Он ее пожал и спросил: «Как дела?» Я был так счастлив! И в голову не пришло бы просить футболку. Мне было просто важно пожать футболисту руку. Потом я еще ходил, рассказывал всем, пародировал его хриплый голос и интонацию.
В 30 лет я вижу себя отцом 4 детей. Люблю их. Вот бежит ребенок, ты его хватаешь, щекочешь, подбрасываешь вверх, он смеется. Это какой-то особый кайф! Целовать их, обнимать. Иногда Алишка Гаджибеков приводит на тренировку сына. Как заканчиваем, начинаю искать: «Где он? А вот ты где! А ну пошли играть!»
(На фото племянница Исламнура Саляма — прим.К.М.)
Три самые дорогие для меня вещи в комнате — это телевизор, Wi-Fi роутер и диван.
Мне сложно прийти вовремя. Ни позже, ни раньше, а вовремя. Когда лечился в Германии, поражался пунктуальности немцев. Люди, которые возили меня в больницу, к примеру, говорили мне: «Ждите нас в 7.10». Бесполезно было выходить в 7.05 или в 7.09. Они появлялись ровно в 7.10, будто ждали за углом. Мне так, конечно, сложно.
Мечта играть в «Реале» стала еще сильней. Возможно, сейчас это кажется смешным, но от момента, когда я говорил журналисту, что хотел бы сыграть с Это`О за «Анжи», а он смеялся, и до самой игры прошло всего 4 месяца. Более того, Сэм был первым, кто поздравил меня с дебютом. В «Реале» играют такие же простые когда-то, как я, ребята. Главное, работать и верить. В Мадриде я попал на «Эль Классико». Когда подошел к стадиону, казалось, сейчас зайду в подтрибунное помещение и выйду играть на поле. Ощущение, что коснулся мечты. Сильные эмоции!
Кира МАШРИКОВА