После довольно долгого перерыва мы снова на заводе, носящем имя Героя Советского Союза Магомеда Гаджиева (ОАО «Завод им. Гаджиева»). Целью его посещения не была подготовка развернутого материала, для этого мы еще вернемся сюда. Сегодня после небольшой экскурсии по территории мы остановились во втором цеху, и здесь нашим собеседником стал токарь 4-го разряда Керим Джабраилов.
— Керим, в разгар рабочего времени, когда ты спокойно работал за своим станком, совершено неожиданно для тебя пришли люди из газеты, оторвали от работы и попросили дать интервью. Как ты это воспринял?
— Если кто-то подумал о рабочем человеке, проявил заинтересованность, пришел поговорить с ним и выдать это через газету в массы, то я только рад. Не считаю правильным, что в наше время мало пишут о рабочих людях, мало их показывают, мало рекламируют. Вот, например, я спрашиваю своих знакомых, знают ли они, кто такой токарь, что это за специальность? Многим из них это неизвестно. Слово «токарь» некоторые ассоциируют с электричеством, током. Почему, допустим, футболиста или исполнителя песен показывают постоянно, везде о них говорят, а человек рабочей специальности всё время в тени? У него тоже должна быть мотивация, заинтересованность и востребованность. Мне так кажется.
— Не секрет, что в последнее десятилетие эти профессии плавно перешли в разряд «непрестижных». Что ты думаешь по этому поводу?
— Как я и сказал минуту назад, чтобы специальность была престижной, должна быть соответствующая мотивация. Рабочего надо возвысить до других слоев общества. На мой взгляд, нужно создать такие условия, чтобы рабочий за станком мог на уровне, к примеру, спортсмена на поле или певца на сцене похвастаться и своей специальностью, и зарплатой, и условиями работы и жизни. Всё же зависит от финансового положения.
— Как складывается твой рабочий день?
— С 8 утра до 5 вечера, с перерывом на обед.
— Не вдаваясь в подробности, в чем заключается работа токаря?
— Токарь — человек, который обрабатывает за станком металл путем вращения деталей и его резки для получения окончательной продукции. Это звено производственного конвейера.
— Эта работа монотонно-однообраз-ная или в ней присутствует элемент творчества тоже?
— Абсолютно не однообразная, она довольно разнообразная и очень интересная, с обязательным присутствием творческих моментов. Как опытный хирург скальпелем проводит операцию, не задев жизненно важного сосуда и не оставив лишних шрамов, так и токарь на своем рабочем месте, можно сказать, проводит такие же «операции» на металле.
— Если не секрет, какова твоя месячная зарплата?
— По-разному, в этом нет стабильности. Она варьируется очень сильно от 15 до 25 тыс. рублей. У нас сдельно-премиальная система оплаты и всё зависит от того, какие заказы к нам поступают. В этом плане руководство завода всё время в поиске заказов, ищет пути для поддержки рабочих, но, видимо, верхи тоже пока не могут всё наладить, поэтому ждем.
— Чего?
— Новых заказов, удачных тендеров, которые обеспечат нас работой и помогут больше заработать.
— А эта зарплата соответствует твоей работе и нынешним ценам?
— Ничего не скажешь, времена непростые для простого гражданина. При плановой системе было гораздо лучше, она была гораздо гармоничнее, правильнее спроектирована, там существовала какая-то стабильность, уверенность. Рыночная экономика показывает свою двусмысленность: с одной стороны, есть возможность заработать больше, но с другой — из-за нерегулируемости цен рост зарплаты не поспевает за ростом цен. В этом смысле, конечно, не хватает этих денег и приходится выкручиваться, искать подработки, без этого в нашей жизни никак.
— Твоя базовая специальность — экономист-бухгалтер. Как вышло, что ты в дальнейшем стал токарем?
— В 2001 году я закончил экономический факультет промышленно-экономического колледжа. В то время мой дедушка работал в банке, и я думал устроиться к нему. Но за время, пока я учился, его уволили по возрасту, и я, конечно, не смог устроиться по своей специальности. Подумал так: бухгалтеров-экономистов развелось слишком много, конкуренция очень большая, а рабочие специальности всегда востребованы — что тогда, что сегодня. Я знал, что на производстве всегда пригожусь, и устроился сюда рабочим, прошел специализацию, постоянно работал над собой и стал токарем.
— Недавно на республиканском конкурсе молодых представителей рабочих специальностей, который проходил на базе вашего завода, в номинации «Молодой токарь» победителем стал ты. Что означает для тебя этот факт?
— Очень приятно, что наше Правительство, Министерство по делам молодежи помнят о нас, проводят такого рода мероприятия. Надо чаще это делать, рекламировать и пропагандировать рабочие специальности, привлекать к ним молодежь. А насчет победы… гонора такого от неё у меня нет, но, повторюсь, приятно. И вдвойне приятно, что наше руководство помнит о нас.
— Ты сам сказал, что рабочие специальности востребованы на производстве, но молодежь не горит желанием идти по этому пути. На твой взгляд, почему?
— Потому что уверенности нет в завтрашнем дне. Приходят молодые ребята и видят, какая техника, условия, зарплата, перспектива, — и не задерживаются долго, уходят.
Другого пути нет, надо их мотивировать: создать современные условия, предоставить жилье, обеспечить стабильной работой, чтобы у них была уверенность в своем будущем, и т.д. В общем, это непростой со всех сторон вопрос, очень сложный.
— Какого года выпуска станок, за которым ты работаешь?
— 1962-го.
— Тебе 34 года, рабочему станку — больше полувека. А, к примеру, твои ровесники сидят за новейшим компьютером в чистом кабинете и зарабатывают гораздо больше тебя. Вот этот момент как-то не задевает, не угнетает?
— Угнетать не угнетает, у каждого своя работа, но несправедливость в этом, конечно, чувствуется. Здесь же можно и на предыдущий вопрос ответить. Вот придет молодой парень и скажет: «Я лучше один лист на компьютере наберу, распечатаю и получу не меньше, чем стоя за токарным станком». Вот в этом и вся загвоздка — должна быть соответствующая работе пропорция труда и оплаты. Если в ней большая несправедливость и она не в пользу человека за станком, то кто же тогда придет с той стороны забора на завод?
— Твоему сыну 6 лет. Пока, может быть, слишком рано об этом говорить, но всё-таки, исходя из сегодняшних реалий, ты бы хотел, чтобы он пошел по твоим рабочим стопам?
— Я всё-таки надеюсь, что сегодняшние реалии завтра станут хотя бы чуть-чуть лучше. Это — во-первых. А во-вторых, думаю, если выберет рабочую специальность, он не ошибется и быстро адаптируется к ней, хотя бы потому, что его папа такой же. Я не против, а так — время покажет.
А по соседству с Керимом за токарным станком… женщина, Джамиля Мислимова, токарь–револьверщица. |
— Джамиля, «токарь-револьвер-щица» звучит по-боевому красиво, но малопонятно…
— Токарь обрабатывает крупные детали, а токарь–револьверщик(ца) — более мелкие. Вот я сама такая крупная (смеется от души. — А. А.), а обрабатываю мелкие детали.
— 35 лет ты стоишь за этим станком. А вообще, женская ли эта работа?
— Когда пришла на завод, мне было 17. До этого работала в Дербенте, секретаршей на ковровой фабрике. Потом переехала в Махачкалу, пришла сюда, и мне стало интересно всё, с того времени — здесь. Этот завод для меня как дом родной, домой иду только спать. И вот когда говорят, что завод переводят за город, нам становится плохо. Вначале, конечно, тяжело было за станком, но теперь уже привыкла. Можно сказать, за станком работаю — как на рояле играю. До того привыкла к этой работе, что уже не могу бросить завод, и дай Бог здоровья нашему директору, он старается, ищет, не дал заводу умереть, как многие другие. Наш пока дышит.
— Твои ровесницы работают где-то в офисах, в аккуратных нарядах, за компьютерами, а ты — в рабочей форме, за станком, в цеху… Вот этот момент как женщине не тяжеловато перенести?
— Не то что тяжеловато, очень тяжело. Женщина всегда и везде должна оставаться женщиной, но видите как, у каждой своя судьба… Да, я работаю за станком. Да, люблю работать. Мужа уже давно у меня нет, всю жизнь зарабатывала сама, вырастила двоих дочерей, выдала их замуж…
— С твоих слов, ты всегда зарабатывала сама. Сколько же ты зарабатываешь за токарным станком?
— У меня сдельная оплата труда, в среднем я получаю 10 — 15 тыс. рублей.
— Это…
— Это мало, и этих денег в наше время, при нынешних ценах, конечно, не хватает, но мне помогает брат.
— Ну и как быть?
— А что делать? Сидеть дома? Тогда и этих денег не будет. Как бы ни было, сколько завод будет работать — столько и я буду на своем рабочем месте.
— В цеху, как я вижу, кроме тебя, практически нет женщин. В окружении стольких мужчин не чувствуешь себя неуютно?
— Наоборот, когда вокруг столько мужчин, работа быстрее и веселее идет. Они уважают, любят меня, у нас очень хороший коллектив.
— И в завершение — если честно, не пожалела, что выбрала такой рабочий путь?
— Нет. Я люблю работу, привыкла к ней, принадлежу к рабочему классу. Как говорит наш Абдулатипов, «работать надо». Он тоже хочет, чтобы у нас всё было хорошо, может, и получится.
— А ты веришь в то, что станет лучше?
— Я всегда думала: неужели он сможет навести порядок в Дагестане? Некоторые не верят, но я надеюсь, верю…
Абаш Абашилов