У нас в гостях Арсен Ганиев, журналист, дипломат, в данное время преподаватель одного из вузов (академии) Москвы. Он не раз бывал у нас, а сегодня обычная наша беседа плавно перешла в развернутое интервью.
— Арсен Гаджиевич, эта редакция и этот кабинет для вас не чужие. В двух шагах от вас небольшой портрет редактора, которого нет с нами…
— Я думаю, что это правильное начало нашей беседы. Как захожу в этот кабинет, я вижу этот портрет и незаметно здороваюсь с ним.
У меня такое чувство, что он и сегодня присутствует здесь и, пока чем-то занят, поручил тебе вести эту беседу. У меня была такая работа, что я довольно часто терял друзей. Но когда потерял Гаджи, это был такой удар, что я был надолго выбит из колеи. Я до сих пор, хотя и прошло более 7 лет, не могу смириться с тем, что эти нелюди еще ходят по земле ненаказанные. Ведь стреляли в наше светлое, чистое. Для меня он был и остается родным человеком. Человеком, который останется в моей памяти на всю жизнь.
— За последние два десятка лет республика потеряла немало своих, как принято говорить, достойных, порядочных сыновей. Как вы воспринимаете это?
— Я не могу не разделить мнение всех неравнодушных дагестанцев, которые до глубины души возмущены этим. Но возмущаться мало, надо что-то делать. Не могу сказать, что ничего не делается, делается, и как результат убивать стали меньше.
Все это я пропускал и пропускаю через свое сердце, это ужасная боль. Но то, что ты в этой связи не можешь ничего сделать, собственное бессилие угнетает не в меньшей степени. Кто убивал? Мракобесы, те, кто тянет нас назад. Они же убивают подло, в спину, они не выходят по-мужски.
— Вы употребили выражение «по-мужски». В вашем понимании, какое содержание несут в себе классические определения «мужчина», «мужской поступок»?
— Если человек поступил по-мужски, значит ему не стыдно ни перед собой, ни перед кем, значит, он поступил как надо. Человек, который готов в любую секунду пожертвовать даже собой во имя справедливости, во имя близких, это настоящий человек, настоящий мужчина.
Я даже не знаю, настолько ли у нас ценится настоящее мужество, как прежде. Ведь у нас всегда ценились порядочность, мужество, мудрость. Но, как мне кажется, в наши дни ценности немного переменились. Обладатель больших финансовых возможностей в глазах многих приобретает значимость, вокруг него создается ореол мужественного, щедрого человека. А я не верю в их мужество, не верю в мужество чиновников. Высокое кресло и большие деньги не являются показателями мужества. Важно, что представляет из себя такой человек в сухом остатке — без власти, без денег. Если и в этом состоянии он авторитетен, с ним считаются, вот это уже да.
— Вернемся чуть назад. Ваша малая родина — Чародинский район, небольшое селение Гунух. Если не углубляться во все детали детства, в школе вы учились хорошо и окончили ее с серебряной медалью…
— В то время только в Бежтинской школе Цунтинского района аттестат выдавали после 10 класса, а по всему Дагестану его получали только после 11 классов. Отец был секретарем райкома партии в Гунибе, и при содействии его друга, секретаря Цунтинского райкома, я был переведен в Бежтинскую школу. У меня все оценки были «отл.», но там решили перестраховаться, мол, в горах, в сельской школе ученик не может писать сочинения по русскому на «отл.», и поэтому решили дать серебряную медаль, хотя она и была золотой. Я первый медалист этой школы.
— И поступили в ДГУ на факультет иностранных языков. А как?
— Как и все в то время. При поступлении на первом экзамене получил пятерку и как медалист не должен был сдавать остальные. А поскольку я ещё не успел получить медаль на руки, мне с обычным аттестатом, где все оценки были «отл.», пришлось сдать и все остальные экзамены тоже, с одной четверкой по сочинению. В университете учился хорошо, моя фотография все время висела на доске почета. На 10 сессиях за пять лет учебы у меня не было ни одной четверки, и я окончил университет с красным дипломом.
— Как мы знаем, за все время учебы в школе и университете вы шли без четверок?
— В школе, в ДГУ и во всех других учебных заведениях, где в дальнейшем учился, на экзаменах я не получал даже четверки.
— Неплохо бы знать и о другой стороне. В учебе отличник, а по поведению?
— А с поведением у меня было не очень. Меня исключали и из пионеров, и из школы. После 8 класса я поехал поступать в махачкалинский техникум и получил двойку.
— ?
— Да-да, это было. Там на одно место претендовали семь человек, у меня как-то не вышло со сдачей экзамена, и мне поставили двойку. Расстроился очень, даже не выдержал, отошел в сторону заплакал – боялся отца, было стыдно вернуться в район. И тут я узнал, что в Каспийске есть профтехучилище, куда принимают без вступительных экзаменов. И чтобы не расстраивать отца, сказал ему, что поступил, и поехал туда. В первый же день как приняли, пошел на пляж, ошибся местом и попал на территорию военного завода. На следующий день построили всех учащихся и меня исключили из училища. Потом на 5 курсе меня исключали и из ДГУ, правда, тут же восстановили.
— А как вообще сочетаются отличная учеба и не совсем примерное поведение?
— В этом плане есть поступки достойные, мужские, а есть и некрасивые, низкие. Отец очень часто бывал недоволен мной, но, оказывается, перед смертью сказал: «Да, Арсен был хулиганом, но у него всё было по-мужски». Я не помню, чтобы когда-либо придирался к кому-нибудь, обижал кого-либо и т. д. Допустим, ты заступился за девушку и пришлось ввязаться в драку, ты не проходишь мимо несправедливости и вынужден вступить в конфликт и т. д., а я не мог поступать по-другому.
— Следующая ступень, пропуская армейский период и т. д., куда вы добрались, — это журнал «Азия и Африка сегодня». Довольно долгое время вы были корреспондентом этого журнала, а как всё это вышло?
— Когда проходил армейскую службу, меня направили старшим переводчиком эскадры наших кораблей в Индийском океане. Являлся личным переводчиком командира эскадры. Вот там меня и приметили. 20 лет (1980—2000 гг.) я работал в этом издании, и вроде неплохо — был год, когда одну из моих публикаций назвали лучшим материалом журнала.
Был региональным корреспондентом этого журнала. Сначала работал корреспондентом на Мадагаскаре и островах Индийского океана, потом в Северной, Западной и Восточной Африке. Был период, когда во всей Западной Африке я был единственным российским корреспондентом и, естественно, куда бы ни приезжал, меня встречали на высоком уровне, знали обо мне и моих публикациях. В общем, это был хороший период, корреспондент был уважаемым человеком.
Интересный факт — если открывался новый корпункт, решение об открытии принималось на уровне ЦК КПСС и подписи о своем согласии должны были поставить все 10 секретарей ЦК. А издавался журнал на пяти языках — русском, английском, французском, арабском и пушту.
— После этого периода вы были и на дипломатической работе.
— Поскольку журнал «Азия и Африка сегодня» был органом Академии наук, а из Академии время от времени приглашали специалистов в МИД, то и меня пригласили туда в качестве советника. В этом качестве и работал в центральном аппарате МИДа.
И уже оттуда в первый раз советником посольства меня направили в Замбию, и в отсутствие посла (на период отпуска и т. д.) я оставался там временным поверенным (соответствует рангу посла). Потом меня направили советником в Камбоджу, затем опять вернули на Мадагаскар, параллельно обслуживал Маврикий и Сейшелы.
— На этой службе вы были до 2013 года и за это время успели побывать в более чем 20 странах мира.
— У нас считается долгосрочной командировкой, когда ты находишься в стране более года, менее года — это уже краткосрочная. Я был в шести долгосрочных командировках и во многих странах Европы, Азии и Африки — в краткосрочных. Всего в около 30 странах.
— Хотя это и очень условное понятие, но от какой страны остались самые яркие впечатления?
— Естественно, запомнилась первая командировка, потому что это и первые впечатления. Тем более в то время наши люди очень редко выезжали за границу. Ты жил здесь в обыкновенной секции, а тут у тебя трехэтажная вилла, у тебя обслуживающий персонал, у тебя стоит заказная, солидная машина и т. д.
Был у меня и очень трудный период в Замбии, сотрудники местной контрразведки, которые работали под диктовку ЦРУ, не давали дышать, были попытки вербовки. У меня была страшная депрессия, я не помню, чтобы я чего-то или кого-то когда-либо боялся, а тут у меня появилась тревога, не мог спать, не помогали лекарства, похудел очень сильно… Все это было связано не с угрозой моей личной безопасности (в худшем случае могли появиться провокационные публикации в СМИ разных стран, и меня бы объявили персоной нонграта), рисковал другой, не известный ЦРУ человек, которого могли казнить через повешение в этой стране. Но все обошлось, наша тайна осталась нашей.
— Когда у тебя разом появляются такие шикарные условия, вдобавок поступают заманчивые предложения от специфических служб, этот соблазн не развращает человека? Немало же примеров тех, кто не выдержал, перебежчиков, предателей.
— Разного рода соблазны всегда сопровождают человека, но им поддаются слабые во всех смыслах люди. Но я не отношу себя к ним. Тому американцу, который пытался подбить меня на «красивую жизнь», я сказал: «Есть такая республика – Дагестан, откуда я родом, там нет и не может быть предателей. Если я предам, то весь мой род, как предки, так и последующее поколение, будет проклят. Лучше смерть, чем такое». Могу только подтвердить эти слова.
— У вас немало наград, но меня поразила одна – камбоджийский орден Командора.
— Среди иностранцев всего около 20 обладателей этой высокой награды Королевства Камбоджа. В их числе один сотрудник ФБР США, который помог разыскать человека, покушавшегося на премьер-министра страны. А китайский посол получил его, после того как вложил в экономику Камбоджи 1 млрд долларов. Вручается он указом первого лица государства, премьер-министра. А я получил его за вклад в развитие дружественных отношений между нашими странами.
— За достоверность не ручаюсь, но, как я узнал, за период своей работы за границей вы восемь раз переболели малярией, возможно такое?
— Да, это факт. Я еще не встречал человека, который восемь раз переболел малярией, и не встречал человека, который был в шести долгосрочных командировках за границей (всего за границей я пробыл 22 года), это мой своеобразный личный рекорд.
— Вы великолепно владеете английским и французским языками, в совершенстве немецким, не говоря уже о русском. А вот родным аварским?
— С языками у меня никогда не было проблем, они мне давались очень легко. А какие могут быть проблемы с родным языком, конечно, владею свободно.
— В ряду 30 стран, где вы побывали, какое место для вас занимают в целом Россия и следом Дагестан?
— Самое яркое, важное, ценное. Самая светлая пора в жизни человека — детство, юность, а это всё у меня связано с Дагестаном. Мне по душе атмосфера нашей семейно-бытовой жизни, атмосфера наших взаимоотношений. Ну а бить себя в грудь: «Я особенный», «Я дагестанец» — конечно нет, зачем? Это надо показывать добрыми, полезными для людей делами. Надо ко всем людям относиться по-человечески. Мысли и дела человека всегда должны быть добрыми, светлыми. Здесь я дагестанец, и в Москве меня никогда не принимали за чужого.
— Вы, как я понимаю, бываете в Дагестане где-то раз в год. На ваш взгляд, меняется ли наша республика, замечаете явные изменения?
— В материальном плане я замечаю изменения в лучшую строну: такие дома, такие машины, люди стали жить богаче. Я это вижу. Наверняка есть люди, которые живут плохо, я не сомневаюсь в этом. Я это чувствую.
— Что вы вкладываете в понятие патриотизм?
— Патриотизм начинается с того места, где ты родился. Вот, допустим, когда я ушел в долгое и далекое плавание в Индийский океан, первым делом вспоминал свое селение, свой район, а затем Махачкалу, Дагестан. Потом хотел, чтобы была Россия. А еще дальше мечтал просто о земле, чтобы уверенно ходить по ней. Вот так, наверное, расширяется чувство патриотизма — оно начинается с того места, где ты родился и с молоком матери впитал мир. Если ты не патриот малой Родины, не любишь и не ценишь ее, то вряд ли ты станешь патриотом большой Родины, будешь любить и ценить её.
— С рождения человечества, наверное, в устах старшего поколения бытует выражение: «Теперь не та молодежь». Вы сегодня сами преподаете в академии, постоянно общаетесь с молодежью. На ваш взгляд, та ли сегодняшняя молодежь?
— Если говорить о сегодняшней молодежи Дагестана, мне она нравится. Как я вижу, большей части молодежи присущи почтение к старшим, уважительность, трезвость, просто любо смотреть на таких. Но если взять в целом, нам не хватает единства духа.
— А что это значит – у нас нет единства духа?
— Вот раньше, к примеру, в войну никто не спрашивал, кто какой национальности, кто чем обладает, все воевали плечом к плечу как один. Дух, идея, цель были крепкими. А сейчас? Скажу честно и прямо: у меня ненависть к этим олигархам, к людям, которые неслыханно разбогатели за счет недр страны, за счет всех нас. Ну как можно получать 5 млн рублей в день? Как тебе не стыдно получать такие деньги, когда многие люди голодают, когда пенсионеры получают 8 тысяч рублей в месяц, как ты еще смотришь в глаза этим людям? Где ваши стыд и совесть? Ну не могу я с этим мириться, я не приемлю это. И вот Махачкала, смотришь: такая роскошь, такие дворцы, такие заборы, такие машины с охраной и т. д. Зачем все это?
Вот я, помню, в те непростые 90-е годы проходил возле дома Расула Гамзатова, и там полуоткрытая калитка, заходите… Живи так, зарабатывай своим трудом. Будь честен и чист, будь добрее и теплее, будь смел и порядочен.
— И в завершение сегодняшней беседы такой вопрос. Как профессионал и многоопытный журналист что бы вы посоветовали нашей газете? Вдобавок ко всему на постоянной основе с нами сотрудничает и ваш близкий еще со студенческих лет друг Гаджимурад Раджабов.
— Газету «Молодежь Дагестан» я читаю со времен, когда она выходила под названием «Комсомолец Дагестана». Гаджимурад Раджабов, действительно, в молодости писал стихи, а тут взялся за прозу и пишет очень легко, доступно и, самое главное, искренне. Он очень грамотен, у него глубокие знания в литературе. И поэтому читать газету я начинаю с его материалов, потом читаю и всё остальное.
На мой взгляд, журналист должен не только передавать, что делает власть, но и вскрывать её недостатки, не боясь ничего. Он не должен прислуживать власти. Но это не значит, что надо замалчивать хорошее. И если мы замечаем, что Дагестан действительно прогрессирует, а я на самом деле вижу, что это так, почему он не должен говорить и писать об этом? Лишь бы не было элементов захваливания.
Как мне представляется, ваша газета трезво оценивает все, умеренно и, самое главное, грамотно преподносит материалы. Я не вижу у вас халтуры. У вас нет каких-то скандальных статей. У вас есть что читать. Я искренне желаю вам успехов.
Абаш Абашилов