Герой, о котором я хочу рассказать, – подполковник, ветеран афганской войны, человек скромный, добрый, жизнерадостный и с завидным чувством юмора, несмотря на свой почтенный возраст. А возраст его ни много ни мало – 80 лет.
– Приветствую, Патимат. Мне очень приятно, мою мать так звали.
Гаджи Вагабович встретил меня у дверей военкомата, в котором работает дежурным. Бодрый, подтянутый, он предложил мне присесть и тут же тихо пробормотал: «Даже не знаю, что вы будете обо мне писать». А писать о нем было что…
АФГАНСКИЙ ДНЕВНИК
До Афганистана он служил в Хабаровском крае, в Комсомольске-на-Амуре, когда в апреле 1979 года его вызвали в Москву, одно из Управлений Генерального штаба Советской армии. В сообщении о прибытии в Москву было сказано: «Прибыть в течение трех дней в гражданской форме». О цели поездки ничего не сообщалось. Как оказалось, в Москву вызвали 50 офицеров со всего Союза, среди которых был и Гаджи Вагабович Гаджиев, где ему и предложили должность военного советника в Афганистане. «Мы были в числе первой группы военных из Советского Союза, которая вступила на афганскую землю. И оказались мы там как раз в годовщину апрельской революции».
Их распределили по дивизиям: в каждую афганскую направляли советских специалистов. Среди них были специалисты по тактике, вооружению, разведке, связям, а так как Гаджи Вагабович до этого занимал должность начальника артиллерии, то здесь, в пехотной дивизии в городе Мазари-Шариф, он должен был обучать афганских военных артиллерийской стрельбе. Эта задача оказалась непростой, все усложнялось малограмотностью афганских офицеров, которые никак не старались освоить технику стрельбы из пушек. Но Гаджи Вагабович решил заинтересовать одного из нерадивых майоров своей собственной старательностью, пообещав, что через неделю сам выполнит любую команду, сказанную на языке пушту (один из основных языков Афганистана. — Ред.) без переводчика. И вот в назначенный день на полигоне тот самый майор, которого звали Хасан, в очередной раз не выполнил задание. Тут за прибор на наблюдательном пункте взялся Гаджи Вагабович и, сыпля команды на пушту: «Батарея андох мекона, марми тахриб, гахибдрути ду…» – стал палить по учебной цели. Изумленный офицер лишь растерянно спросил: «Хаджи-саиб, когда ты успел все это выучить?» (Саиб – означает господин на пушту).
Но, несмотря на сложность работы, с афганцами у него сложились хорошие отношения. Это и не удивительно, ведь скромность, любовь к своему делу и природный ум вызывали уважение у местных. Сам Гаджи Вагабович тоже очень тепло отзывался о них: «За годы службы в Советской армии я такого отношения не видел. У нас грубость, матерщина. У них такого нет, у них вообще «мать» – это святое слово. Они никогда им не ругаются», – рассказывал подполковник.
Но было одно «но»: многие местные жители не любили советских людей, считая их безбожниками. Среди местных были не только афганцы, но и таджики, и узбеки, родители которых во время революции бежали из СССР.
И вот что приключилось с нашим героем. Один из капитанов, узбек по национальности, пригласил советского артиллериста к себе в гости. Причем попросил не брать с собой оружия. Все бы ничего, но дело усложнялось тем, что советское командование запрещало своим специалистам ходить в гости и обязывало их носить всегда при себе пистолет, автомат и две гранаты. Подполковник, однако, решился нарушить приказ, думая, что его отказ может быть расценен как недоверие или неуважение. Автомат и гранаты оставил, но пистолет с собой все же взял.
Первое, что увидел наш герой, зайдя в приглашенный двор, – это как под деревьями на подушках лежали, облокотившись, старики. «Салам алейкум», – поздоровался советский гость. Потом подошли три офицера: у одного – сосуд с водой, у второго – тазик с мылом, у третьего – чистое полотенце. Они обошли всех по кругу, помыли руки, потом все сели за стол. Вскоре принесли еду, но никто до нее не дотрагивался. Оказалось, что по традиции, пока гость не возьмет в руки хлеб, никто к трапезе не приступает. Поняв, в чем дело, наш артиллерист, отломив кусок лепешки, громко произнес: «Бисмиляхи рахмани рахим», что сильно ошеломило всех. «Они думали, что раз я советский человек, то я неверный, кяфир», – весело заметил ветеран. Через мгновение исчезла пропасть, разделявшая их, и собравшиеся за столом без стеснения стали расспрашивать гостя обо всем, что их интересовало. Им хотелось узнать, почему нашего героя зовут Гаджи (афганцы произносили Хаджи), потому что у них не называют так при рождении, а присваивается это дополнение к имени лишь после совершения паломничества в Мекку.
Гаджи Вагабович хаджа не совершал, но вот его дедушка – ученый-арабист – исполнил свой долг мусульманина без помощи современных средств передвижения. От него наш герой и унаследовал имя вместе с рукописным Кораном, написанным дедушкиной рукой.
Кроме того, собравшихся интересовал один очень щепетильный вопрос: «А правда, – спрашивали они, – что придут коммунисты и заберут у нас наших жен?» – «Да за такие дела у нас в тюрьму сажают», – ответил артиллерист.
Был и такой курьезный вопрос, заданный одним из офицеров. Отведя Гаджи Вагабовича в сторонку, он спросил: «Слушай, у меня две жены: одна пожилая, а другая молодая, но детей родить не может. Что мне делать?» Ему невдомек было, что не каждый образованный человек разбирается в таких деталях. Но деликатный кавалерист не посмеялся над ним, а лишь посоветовал поехать в Кабул и обратиться за помощью к советским врачам.
НАСТАВНИК
Надо сказать, что Гаджи Вагабович не сразу стал подполковником. Более того, он даже не планировал стать военным, когда пришел в военкомат, чтобы отправиться на службу в Советскую армию. Хотя и был тогда очень спортивным: занимался мотоспортом, парашютным спортом, разряд по гимнастике имел.
В один из обычных дней его вдруг вызывает начальство. Юный Гаджи испугался, а когда вошел в кабинет, там сидел Герой Советского Союза, подполковник с длинными усами, который ласково сказал: «Не бойся, сынок. Садись. Я – начальник бригадной школы сержантов. Ты хочешь учиться? Давай в мою школу». После он так полюбил молодого солдата, что давал ему свой мотоцикл ездить по городку.
А через некоторое время наставник решил, что способному солдату надо учиться в военном училище, и отправил его в Калининград к своему другу полковнику Кондратьеву. Наставник, полюбивший Гаджи, очень помог ему – его действительно приняли в училище даже без сдачи экзаменов по физподготовке, в которой, впрочем, он и не нуждался.
Но жизнь не сильно баловала нашего героя. После училища его направили на иранскую границу в город Астара-советская, где он прослужил два года. Потом его направили на пять лет службы в холодный Сахалин. Следующим пунктом был Новороссийск, правда, уже через четыре месяца его часть передислоцировали в Хабаровский край, в Комсомольск-на-Амуре. После 10 лет службы в суровом Хабаровском крае его решили направить на юг, а точнее, на войну в Афганистане, где он, хоть и не был на передовой, но все же руководил артиллерийской стрельбой, подцепив спиной шальную пулю.
МАМА
Я, вероятно, не стала бы писать о его детстве, если бы оно не было таким… печальным.
В пять лет Гаджи Вагабович потерял маму. Вскоре вернувшийся с Отечественной войны его отец привел в дом новую жену, которая для маленького Гаджи стала мачехой в самом классическом смысле этого слова. Гаджи стал часто уходить из дома, однако возвращаться приходилось, ибо ребенку надо было где-то питаться. Когда же повзрослел, то уже ничего не держало дома, и Гаджи тут же отправился в военкомат.
И с этого момента у нашего героя началась новая жизнь, в которой он, с божьей помощью, проторил себе дорогу своим трудом. Но даже сейчас, спустя столько лет, у Гаджи Вагабовича глаза наполнились слезами, когда он вспомнил маму. Так что я еле удержалась, чтобы по-матерински не погладить его сплошь седую голову.
И тут я вспомнила, как при нашем телефонном знакомстве он сказал: «Патимат, очень приятно. Мою маму так звали»; и как он подчеркнуто тихо, будто что-то сокровенное, произносил: «У афганцев “мама” – это святое слово».
Гаджи Вагабович, ваша мама вами гордилась бы!
Патимат Кайтмазова