Утром 9 января 1996 года в Госсовете РД проходило экстренное совещание с руководителями республики по поводу нападения на Кизляр. Было принято решение со всеми службами, в том числе специальными, выехать на место происшествия. После совещания все так и сделали. (О захвате Кизляра узнали в 5 часов утра).
Магомедали Магомедович задержал меня, предложил пригласить авторитетных чеченцев нашей республики и срочно выехать в Кизляр. Я связался с министром мелиорации РД Джабраилом, и мы решили срочно выехать в Кизляр. Во главе с председателем Госсовета РД М. Магомедовым к месту событий направились: Абдуразак Мирзабеков, Абакар Алиев, министр по делам национальностей Магомедсалих Гусаев, депутат Государственной Думы от Кизлярского округа Гамид Гамидов и ещё несколько ответственных работников.
У развилки, ведущей в Кизляр, находилось множество машин и людей, которые с настороженным любопытством рассматривали проезжающий эскорт.
На улицах города небольшими группами нам навстречу шли люди с вещами, некоторые на велосипедах, проезжали автомашины и автобусы с пассажирами. Видимо, жители приняли решение покинуть Кизляр. На территории городской милиции, куда мы направились, скопилось огромное количество людей. Нам сказали, что они требуют оружия, чтобы самим расправиться с боевиками.
В кабинете начальника милиции проходило заседание. На стене висела большая карта Кизляра, и докладчик рассказывал о месте расположения больницы, вертолетной площадки (аэродрома), показывал районы, которые контролируют боевики. По словам начальника милиции, события стали разворачиваться рано утром, примерно в 5 часов. Первый бой с дудаевскими боевиками приняли городские милиционеры.
Боевики напали на аэродром, сожгли два вертолета и один бензовоз, атаковали армейский городок, где базировалась войсковая оперативная группа, ворвались в густонаселенный жилой микрорайон Черемушки, захватили больницу. Основные события развернулись в Черемушках, где боевики стали выводить из жилых домов горожан и загонять в захваченную четырехэтажную больницу.
Из доклада понятно, что полной картины того, что происходит на настоящий момент, не было ни у кого. Боевиками контролировалась по меньшей мере четверть города.
Штаб начал свою работу, была установлена связь с террористами, захватившими больницу. Первым в переговоры с Салманом Радуевым по рации из городского отделения милиции вступил М. Гусаев. Боевики выдвинули требования: немедленный вывод войск с территории Чечни и встреча Ельцина с Дудаевым. Радуев предупредил, что располагает возможностями уничтожить все основные объекты города в случае попытки силового решения вопроса, и потребовал прекратить обстрел здания больницы. При затягивании переговоров грозил расстреливать заложников, и в первую очередь захваченных в плен милиционеров.
Во дворе отдела милиции среди множества людей прохаживался один средних лет мужчина и звал желающих на переговоры с Салманом Радуевым, при этом махал белым полотнищем.
Когда я вошел в помещение ГОВД, Магомедали Магомедов ходил по кабинету. Прервав глубокое раздумье, говорит: «Имампаша, надо бы идти на переговоры с Радуевым, но никто не хочет». Я тут же сказал, что готов. И тут заходит Басир Дадаев и тоже решительно заявляет о своей готовности. Взяли мы и того человека с белым флагом, и журналиста Алика Абдулгамидова с оператором и на «уазике» поехали к больнице.
Ситуация там жуткая: мертвые тела прямо на дороге. И в горящем автобусе, и в легковых машинах — трупы. Неприятный запах гари… Обстановка не из лучших, по телу проходит дрожь. По времени это было в районе 13.30.
Водитель привез нас прямо к крыльцу больницы. Выходим, я впереди. У входа в здание стоит боевик с ручным пулеметом: «Кто вы такие»? Я говорю: «Мы парламентеры, идем к Радуеву». Он ведет нас на третий этаж. Зашли в комнату, там сидят Радуев, Атгереев, Исрапилов. У Салмана Радуева спутниковый телефон. Присели, говорим: «Салман, ты что сделал? Пришел с войной к соседям, к своим братьям по вере. Зачем? Притом захватил больницу, взял в заложники женщин и детей, разве можно так делать?»
Он заявил, что вовсе не собирался захватывать больницу:
— Мы пришли уничтожить вертолетную площадку вместе с вертолетами. И это удалось. Но путь назад нам преградили милиционеры и военные, нам ничего не оставалось, кроме как защищаться.
Ведь эти вертолеты с Кизлярского аэродрома уничтожают наши больницы, детские сады, школы и другие жизненно важные объекты. Там погибла не одна сотня женщин, стариков и детей.
Предложение по поводу освобождения женщин и детей было отвергнуто. Их требования: будут говорить только с руководством России.
Журналист Алик Абдулгамидов и оператор снимали наш разговор с Радуевым. Затем они прошлись по больнице и зафиксировали всё, что могли.
По окончании переговоров мы все вышли на крыльцо больницы. Нас сопровождал тот же пулеметчик. Как только мы появились на крыльце, нас обстреляли. Вбегаем в больницу и снова выходим, но вновь в нас стреляют наши же солдаты. И так три раза мы возвращались в больницу. Я поднялся к главному врачу и звоню в штаб, чтобы узнать, почему в нас стреляют и не дают выйти.
По ступенькам щёлкал свинец. Нас не задело. Правда, позже на моей длинной дубленке, ниже колен, заметил одну дырку.
Мы быстро вышли, сели в автомашину и благополучно вернулись. Штаб уже находился в городской администрации.
Атмосфера в городе накалялась, слышалась автоматная очередь и выстрелы из гранатометов. Запись, сделанная журналистами в захваченной больнице, была просмотрена руководителями штаба для определения необходимых действий. Стало ясно, что в больнице не менее 3-х тысяч заложников. И сами боевики это утверждали, а их самих якобы 600 человек.
Переговоры продолжались уже по городскому телефону. Руководство Дагестана четко определило позицию в сложившейся ситуации. Требования боевиков были отвергнуты. Им предлагалось освободить заложников, а взамен гарантировали беспрепятственный выход на территорию Чечни. Вечером того же дня один молодой человек ходил по штабу и снимал на видеокамеру всё происходящее. Я его не знал. Он подходит ко мне и говорит: «Имампаша, ты можешь на чеченском языке поговорить с Радуевым и предложить ему уйти из Кизляра ночью без заложников?»
Мне стало интересно. Предложение хорошее, если на то будет добро руководства штаба.
Без согласования со штабом я впервые решил позвонить по городскому телефону Радуеву и обсудить это предложение. Напомнил ему, кто я такой, и предложил под прикрытием ночи, оставив заложников, уйти из города. Спросил, что он думает по этому поводу. Также подчеркнул, что «вас просто отпускать не думают, как тогда Басаева из Буденновска. Сюда уже приехали из Москвы первые заместители силовых структур и поговаривают о военной операции по уничтожению вашей группы. Вы подумайте, позвоню вам через 30 — 40 минут».
Звоню… Спрашиваю, что решили. Салман говорит:
— Как только мы выйдем из больницы, вы нас перестреляете, мы так рисковать не будем.
— Салман, вы ничем не рискуете, если возьмете в заложники меня — члена Госсовета РД, Абакара Алиева — первого заместителя председателя Народного Собрания, Магомедсалиха Гусаева — министра по национальной политике, Джабраила Айдамирова — министра мелиорации РД, Гамида Гамидова — депутата Госдумы, Вахида Касимова — заместителя главы Хасавюртовского района.
Перечисляю я так, а он составляет список заложников. Решили переговорить через 20 минут.
Захожу к Магомедали Магомедовичу в штаб и заявляю, что я разговаривал с Радуевым по телефону насчет освобождения заложников и ухода из города сегодня ночью, правильно ли поступаю, продолжать это или нет?
М. Магомедов одобрил мои действия и попросил продолжить переговоры, если надо — он и сам готов подключиться.
В ходе переговоров Радуев, узнав об отсутствии руководителя МВД М. Абдуразакова, заявил: включить в список заложников председателя Госсовета РД М. Магомедова. Мне от подобного предложения стало не по себе: «Как это председателя Госсовета отдать в заложники? Ты что, не чеченец? Не понимаешь, что говоришь?! Не бывать этому!»
А тот молодой человек с видеокамерой продолжал снимать и записывать наш разговор с Радуевым. Честно говоря, я и не задумывался, кто он. С Радуевым я разговаривал на понятном нам двоим чеченском языке. Позднее узнал, что человек с камерой был сотрудником ФСБ и звали его Мурад.
Захожу в штаб к Магомедали Магомедовичу и докладываю, что Радуев согласился уехать ночью при условии, что их не тронут. Им нужна письменная гарантия о беспрепятственном пропуске в Чечню до селения Новогрозный. Он потребовал, что в колонне с их грузовыми автомашинами, автобусами для перевозки раненых должна быть и машина «Скорой помощи» с медперсоналом.
Председатель Госсовета согласился. Я тут же набрал Радуева и связал его с М. Магомедовым.
Магомедали Магомедович согласился дать гарантийное письмо до границы с Чечней. Радуев потребовал в заложники генерал-майора Беева — заместителя министра внутренних дел Дагестана.
М. Магомедов не захотел. Я: «Чем мы, которые уже включены в список заложников, хуже Беева?» И Магомедали Магомедович уступил: «Возьмите Беева». С того момента началась работа штаба по мобилизации транспорта для вывода радуевцев из Кизляра.
Как только директор ФСБ Михаил Барсуков и министр внутренних дел Анатолий Куликов узнали, что готовится транспорт для вывода радуевцев, они заявили о своём несогласии выпускать террористов из Кизляра. В свою очередь, они готовили операцию по захвату больницы. Руководство Дагестана категорически отвергло силовое решение противостояния на территории РД, поскольку это неизбежно привело бы к непосредственному вовлечению Дагестана в войну против армии Дудаева. А в таком случае отношениям Дагестана с Россией был бы нанесен непоправимый ущерб. Все это могло полностью дестабилизировать ситуацию в Дагестане и на всём Северном Кавказе и грозило катастрофическими последствиями для наших народов.
До четырех часов утра весь штаб и депутаты Народного Собрания, администрация города Кизляра и Кизлярского района занимались подготовкой автобусов, грузовых и машин «Скорой помощи». Было непросто найти водителей, согласных везти боевиков и их раненых, трупы, оружие и так далее.
Когда мы сидели в штабе, в стороне от нас стояли генералы из Москвы и шепотом заверяли, что не дадут нам выпустить боевиков из больницы, как тогда Шамиля Басаева. Они не уйдут, их ждет суровая кара, и военные готовили штурм больницы. Все они вышли из штаба через пять минут после того разговора.
Колонна готовилась. 10 января, в пять часов утра, Мирзабеков дал команду всем, кто в списке заложников, садиться в автобусы.
От Магомедали Магомедова я получил письмо для Радуева, гарантирующее проезд до границы с Чечнёй.
В головной «Икарус» сели все 14 указанных в списке представителей Дагестана. Это означало гарантию безопасности проезда боевиков на чеченскую территорию в обмен на освобождение всех заложников, находившихся в больнице.
Магомедсалих Гусаев сидел сзади меня. Я — на первом сиденье, сразу за водителем. Он крикнул мне, знают ли лидеры боевиков, что мы прибыли. Я тут же встал, пошел в больницу и сообщил им об этом.
Минут через 15 — 20 кто-то в автобусе увидел, что боевики ведут заложников из больницы и садятся в автобусы.
Я поднимаюсь, рукой вытираю запотевшее стекло и вижу: действительно, ведут заложников. Выхожу из автобуса и иду обратно в больницу к Радуеву. Захожу, они все трое там. Говорю:
— Салман, почему вы берете заложников из больницы, ведь мы договорились, и заложники по согласованному списку сидят в автобусах? Ты нарушаешь договор, так нельзя.
— Хорошо, не будем их брать.
Тут же вскакивает полковник Исрапилов: «Здесь я командир, ты на себя много не бери, мы возьмем заложников». А мне приказал идти к автобусу.
Я вернулся к автобусу. Смотрю, под ноги мне уложен толстый длинный блестящий снаряд, рядом в кресле же сидит гранатометчик.
Я сел на свое место и положил свои ноги на снаряд. Сосед мой не разговаривал ни на каком языке. Таким образом, к каждому из нас приставили боевика с оружием. Беев и Радуев сидели справа от нас на первом сиденье.
При подъезде к Гребенскому мосту, в 300 метрах, впереди на дороге стоял танк с направленным к нам стволом. «Жигули» милиционеров остановились, колонна встала. С левой стороны от нас пролегал широкий канал Дзержинки. Тут же за гребнем канала лежат военные в тёмной форме с оружием и охватом длины всей колонны. С правой стороны, у опушки леса, стоят направленные на колонну пушки небольших размеров.
Все смотрят на танк и оглядываются по сторонам, не понимают, в чем дело, почему здесь военные и в таком количестве, а главное — готовые к бою.
Когда колонна подъехала к селу Первомайское, там было много людей и транспорт. Люди с любопытством и настороженностью разглядывали нас, но колонна в Первомайском не остановилась. Как только милицейские «Жигули» проехали мост, на границе с Чечней с вертолета открыли огонь. Ракета попала в «Жигули», и я видел, как капот машины взлетел вверх.
Беев сказал, что это предупреждение, и был очень взволнован.
Что делать в такой ситуации, сложно ответить. Ведь со стороны Чечни должна была приехать спецгруппа для дальнейшего сопровождения. Стоим, ждем. Проходит немного времени, и Радуев командует: «Вперед». Когда автобус тронулся, в нашем направлении произвели выстрел с вертолета. Ракета перелетела через «Икарус» и попала в железобетонную плиту с противоположной стороны. Мы посоветовались, как быть дальше. Генерал Беев заявил, что это было вторым и последним предупреждением. «Надо выяснить у московских генералов», — сказал он Радуеву и направился назад, в село Первомайское, я — за ним.
Генерал Беев вышел из автобуса от генералов и молчал. Оказывается, те сказали Бееву, будто не знают, что происходит. Все три генерала — первые заместители руководителей силовых структур России. Приехали они якобы решать эту проблему мирным путем. Но не предпринимают ничего или работают наоборот.
Руководство нашей республики категорически не хотело начинать военные действия на территории Дагестана.
Я ждал Магомедали Магомедовича. Колонна развернулась, приблизилась к Первомайску и остановилась. Прошло ещё некоторое время.
Я вернулся к нашему автобусу, где сидели все, кроме нас с Беевым. Все — в ожидании представителей из Чечни.
Глава республики почувствовал, что генералы затеяли что-то другое, весьма тревожное. Стало ясно, что готовится военная операция и вот-вот начнется штурм.
Жители покидали дома, и Первомайское постепенно опустело. Люди, оценив ситуацию, по собственной инициативе уходили из села. К заложникам прибавили еще 34 омоновца.
Боевики ударами прикладов открывали калитки дворов и занимали позиции в домах. Вооруженные до зубов занимали круговую оборону, так как Первомайское было окружено войсками и надо было ждать штурма. Там были пушки, танки, БТРы, а в воздухе барражировали вертолеты.
Уже темнело, мы как бы разделились на два лагеря — свои и чужие…
На глазах у всех проходила крупномасштабная высадка десанта с вертолетов.
Первомайское взяли в три кольца. Центр избрал силовой путь — уничтожить всех боевиков на месте. Но переговоры не останавливались.
С Радуевым говорил Магомедали Магомедович — председатель Госсовета, председатель Правительства Мирзабеков, председатель Народного Собрания РД М. Алиев и присоединившийся позже Р. Г. Абдулатипов.
В Первомайском находились министр ВД РФ Анатолий Куликов и директор ФСБ Михаил Барсуков. Обсудив ситуацию, руководителям нашей республики стало ясно, что Москва избрала силовой путь.
Между силовиками и радуевцами развернулись боевые действия, при этом большая часть последних во главе с Радуевым ночью все же смогла прорваться и уйти в Чечню.
Последствия от такой «успешной» операции были самые драматические. Разрушенное село Первомайское, уничтоженное имущество и хозяйство. Одной рукой государство разрушало, другой восстанавливало…
Имампаша Чергизбиев,
член президиума Совета
старейшин при Главе РД
(в 1994-2002 гг. член Госсовета РД)