Сегодня, поздравляя сотрудников полиции с их профессиональным праздником, большинство граждан нашей страны отнесутся к этому событию неоднозначно. И что характерно, это, в большинстве своем, относится к сотрудникам правоохранительных органов старшего поколения. Ведь День милиции — праздник, который берет свое начало в 1917 году. С тех самых лет, когда милиционеры отдавали свои жизни в борьбе с разного рода бандами, убийцами, мошенниками, казнокрадами и прочей нечистью.
Впрочем, и сегодня, по прошествии без малого ста лет, под сенью вновь образованной полиции идет та же борьба, то же противостояние с преступностью, что и тогда. И даже характер почти один и тот же.
Поздравления бывают разные. Зачастую они банальны. Мне бы не хотелось быть таковым. Это не в моих правилах. Ведь жизнь моя, по сути, была игрой в кошки-мышки. Полагаю, нетрудно догадаться, кто был кошкой в этой игре. Сколько себя помню, милиция всегда была где-то рядом. Наверное, потому что в детстве пугали ею. Да и не меня одного. Как только звучало из уст матери — вот сейчас придет милиционер, посадит тебя в мешок и унесет — я тут же становился «шелковым». Но до поры, до времени. Так и в жизни.
Мне, наверное, повезло, ибо в жизни попадались стражи порядка, которые не идут ни в какое сравнение с некоторыми «хорошими и честными» нынешними полицейскими. Поэтому свое поздравление и хочу преподнести в виде рассказа тем, кто достоин быть настоящим стражем законности и порядка.
Это был далекий 1983 год. В городе в то время было два районных отдела милиции — Советский и Ленинский, два отделения милиции в 1-й Махачкале, возле церкви, и в 5-м поселке, прямо напротив моего дома. Следует ли особо останавливаться на том, что собой представляли начальники этих отделений? Думаю, большой надобности в этом нет. Скажу лишь, что за многие десятилетия службы ни один из них не был уличен в чем-либо грязном, не достойном человека в милицейской форме. Это были принципиальные и честные люди, хорошо знающие свою работу.
В один из жарких июльских дней меня, арестованного, вводили в кабинет одного из них. Майору Даудову уже тогда опыта было не занимать. Не знаю, как сейчас, но в те времена, как правило, любое передовое отделение милиции было похоже на избушку на курьих ножках. Так вот курьими ножками у этой самой избушки были следователь Дагмара Ивановна Генералова и старший оперуполномоченный Мирза Магомедович Мирзоев. Зачастую это трио почти не оставляло шансов преступникам миновать наказания. Но заслужить такой авторитет у населения и внутри самой системы они могли исключительно благодаря своим личным качествам. Все эти сведения я знал не понаслышке. Правда, до этого случая мне не доводилось сталкиваться вплотную лишь с одним из них — с начальником.
«Проходите, Зугумов, присаживайтесь», — прозвучал тихий интеллигентный голос майора. Не успел я расположиться на стуле возле окна, как он тут же огорошил меня, протягивая какую-то бумагу: «Вот результаты дактилоскопической экспертизы. Она определила ваши отпечатки пальцев, взятые из квартиры Идрисовых, которая была обворована два дня назад. Что вы можете сказать по этому поводу?»
Что мог на это ответить? Я был в шоке. Ладно бы, обвиняли в карманной краже на базаре, на вокзале или, на худой конец, в автобусе, но квартирная кража? Это было не мое. Ясное дело, что я стал отпираться. Божился и клялся, как только мог, что не совершал данного деяния.
Все это время Магомед Шарапутдинович не сводил с меня, как я успел заметить, пронзительный и даже в некоторой степени удивленный взгляд карих глаз. Дело в том, что в те времена человек, который что-то представлял собой в преступном мире, никогда не бросался клятвами. Нередки были случаи, когда сотрудник милиции подходил к группе преступников и, обращаясь к одному из них, в резкой форме обвинял в нарушении данной им клятвы. И только в некоторых случаях, в частности, если лжеклятва была дана с целью выгородить друга от тюрьмы, окружающие могли понять клятвопреступника. Поэтому майор и был удивлен моим поведением.
Ведь что может быть весомее отпечатков пальцев, оставленных на месте преступления? Обычно, узнав об этом, почти любой вор перестает отпираться, справедливо полагая, что смысла в этом уже нет. А я, вор-рецидивист, который к тому времени уже имел за плечами 15,5 отсиженных лет и пять судимостей в придачу, клялся и божился, что не совершал этой кражи. Согласитесь, начальнику было над чем призадуматься.
«Говоря откровенно, я почему-то уверен, что ты говоришь правду, хотя и факты налицо. Отправляйся пока в камеру и подумай над тем, как могли оказаться отпечатки твоих пальцев в квартире Идрисовых, а я попробую узнать об этом здесь», — сказал Магомед Шарапутдинович, проводив меня до дверей взглядом, который, в свою очередь, мне показался искренним и обнадеживающим.
К счастью, в оценке взглядов мы оба тогда не ошиблись. В моем распоряжении было трое суток, после которых, в чем я был почти уверен, меня вновь ждала тюрьма. Но недаром говорят, что человек предполагает, а Бог располагает. Ибо на третьи сутки, вечером, выйдя из ворот КПЗ, я увидел стоящую на тротуаре свою мать, начальника 2-го отделения милиции и ее — невольную виновницу моего заточения.
Я даже не успел еще опомниться от происходящего, как, бросившись мне на шею со словами «Прости меня, Заур, если сможешь», — она задушила меня в своих объятиях. Полную картину того, что произошло за эти трое суток моего заточения, я узнал много позже, более 20 лет спустя, на одной из пресс-конференций в МВД РД, где я принимал участие, будучи редактором отдела криминальных проблем «Молодежи Дагестана».
До сих пор не понимаю, как я не догадался тогда спросить у начальника, где именно были найдены мои отпечатки пальцев. Зато Магомед Шарапутдинович об этом помнил. Тогда его мучили два вопроса: почему в обворованной квартире были обнаружены только мои отпечатки пальцев, и, что не менее интересно, — на одном из осколков разбитой вазы? У опытного сыщика складывалось впечатление, что либо меня кто-то умышленно хочет подставить, либо я был уже в этой квартире и держал вазу в руках.
Первое отпадало сразу, ибо ваза была собственностью хозяев, точнее, молодой хозяйки, которая уже много лет жила и работала в Москве. Оставалась вторая версия. Тут вдруг потерпевшие, коих Магомед Шарапутдинович еще только собирался вызвать, неожиданно пришли сами и заявили, что их квартиру обворовал Заур Зугумов. На вопрос, откуда у них такая уверенность, они ответили, что в молодости я много лет дружил с их дочерью Лейлой. Родителей не устраивал возможный союз. Поэтому, выбрав момент, когда меня, тяжелобольного, отец увез на лечение в горы, в Усиша, они в спешке выдали ее замуж в Москву. После этого я успел отсидеть не один год. И вот теперь, освободившись, решил таким вот бессовестным образом, по их мнению, отомстить им.
Ну что ж, логика в словах потерпевших прослеживалась, тем более, вкупе с моими отпечатками пальцев. Преступление более чем доказано, можно докладывать и не суетиться. Но майора мучил вопрос, ответ на который он хотел найти у дочери потерпевших. Он хорошо знал по опыту, что посадить человека не составляет большого труда. Порой бывает даже так, что все факты против него, как было в данном случае. А вот доказать невиновность многого стоит.
Если бы родители Лейлы знали кое о чем, ни за что не дали бы московских координат своей дочери. Созвониться с ней Магомеду Шарапутдиновичу не составило большого труда, хотя она и жила в это время на даче. И вот что он выяснил. Около года назад Лейла приезжала в Махачкалу на день своего рождения. Где-то через неделю после именин, пользуясь отсутствием родителей, которые уехали на курорт в Ялту, пригласила меня пожить в доме несколько дней. Конечно же, показывала подарки, в том числе и вазу.
После этого рассказа начальнику все стало ясно. Он объяснил Лейле, что ее родители, каким-то образом узнавшие, что по подозрению в краже арестован именно я, написали на меня заявление. И если в течение суток она не объяснит следователю, при каких обстоятельствах мои отпечатки пальцев оказались на вазе в доме ее родителей, меня ждет тюрьма.
Уже позже в Москве Лейла рассказала мне, как она умудрилась взять билет на самолет на тот же день, к вечеру оказаться в Махачкале, а уже наутро давать следователю показания в кабинете начальника 2-го отделения милиции. Кстати, следователя, которому передали мое уголовное дело, Магомед Шарапутдинович поднял буквально с постели.
Заур Зугумов