Впоследний день уходящего года, с утра, по мобильному телефону раздается звонок: «Мурад, во-первых, с Новым годом и, во-вторых, у меня подарок для тебя». Я, конечно же, узнал его по голосу. Это был Омар, мой односельчанин и родственник. И подарок свой он послал в тот же день с моим младшим сыном. |
Лучшего подарка к новогоднему празднику я никогда не получал. Потрошеный, разрезанный в шахматную доску метровый жерех холодного копчения! Я, скажу честно, первый раз в жизни слышал даже само слово «жерех» (я же не рыбак) и, конечно же, ничего не знал о размерах этой рыбы, потому извините меня за слово «метровый»: оказывается, жерехи не бывают таких размеров. Но сантиметров семьдесят-восемьдесят от хвоста до носа в этой рыбе было. А как приятно она пахла! Как бы там ни было, из названия рассказа слово «метровый» я не собираюсь убирать. Размером с осла волков тоже не бывает, однако в горах говорят «видели волка с ишака».
Омар учился в одном классе с моим младшим братом Магомедом. Потом окончил факультет иностранных языков ДГУ и долго служил офицером в Советской армии. А в университет он поступил, когда служил я, жил в том же общежитии, где жил и я до армии. Омар хорошо знает всех моих друзей университетских лет, начиная с Гамида и кончая Арсеном.
Отец его, Амирбек, в народе Мимми Иванович, троюродный брат моего отца, в свое время был моим учителем, потом и председателем нашего колхоза. Хороший был человек. Как он танцевал лезгинку! Своему единственному сыну он дал хорошее образование и воспитал его настоящим человеком.
Извините меня, что я, прерывая сюжетную линию, собираюсь рассказать о том, о чем вначале и не думал говорить. Это было то ли в 1969-м, то ли в 1970-м году. Сижу я в казарме на койке после ночного дежурства на метеостанции, почти разделся, собираясь спать. Вдруг слышу голос своего сослуживца и друга Вовки: «По телевизору Дагестан показывают. Беги в ленинскую комнату!» Я и побежал, в нижнем белье: когда еще здесь, в Сибири, я смогу увидеть столь милый сердцу край?
Показывали не только Дагестан, но и Дибгаши, мое родное село. Как я понял по ходу передачи, представители всех сел района собрались в Дибгаши на встречу с каким-то депутатом Верховного Совета РСФСР от Дагестана. Вот какие были выборы в то время! Пели, пили, танцевали. И никаких драк или убийств. Однако я опять отошел от сюжетной линии рассказа. Извините меня еще раз, пожалуйста.
Я немного опоздал в ленинскую комнату и застал только конец передачи. Вы не поверите, если скажу, кого я увидел. Он сидел на стуле, перекинув ногу на ногу, недалеко от зурнача и барабанщика. Это был старый мой дядя – двоюродный брат моей матери, известный в народе хлебосол Магомед Закарьяев. А танцевал… Танцевал же, распластав руки крыльями орла, гордо подняв голову, великолепный Мимми Иванович, как говорил все тот же Маяковский, в «тихоокеанском галифище».
Я был, если можно так выразиться, на вершине счастья. Как же? Увидеть из Сибири близких своих родственников в Дагестане, свое село, свои горы! И решил я, что побывал в отпуске дома и получил хороший заряд на оставшийся срок службы. Когда сказал об этом сослуживцам, они, конечно, не поверили тому, что это было мое родное село, и этим немного испортили мое отличное настроение. В итоге я пошел спать, надеясь и во сне увидеть свою малую родину.
В 1989-м году (я уже писал об этом в другом моем рассказе), во время летних школьных каникул, два месяца я был в Ленинакане в числе тех, кто ликвидировал последствия страшнейшего землетрясения в Армении. Мы с Салихом, таким же, как я, учителем, были там и в 1988-м году. На этот раз я ехал туда один (Салих уже был там) с братьями Амирбеком и Бахмудом и их двоюродным братом Кади на легковой машине. Они ехали в гости к своему зятю Омару (все к тому же Омару, о ком я уже говорил в самом начале повествования), служившему в Гардабани, в сорока километрах от Тбилиси, и к другому зятю Султанбеку, работавшему в Ленинакане в СМП «Дагстрой» прорабом у моего брата Саида. Там же были и семьи обоих зятьев — Амирбека и Бахмуда.
Мне очень нравится то, что пишет в нашей газете о Грузии Марат Гаджиев. Решил написать кое-что о Грузии и сам, воспользовавшись случаем, которого больше может и не быть.
Вот мы и едем вчетвером. Видимо, Амирбек (не путайте его с тем Амирбеком, отцом Омара) хорошо знал осетин и грузин (он в свое время учился в Орджоникидзе), иначе не осмелился бы пуститься в такую дальнюю поездку на автомобиле с чужими правами.
Ехали мы по Военно-Грузинской дороге (это историческое название дороги через Главный Кавказский хребет, соединяющей Владикавказ и Тифлис). Длина ее – 208 км. От Владикавказа дорога поднимается по долине реки Терек, пересекает хребет по Дарьяльскому ущелью, затем по ущелью реки Байдарка поднимается к Крестовому перевалу. Оттуда она спускается в долину реки Белая Арагви и по правобережью реки Кура подходит к Тбилиси (Арагви является левым притоком Куры).
Едешь и громко читаешь стихи Лермонтова:
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале.
В той башне, высокой и тесной,
Царица Тамара жила,
Прекрасна, как ангел небесный,
Как демон, коварна и зла.
Амирбек показывает мне развалины старой башни на противоположном берегу Терека и говорит, что это «замок Тамары», грузинской царицы, откуда она утром, после ночной оргии, приказывала приближенным бросать в Терек тела своих возлюбленных. Я без каких-либо сомнений поверил его словам, ибо есть у поэта и такие слова:
Лишь Терек в теснине Дарьяла,
Гремя, нарушал тишину,
Волна на волну набегала,
Волна погоняла волну.
И с плачем безгласное тело
Спешили они унести;
В окне тогда что-то белело,
Звучало оттуда: прости.
С вашего позволения, дорогие мои читатели, скажу два слова о Крестовом перевале и самом кресте. «Крестовый перевал находится на высоте в 2384 м над уровнем моря. Крест на перевале имеет древнюю историю. Впервые его воздвиг царь Кир для того, чтобы распинать на нем скифов. Второй раз – грузинский царь Давид Строитель. А крест, сохранившийся до сих пор, установил уже генерал Ермолов в 1824-м году. Это деревянный крест на нескольких каменных глыбах, скрепленных цементом» (это я в Интернете прочитал).
Интересно здесь не то, по моему мнению, на какой высоте находится Крестовый перевал, и, конечно, не то, кто поставил сам крест и каков он, а то, что «Крестовый перевал является водоразделом Терека, берущего путь на север, и Арагви, текущей на юг». Будто Бог сотворил две лужи, расположил недалеко друг от друга и сказал по очереди вытекающим из них ручейкам: «Ты будешь называться Тереком, течь на север и впадать в Каспийское море, а ты – Арагви, течь будешь на юг, вольешься в Куру слева и, наконец, тоже будешь впадать тоже в Каспийское море». Вот что самое интересное! Как будто нельзя было пустить обе лужи по одному руслу. Но то ведь Божьи дела, а Он действует по Своему усмотрению, а не по нашей указке. Так что…
И уже на Крестовом перевале мне захотелось крикнуть:
На холмах Грузии
Лежит ночная мгла…
Но вовремя спохватился: была не ночь, а прекрасный летний полдень, и я стал читать:
Кавказ подо мною,
Один в вышине…
Тут мой бывший ученик Бахмуд прерывает меня и говорит, что я не один в вышине, а нас четверо, и эти стихи здесь не подходят. И мне остается читать уже другого поэта:
Хотя я судьбой на заре моих дней,
О южные горы! Отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз.
Как сладкую песню Отчизны моей,
Люблю я Кавказ!
Кади, тоже в бывшем мой ученик, в свою очередь, говорит, что выражения «на заре моих дней» и «отторгнут от вас» к данному случаю тоже не подходят. Я же подумал, что зря их в школе так хорошо учил: если бы ничего не знали, не стали бы своего учителя, т. е. меня, прерывать на самом интересном месте (принимайте это как шутку). Ладно. В следующий раз буду знать, с какими учениками ездить по Грузии. А то ездишь с умниками и…
В разные годы по Военно-Грузинской дороге проезжали А. Грибоедов, А. Пушкин, М. Лермонтов, А. Дюма, В. Маяковский. В 1891-м году М. Горький прошел всю дорогу пешком с котомкой за плечами. Каждый из них, конечно же, восторгался прелестями этого красивейшего места и так или иначе оставил воспоминания об этом прекрасном крае.
Здесь, в двух-трех километрах от перевала, в домике обходчика, в 1837-м году укрывался от непогоды М. Лермонтов. Может быть, здесь он и дослушал печальную историю горской девушки Бэлы, рассказанную Максимом Максимычем.
Правда, они, Лермонтов и Максим Максимыч, ехали из Тифлиса. «Я ехал на перекладных из Тифлиса»… «была осень и гололедица», — пишет автор «Героя нашего времени».
Мы же ехали из Владикавказа на машине, и было лето. Но, я уверен, они так же, как и мы, остановились у минерального источника и напились «холодным кипятком нарзана».
И далее… спускаемся по бетонным коридорам и тоннелям вниз на Гудаурское лавовое плато, которое Лермонтов в романе «Герой нашего времени» называет Койшаурской долиной.
Я не очень хорошо помню уже, как остановились где-то на середине серпантина, чтобы полюбоваться видом долины (там есть специальная площадка, где проезжающие могут остановиться и посмотреть вниз). Помню только, как над нами возвышался величественный памятник В. Маяковскому.
Неужели Саакашвили в бессильной злобе против «старшего брата» велел снести и этот памятник?
Здесь мои спутники вытащили из машины дорожную сумку, и мы, оборачиваясь к Маяковскому при каждом «дерхъаб», изрядно выпили (я помню огромный арбуз, которым вместо воды «запивали» водку). Амирбек, водивший машину, выпил больше нас.
Конечно же, трапеза наша была намного лучше трапезы Лермонтова и Максима Максимыча. Они ведь остановились в дымной сакле и выпили только по стакану чая из чугунного чайника, «единственной отрады» поэта «в путешествиях по Кавказу».
Впереди был контрольно-пропускной пункт, что в Грузии (что в Осетии, мы уже прошли). Тогда разницы не было, чей пропускной пункт: Россия, Грузия, Армения… была одна великая страна, так что особо опасаться не было повода. Опасность заключалась в другом: у Амирбека были не свои права, еще он был выпившим. «Что-то тут будет?» — спрашивал я у себя самого.
А ничего не было. С громким возгласом приветствия водитель наш подошел к капитану ГАИ. Тот взял права, прочитал «Чупанов…» и с огромной радостью на лице сказал: «Со мной в армии служил один Чупанов. Только вот имя забыл». Амирбек и я наугад назвали имя: «Курбанай»? «Да, да! Курбанай! Как он?» — спрашивает капитан. Мы ответили, что Курбанай – наш односельчанин, родственник и брат и чувствует себя прекрасно. Гаишник со словами «привет Курбанаю!» вернул права и сказал: «Счастливого пути, дорогой Чупанов». Только здесь надо заметить, что нашему Курбанаю тогда было без малого пятьдесят лет, а тому капитану – чуть больше тридцати. Как бы там ни было, Курбанай нас тогда здорово выручил. И за это огромное спасибо ему, ныне живущему и здравствующему учителю Дибгашинской средней школы.
Уже в километрах двадцати от Тбилиси, там, где сливаются реки Кура и Арагви, мы увидели храм Грузинской православной церкви – собор Светицховели. Я о нем знал еще по роману Константина Гамсахурдиа «Десница великого мастера». Но до сих пор с уверенностью не могу сказать, об этом ли храме говорит Лермонтов в следующих строках:
Немного лет тому назад,
Там, где, сливаяся, шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагви и Куры,
Был монастырь.
Здесь я могу и ошибиться: с тех пор прошла ровно четверть века.
Наконец, мы добрались до Тбилиси и решили выпить пиво. Наглости Амирбека не было границ: он остановил машину именно там, где, как показывал знак, запрещалась остановка. Мы выпили здесь по две–три кружки пива, закусывая сосисками из кипящего котла, предварительно щедро намазав их горчицей. Вот была закуска!
Скоро мы оказались в воинской части, где служил и жил с семьей Омар. У него на квартире я пил грузинские сухие и полусухие вина. Омар наливал вино в большие фужеры и говорил, что «это вино, разбавляя боржоми, пил Сталин». Я пил все предложенные им вина: саперави, хванчкара, киндзмараули и другие. И уже гордился тем, что хоть чем-то оказался причастен к делам «отца народов».
Спасибо тебе, дорогой Омар, не только за копченый жерех, который в самом деле очень мне понравился, но и за то, что подарок твой мысленно вернул меня к одной из самых интересных поездок в моей жизни. И, главное, за то, что ты поспособствовал мне написать еще один рассказ. Надеюсь, ты прочтешь его на страницах «Молодежи Дагестана».
Гаджимурад Раджабов