На фоне событий Кавказской войны 1817 — 1864 годов заслуживает внимания необычная история жизни старшего сына Шамиля Джемаль ад-Дина.
(Окончание. Начало в №№ 20, 21
https://www.md-gazeta.ru/articles/obshchestvo/dzhemal_ad_din_amanat_russkogo_tsarya/
https://www.md-gazeta.ru/articles/obshchestvo/dzhemal_ad_din_amanat_russkogo_tsarya…/ )
Известно, что поручика Шамиля, имевшего «хорошие способности ума и теплое сердце», любили и уважали в полку. Вместе с тем, надо сказать, что во время службы он испытывал определенные материальные затруднения, т.к. жалования, по-видимому, не хватало, и ему приходилось занимать деньги у сослуживцев. В частности, в конце 1854 года он был должен, хотя и не очень большие суммы, семерым офицерам своего полка.
В начале 1854 года в результате дерзкого набега на территорию Кахетии воинам Шамиля удалось захватить в плен жителей богатого имения в селении Цинандалы. В руках имама оказались две дочери царевича Ильи Георгиевича Грузинского (сына последнего венчанного царя Грузии Георгия XIII), являвшиеся фрейлинами императрицы, вместе с их детьми, некоторыми родственниками и слугами. Муж одной из сестер — генерал Илья Дмитриевич Орбелиани – был известен на Кавказе как герой Восточной войны, умерший от раны, полученной им в бою под Баш-Кадыкларом в декабре 1853 года. Другая сестра была замужем за подполковником Давидом Александровичем Чавчавадзе, адъютантом главнокомандующего Отдельным кавказским корпусом, отличившимся, в частности, при защите села Шилды во время нападения на него горцев в июле 1854 года. (Позже он был произведен за это во флигель-адъютанты и в полковники).
Следует также добавить, что многие члены этих семейств занимали важные административные и военные посты в России и Грузии. Так, одна из сестер князя Д. А. Чавчавадзе, княгиня Дадиани, была правительницей Мингрелии, а муж другой его сестры, барон Александр Павлович Николаи, являлся членом Совета Главного управления Закавказским краем, попечителем Кавказского учебного округа. Брат генерала И. Д. Орбелиани, генерал Григорий Дмитриевич Орбелиани, исполнял тогда должность командующего войсками в Прикаспийском крае и Дагестане, а брат упомянутого выше А. П. Николаи, полковник Леонтий Павлович Николаи, был начальствующим на Кумыкской плоскости, которую занимал находившийся под его командой полк.
В сентябре 1854 года Шамиль, с которым вступил в переговоры князь Давид Александрович Чавчавадзе, сообщил условия освобождения своих пленников. Эти условия включали в себя возвращение на родину сына Шамиля – Джемаль ад-Дина, племянника имама – Гамзата, других горцев (в порядке обмена пленными – один на одного), а также выплату огромного денежного выкупа. В дальнейшем Шамиль потребовал, чтобы ему была предоставлена возможность послать доверенное лицо к Джемаль ад-Дину для того, чтобы точно узнать, согласен ли тот вернуться к отцу. При этом имам заявил, что в случае отказа Джемаль ад-Дина, он, Шамиль, навсегда отречется от сына.
Все требования Шамиля были изложены в отношении главнокомандующего Отдельным кавказским корпусом генерала Николая Андреевича Реада военному министру, князю Василию Андреевичу Долгорукову от 6 октября 1854 года для доклада о них Николаю I. Кроме того, в этом отношении приводились, в частности, следующие соображения генерала Григория Дмитриевича Орбелиани и полковника барона Леонтия Павловича Николаи: «…Возращение сына Шамиля из России, не принося нам особого вреда, потому что сыновья его мало имеют веса в горах, а многозначителен только сам Шамиль – может впоследствии времени быть нам полезным, ибо старший его сын, находящийся ныне в России, вероятно, не уступит по праву первородства своему брату наследия по смерти Шамиля. Это, наверное, породит раздор между братьями и может быть для нас весьма важно. Возвратить же сына Шамиля всего удобнее теперь, когда об этом просит сам Шамиль, нежели во всякое другое время, когда Шамиль уже откажется от него навсегда и не будет о нем заботиться».
17 октября Василий Андреевич Долгоруков уже писал Николаю Андреевичу Реаду: «Государь Император не находит препятствия к исполнению, согласно предложению генерала от кавалерии Реада: но высочайше повелеть соизволил предварительно спросить поручика Демальден Шамиля, желает ли он, чтобы ему прислано было от отца его доверенное лицо переговоров, или сочтет он бесполезным входить в эти переговоры и сам положительно объявит желание свое».
Из дневника Николая Николаевича Муравьёва-Карсского: «Я тогда был в Варшаве и получил от Наследника повеление спросить сына [Шамиля, Джемаль ад-Дина], согласен ли он возвратиться к отцу взамен пленниц. Молодого человека поразил такой неожиданный вопрос: он должен был оставить Россию и полк свой, который полюбил, и снова обратиться к диким обычаям своей страны. Молодой Шамиль затруднился дать мне ответ в скорости; я ему дал время подумать. Полтора часа простоял он в соседней комнате среди приходящих и думал, ни на кого не обращая внимания. Чувство сыновней любви превозмогло, и он с задумчивостью объявил мне, что согласен ехать к отцу, в чем я взял с него письменное донесение, и послал отзыв этот к Наследнику в Петербург: Джемал-Эддина же отослал в полк до решения этого дела».
Короткий рапорт «поручика из горцев Шамиля» на имя начальника штаба гренадерского корпуса, датированный 8-м ноября 1854 года, где говорится: «…на желание отца о возвращении меня ему, с Высочайшего разрешения, я согласен, а потому переговоры с доверенным лицом родителя считаю не нужным».
22 ноября Николаю I было доложено о решении Джемаль ад-Дина, последний был вызван в Петербург, где и предстал перед императором. «Государь принял его [Джемаль ад-Дина] очень ласково и дал ему несколько денег на дорогу, нахвалив его сыновнюю преданность. Джемал-Эддин застал меня [Н.Н. Муравьев, назначенный 29 ноября 1854 года главнокомандующим Отдельным кавказским корпусом, направлялся на Кавказ] еще в Москве и, к удивлению моему, передал мне сказанные ему Государем слова: «Передай отцу своему, что я ему зла не желаю и что я его не тревожу, а беспокоят его и ссорятся с ним подвластные мне начальники, в соседстве с ним находящиеся». Что Джемал-Эддин не солгал, в том я уверен».
4 января 1855 года Василий Андреевич Долгоруков, сообщая Николаю Николаевичу Муравьеву, как новому главнокомандующему Отдельным кавказским корпусом, что Николай I повелел выдать поручику Шамилю 300 рублей на заведение теплой одежды и отпустить деньги на уплату его долгов, писал: «…Его Величество предоставляет Вам… по прибытию Шамиля [Джемаль ад-Дина] на Кавказ и перед отправлением его в горы дать нужное ему пособие из экстраординарной суммы, в ведении Вашем состоящей, чтобы он мог явиться к отцу в приличном виде, который свидетельствовал бы о внимании к нему Правительства, так как выгодные в этом отношении впечатления на умы горцев могут принести существенную пользу».
Выехав 4 января 1855 года из Петербурга по железной дороге и сделав остановку в Москве, Джемаль ад-Дин доехал потом до Ставрополя. Там прибывший вслед за ним Николай Николаевич Муравьев предписал ему ехать во Владикавказ, а сам отправился знакомиться с положением дел на Кавказской линии. 13 февраля к Н. Н. Муравьеву, возвращавшемуся во Владикавказ, прискакал полковник Давид Александрович Чавчавадзе, которому и было разрешено взять поручика Шамиля, чтобы вместе с полковником Леонтием Павловичем Николаи непосредственно организовать обмен пленных. После того как Давид Александрович привез Джемаль ад-Дина в селение Хасав-Юрт, где находился штаб полка, которым командовал Леонтий Павлович, там побывали посланники Шамиля, удостоверившиеся, что человек, предлагаемый русскими для обмена, действительно является сыном имама.
К 6 марта были окончательно согласованы следующие условия обмена: русские отдавали Джемаль ад-Дина, 40 тыс. рублей серебром и 16 пленных горцев, которые в то время находились в Кумыкском владении: Шамиль возвращал семейства Чавчавадзе и Орбелиани и 16 пленных грузин. Николай Николаевич Муравьев пишет, что деньги на выкуп семейств Орбелиани и Чавчавадзе были пожертвованы императором.
Существует, однако, свидетельство, что в «добывании» средств для этого выкупа принимала активное участие Нина Александровна Грибоедова, сестра князя Д. А. Чавчавадзе. Она добилась, чтобы ей была выплачена пенсия за погибшего мужа (А. С. Грибоедова, автора «Горе от ума») на пять лет вперед и, получив таким образом 10 тысяч рублей, отдала их брату.
10 марта 1855 года близ укрепления Куринское на старой просеке в долине реки Мичик произошел обмен, выглядело это, по местным понятиям, достаточно впечатляюще: производящие обмен мюриды были при великолепном оружии, все в черном, и только предводительствовавший ими Гази-Мухаммад, второй сын Шамиля, гарцевал в белой черкеске на белой лошади. В то же время Джемаль ад-Дин ехал, сопровождаемый, в частности, телегами с деньгами и разными диковинными для горцев вещами (среди них было много привезенных им самим книг, хорошей бумаги, готовальни, карандаши и даже краски). Были там и подарки, полученные от русских властей.
Николай Крылов пишет в воспоминаниях: «Сына Шамиля отвозил на Кавказ наш же товарищ, граф Буксгевден. Шамиль свыкся с полком, совершенно забыл свою семью и Кавказ; сильно ему не хотелось возвращаться к отцу; расставанье с товарищами прошло в горячих слезах».
31 марта 1855 года Василий Андреевич Долгоруков, сообщая Николаю Николаевичу Муравьеву о том, что новый император Александр II желает знать подробности произошедшего обмена, писал: «Его Величеству угодно также знать, как принят был поручик Шамиль своим отцом, можно ли предполагать, чтобы этот молодой человек приобрел некоторое влияние на ход дела в горах, и не изволите ли Вы признать возможным при случае благоприятном склонить его к содействию видам Правительства, стремящегося к устроению судьбы его единоплеменников на основаниях, соответствующих настоящим их выгодам и пользе».
Эти сведения Николай Николаевич смог представить Василию Андреевичу лишь 4 августа 1855 года в специальном отношении, и они сразу же по получении, 25 августа, были доложены императору. Цитируя донесение, полученное от командующего войсками в прикаспийском крае генерала Григория Дмитриевича Орбелиани, главнокомандующий отдельным Кавказским корпусом докладывал: «Что касается до сына Шамиля Джемал-Эддина, то, по сведениям, получаемым из Дарго, этот молодой человек не может свыкнуться ни с новым образом жизни, ни с понятиями, для него чуждыми, людей, его окружающих, и язык которых он едва начинает понимать… Его окружают муллы и ученые люди, которые посвящают его Алкорану и изучению арабского и аварского языков.
Шамиль недоволен его отвращением от образа жизни, усвоенного в горах, и тем, что он отказывается от хищнических набегов, начальство над которыми ему неоднократно предлагал, но, тем не менее, оказывает ему отеческую нежность…
Несмотря на строгие правила шариата, Шамиль позволяет сыну получать и читать русские журналы, пересылаемые в Дарго бароном Николаи».
В собственном письме к Леонтию Павловичу Николаи от 7 сентября 1855 года Джемаль ад-Дин пишет: «Между ними [горцами] распространился слух, что меня нарочно прислали сюда, чтобы их подчинить России».
А вот как описывает возвращение Джемаль ад-Дина на Кавказ один из очевидцев этих событий: «По прибытии своем он обратил внимание на состояние и положение Шамиля и народа, осмотрел войска, артиллерию, устройство и порядок их и остался недовольным. Все это он счел ничтожным, слабым… Потом рассказал отцу про русского царя, его войско и казну и просил отца, чтобы он примирился с ним. Шамиль не принял его слов и даже рассердился, и затем как сам, так и братья стали чуждаться его. Джемаль ад-Дин сделался печальным и раскаивался в своем возвращении. Он был очень учен и сведущ, но нерасположение отца и братьев не позволило ему употреблять свои сведения на какую-нибудь пользу для народа. Потом он сильно простудился и получил кашель и грудную болезнь, от которой и умер в 1857 году в Карате, где и погребен. Народ говорил, что русские отравили его».
В книге Марии Николаевны Чичаговой, без ссылки на источник, приводятся сведения о том, что, когда старший сын имама лежал умирающим во дворце, принадлежащем Гази-Мухаммаду в ауле Карата, при нем был русский доктор, выписанный Шамилем из ближайшего города. Командир Кабардинского полка князь Дмитрий Иванович Святополк-Мирский отправил из Хасав-Юрта в горы лучшего полевого медика С. Пиотровского. Увы, тот ничем не смог помочь, и в сентябре 1857 года Джемаль ад-Дин тихо скончался…
Сергей Косцов, историк