Апрель, 1964 год. Мы всей семьёй возвращаемся в наш родной Дербент! В город, где в 1950 я родилась, а в 1957 году пошла в школу №115. Мы — это родители (Павел Михайлович Гладков, 1924 г. р., инвалид ВОВ второй группы, и Антонина Васильевна Гладкова, участница ВОВ), я и мои сёстры Анна, Мария и Наталья. Мне в то время было 14 лет. Старший брат Саша в то время жил и учился в ГПТУ-4 г. Дербента. Мы возвращались с Кубани, где прожили 6 лет. Надо сказать, что мои родители поженились на фронте, в конце войны, и мама демобилизовалась в Дербент, на место проживания мужа. За те годы, что они с папой прожили в Дербенте, она успела так полюбить город и его людей, что не смогла жить на родной Кубани, её очень тянуло назад. Мы не сомкнули глаз, боялись проспать станцию, в тамбур вышли за час до прибытия, и все смотрели в окно, не отрываясь. Ждали, когда же, когда уже покажется Дербент!
С вокзала направились на 3-ю Набережную, где когда-то жили, а теперь там жил дядя Саша Пойманов, мамин брат. Двор выходил прямо на пляж, и я сразу побежала к морю. А рядом бегает по берегу соседский парень и ловит свою племянницу лет двух. Она протиснулась через собачий лаз в двери и тоже сбежала к морю! Мы с ней встретились глазами и поняли друг друга.
Для меня Дербент – это наша Набережная, 3, крепость и все, что между ними. Но в первую очередь Дербент для меня – это море. Тот, кто вырос у Большой Воды, знает, как задыхаешься без нее даже в самом прекрасном, но «сухопутном городе». И я вот стою у моря, вернувшаяся, дорвавшаяся, солнце только проснулось, лучи, отражаясь в воде, слепят глаза, а я думаю – наконец-то дома! Кстати, впоследствии дом этот мы продали, и во время наводнения он уплыл в море, как Ноев ковчег. Потому что был легкий, построен из шпал. Остальные дома ушли под воду.
В моем детстве почти у каждого хозяина с нашей улицы была своя лодка. В них мы играли в морских пиратов. Но больше всего нам нравилось играть на "Котике". Это небольшой рыбнадзорский баркас. С машинным отделением, каютой и палубой. Кого мы только там из себя не изображали! Взрослые в то время практически все работали, а мы, дети, были предоставлены сами себе. Я очень хорошо плавала, как рыба! В 15 лет спускалась с аквалангом под воду. Сама выходила в море на лодке и часами могла смотреть. Оттуда, если заплыть далеко, берег казался экзотическим садом. Столько зелени, такая прямо тропическая роскошь. У некоторых соседей росли чинары. Почти в каждом дворе росли инжир и гранат, а ещё хартут (это такой крупный кисло-сладкий тутовник). А какое варенье из него варили наши родители! Но я больше всего любила и до сих пор люблю инжировое. Янтарное или тёмно-красное, изумительно пахнущее!
Рядом с нами жили Авадиевы. Глава семьи Яагу Шилоевич (мы его называли Яков Александрович) работал председателем колхоза. Его жена Юлия Васильевна — была домохозяйкой. У них была очень дружная большая семья. Четверо детей, зять, внучка. К ним все так и липли, до того было весело и уютно в этом доме. Все мелкие дети с ближайших домов бежали к ним смотреть мультики, ведь они одни из первых приобрели телевизор.
Наши семьи очень дружили. Помню одну историю. Намечался школьный вечер по случаю окончания 8-го класса. А у Авадиевых как раз был день рождения, не помню уже, чей. Родители пошли на день рождения, а я на вечер. Возвращаюсь домой. Меня встречает целая делегация. И сразу: «Где тебя носит?» Не поняла, вроде все собирали, все провожали, что случилось? Оказывается, все сидели, праздновали, вдруг звонок телефона, просят маму и говорят: «Вот вы гуляете, а вашу дочь грабят!» Все, кто был за столом, сорвались, кто с кулаками, а кто и покруче, папа, например, с молотком. Только выскакивают, а от спасстанции идут двое, мой брат и мамин племянник Юрка. Спрашивают – что случилось? Мама кричит: «Лену надо спасать, ее грабят!» — «Да никто её не грабит, — говорит Юрка, — мы же пошутили, просто хотелось попасть на день рождения». Нет слов. И добрейшая душа тётя Юля еще и пригласила всех на чай с тортом. Это вместо того, чтобы дать этим умникам по подзатыльнику.
Все мои сестры были прелесть, но взрослые особенно выделяли Машу. Называли ее «русская красавица», прямо в лицо так и говорили. Она такой и была, горделивая, с косой. Жили мы бедно, но на ней и ситцевое платьице сидело что надо. А вот мальчишки-сопляки были поголовно влюблены в младшую, Наташу. Ей было лет 7 — 8.
Всю нашу семью обшивала портниха тётя Даша Дзиова (надеюсь, я не перепутала фамилию). Жила она на Завокзальной улице, напротив ж/д больницы. Ну а то, что попроще, шила я. Помню, только сшила Наташе халатик, она тут же надела и выбежала на улицу. (К тому времени мы переехали в 4-этажный дом в Карьерный поселок, там сейчас городской пляж).
Слышу, соседский Игорёк кричит: "Анвер, посмотри, какая красивая!" Все мальчишки мечтали на ней жениться. А я вот страдала из-за веснушек, особенно злилась, если говорили, что они мне идут. Думала, ещё и издеваются! Твердила, если до 17 лет не пройдут, я повешусь. Вот глупая была!
За покупками нас всегда водил папа, неважно, что покупали — ткани, обувь, золото, бижутерию. У него был отличный вкус! Мы начинали с Верхнего базара и обшаривали все уголки. Подходили и к тем, кто торговал из-под полы, рассматривали все и обязательно находили, что искали. Не помню, чтобы хоть раз вернулись домой без покупки. Причём отец старался покупать только дорогие и качественные вещи. Он говорил: "Я не так богат, чтобы покупать дешевку!" Кажется, и туфли на выпускной тоже он покупал. Я тогда заканчивала ГПТУ-4, впервые, кажется, сделала прическу в парикмахерской, где душно и приторно пахло каким-то парфюмом, принарядилась.
На мне было морковно-розовое платье, перламутровые висячие серьги, новые туфли! Я сияла, как новая копейка, спешила на автобус, со мною были сестра Аня и её мальчик. Моя сестрёнка очень эмоциональный человек, она смотрела на меня, смотрела и вдруг выдала громко: "Ленка, какая ж ты хорошенькая!" А мы как раз проходили мимо мужского общежития Карьеруправления. Там стояли какие-то парни, один из них и сказал: "Да, очень! Я бы не прочь прогуляться с такой девушкой". Так не полагалось, это было нарушением наших дербентских негласных правил. И друг сестрёнки не мог смолчать, ответил: «Не про тебя честь!" Я на них всех фыркнула. И пошли дальше… И вдруг этот парень нагоняет нас и заваливает Витьку на землю, сам сверху… Я растерялась, а моя сестра уже лупит его со всей дури каблуками, спасает Витьку. Я её еле оттащила, но тут подоспели взрослые и увели парня. Аня с Витьком тоже вернулись домой, ему нужно было умыться, а я пошла на выпускной. Ну, ведь жаль, если из-за такой ерунды вечер пропадет. Да и платье с серьгами и новыми туфлями.
Но этим дело не кончилось. К нам на вечера часто приходили кобяковские (ребята с улицы Кобякова), мы их все побаивались, они курили анашу… И вот когда мы танцевали, один из них по кличке Сереня, кажется… вот память, все забываю!.. встал рядом с танцполом и принялся плевать в толпу. Его плевок попал мне на туфлю. На мою новую прекрасную туфлю! Я тут же бросила партнёра, заставила остановить музыку и громко потребовала, чтобы он всё вытер. Тут подоспели наши преподаватели… В общем, Сереня достал платок и вытер мои туфли! Не знаю, возможно ли такое сейчас в моем Дербенте, чтоб парня-хулигана, без драки, без рукоприкладства одним лишь… осуждением, что ли, заставили так извиняться.
Приезжаем домой… А там мама! Кидается ко мне со словами: "Лена, что случилось? Весь Карьер гудит, что из-за Ленки Гладковой ребята подрались! Ко мне приходила целая делегация из общежития и тот парень, что с Витькой подрался, просил прощения за грубость в мой адрес. Его заставили. Ты, — говорят, — чьих детей обидел?» Мои родители были известными в городе людьми, их уважали. Дружили с ними. Но я рассказываю все это, чтоб подчеркнуть, были в Дербенте правила, хорошие, человеческие правила. Да, их порой нарушали. Но они были! И когда у кого-то была беда, люди равнодушными не оставались.
Замечательное было время. И люди были замечательные, добрые и отзывчивые. Отношения между людьми были добрососедские, почти родственные. Никогда нигде я не встречала столько любви, тепла и добра во взаимоотношениях, как в Дербенте. Помню и люблю тебя, мой солнечный город. Люблю тебя, мой родной Каспий. Помню и люблю всех своих соседей, как с улицы 3-й Набережной, так и с Новокарьерной. Часто вспоминаю, как распивали чай с ароматным инжировым вареньем, его вкус для меня до сих пор как возвращение домой, в детство, в тот самый день, когда я стояла на берегу, щурясь от солнца и замирая от счастья.
Рубрику ведет Светлана Анохина
