Мы беседуем с ведущим специалистом Института повышения квалификации педагогических кадров Талибом Талибовым, заслуженным работником профобразования России.
— Талиб Абдулфатахович, школа — важная ступень в формировании ребенка, развитии лучшего, что заложено в нем природой, не так ли?
— На нас возложена огромная ответственность – подготовить ребенка к большой самостоятельной жизни, правильно ориентировать его в выборе будущей профессии.
В практике воспитания в начале прошлого века приоритетным было навязывание учителям единообразных средств воспитания. Интересы же детей игнорировались. Тем самым насаждался авторитарный стиль общения. Ребенок как бы превращался в субъект воспитания. Предлагались средства, которые побуждали к созданию дисциплины подчинения, воспитанию психологии исполнителя. Нравственное, эстетическое воспитание искусственно тормозилось.
— То есть сначала — обучение, а затем — воспитание?
— В течение долгого времени в общественном сознании укрепилялся взгляд на школу как на главным образом учебное заведение. Воспитание рассматривалось как процесс, сопутствующий обучению. В результате возникло «дидактическое воспитание», основанное на поучении и просветительстве. Нет ничего удивительного, что такая «педагогика назидания», отводящая ребенку пассивную, унылую роль объекта, ассоциировалась с подавлением личности, вызывала отторжение ребенка от школы. Для учителя секрет успеха заключается в его умении добиться настоящего общения с ребенком. Своим словом, именно им он может постоянно апеллировать к чувствительности и разуму ребенка. Не нравоучительным «поучением», но словом, которое дойдет до сердца ребенка, потому что оно отвечает на его чувство истины, справедливости. Это не исключает ни авторитет учителя (скорее, наоборот), ни порицание, ни наказание. При условии, что последнее понимается как мера, побуждающая к исправлению недостатка, ошибок. Любой педагогический акт должен быть направлен не на унижение, а на дальнейшее успешное развитие воспитуемого.
— В последнее время то и дело слышишь о моральном кризисе в обществе, падении нравственных устоев у молодежи. Последствия таких пороков не преодолеть в короткие сроки.
— Верно. Моральный кризис посерьезнее экономического. Стало признаком плохого тона говорить об уважении к старшим, женщинам, о любви к родине, защите ее интересов. За последние десятилетия история отечества была вывернута наизнанку, подвергнуты ревизии основы нашего общественного бытия. Многие факты Великой Отечественной войны фальсифицированы. И Андрей Власов — вовсе не предатель, а борец с тоталитаризмом и диктатурой. Степан Бандера, которому воздвигают памятники на Украине, — национальный герой этой страны. О сотнях тысячах сородичей, загубленных его Украинской повстанческой армией, вовсе позабыли. Шухевич, портреты которого несут манифестанты, создатель эсэсовской дивизии, — также патриот отечества. А то, что его бойцы вспарывали животы украинским и европейским беременным женщинам, извлекали младенцев и нанизывали их на штыки, украинцы стараются забыть. Такое даже фашистским головорезам не снилось. Слова патриотизм, братство, дружба народов для неонацистов — пустой звук.
— А где же выход?
— Ребенку нужен умный взрослый человек, который постоянно будет рядом с ним. Очень нелегко быть третейским судьей в диалоге о том, где грань между обучением и воспитанием. С одной стороны, много стали говорить о том, что образование — в равной мере и обучение, и воспитание. Полагаю, что надо отдать предпочтение все-таки воспитанию. Сегодня многие педагоги в растерянности: появилось много форм активизации учебного процесса, но гораздо сложнее найти эффективные формы в воспитательной деятельности.
Ибрагим Гасангусейнов