Натали, 35 лет, русская (Кабардино-Балкария). По статьям 228 (хранение наркотических средств) и 232 (организация и содержание наркопритона) осуждена на 5,5 лет, в колонии, считая СИЗО, около 3-х лет. Срок отбывает в Кизилюртовской женской колонии.
Родилась я в г. Баксане. Одна в семье, поздний ребенок, избалованный, хотя никогда и не была хулиганкой. В школе — не скажу, что была отличницей, но училась хорошо. Была старостой класса, состояла в совете дружины школы. Мама с папой у меня связисты, и я пошла по их стопам, закончила Ставропольский техникум связи и 11 лет отработала в районном узле связи. Вышла замуж, родила троих детей (сейчас самый младший — ученик седьмого класса, старший сын и дочь — студенты). Потом вышло так, что муж начал пить, бить меня и мы разошлись (младшему сыну тогда было около 2-х лет). И после этого в какой-то момент повстречала молодого человека, мы подружились. Сказать, что влюбилась, сейчас, конечно же, не могу, но тогда это действительно была какая-то влюбленность сумасшедшая.
И он оказался наркоманом. Для меня это было дико. Хотя и слышишь, знаешь о наркотиках, но пока непосредственно не столкнешься с ними, кажется, что это все далеко, где-то там, а на самом деле — очень близко. В наше время это зло незримо и зримо присутствует везде, рядом с нами, с нашим окружением.
До этого сама хоть и курила сигареты, но спиртное, наркотики никогда не употребляла. А мы все-таки сошлись. Я один раз уложила его, чтобы он переболел, применила капельницы, уколы. Потом еще и еще раз. Сначала всё было на дому, потом уложила в диспансер. Месяц–два вроде бы держался, а потом всё равно срывался, то же самое повторялось, опять этот ужас… А потом из принципа, можно сказать, по своей глупости я сказала ему, что если он не перестанет, сама начну с ним колоться. Он отвечает — нет, не начнешь. И вот слово за слово, опять-таки это мое упрямство, моя глупость, это я осознаю и всегда осознавала, — начала колоться.
Помимо того, что кололся, вскоре он начал и пить, и мы отошли друг от друга, но зависимость от наркотиков у меня осталась, уже и без него они всегда были со мной. Это продолжалось 6,5 лет. Была на примете у наркоконтроля, его сотрудники несколько раз приходили домой, меня поставили на учет. Поначалу меня забирали, проводили беседы, дали только условный срок (из-за детей). Но это меня не подстегнуло, скажем так, на путь исправления, продолжала, как и раньше, колоться. В конечном итоге меня взяли и дали реальный срок.
— На улице тепло, солнечный, хотя и ветреный, день, а Натали, мать троих детей, здесь, в колонии…
— Всевышний не дает то испытание, которое мы не можем пройти. Это нас каким-то образом и испытывает, и закаляет, и сохраняет от чего-то, еще худшего, что могло быть.
— А испытание не могло быть в чуть другой, щадящей форме?
— В моем случае нет. Любой щадящий режим уже привел бы меня к гораздо худшему, я осознаю это.
— Твой младший сын школьник, сегодня (беседа шла 23 мая. – А. А.) во многих школах Последний звонок. Наверняка и он в школе, на линейке, а его мать здесь… О чем, интересно, на твой взгляд, он сейчас думает?
— Ну… я знаю… на экране его компьютера моя заставка… он всегда помнит, у нас, как бы это сказать, очень тесные отношения. Конечно, ему сегодня трудно, но чисто психологически тяжелее, думаю, дочери.
— А тебе самой как?
— Тяжело, конечно… я очень жду… в июле они (все дети) должны приехать на свидание, жду этого дня.
— Приедут они, а что ты им скажешь?
— Мы же и так общаемся, нам 2 раза в неделю разрешен звонок (по таксофону), и огромное за это спасибо администрации.
— Наивный, может быть, вопрос – стоило ли вообще прикасаться к наркотикам?
— Нет, конечно, не стоило. Это страшно, очень страшно.
— Еще наивнее вопрос – что хорошего они тебе дали?
— Определенный жизненный урок.
— В чем он состоит?
— В том, что наркотики — это противоестественно и для мужчины, и для женщины. Когда вокруг столько всего хорошего, доброго, светлого — и употреблять наркотики? Это глупо.
— Чтобы убедиться в этом, неужели надо было так губить себя ими?
— Кто-то, видимо, должен с этим столкнуться не понаслышке. Так сложилось, что и мне пришлось убедиться на собственном примере.
— И в твоем случае как вообще можно было женщине, матери 3-х детей, даже думать о наркотиках?
— Если трезво рассудить, конечно, это недопустимо. В конечном итоге я понимаю, что это просто-напросто была моя прихоть. Если деньги есть, возможности, в голову начинают лезть не те мысли. Это человеческая слабость, прихоть и, если можно так выразиться, дурость.
— Не дай Бог, конечно, но твой сын, что еще хуже — дочь пойдут по твоим стопам. Можешь представить себе такое?
— Я уверена, что такого никогда не будет.
— Откуда такая уверенность?
— Хотя бы потому, что они были свидетелями многого, присутствовали в зале суда, и я знаю, насколько отрицательно это на них повлияло. У них был шок, когда мне дали реальный срок и увели в наручниках. Я уверена в том, что после всего этого дети сделают серьезные выводы и духовно раньше времени повзрослеют. Мне даже думать об этом не хочется, даже представить себе этого не могу, чтобы мои дети увлеклись наркотиками… Лично я попробую объяснить им, чем обычно это заканчивается, как влияет и на здоровье, и на жизнь.
— Имеешь ли ты моральное право дать им такое объяснение, когда сама была наркоманкой, причем с большим стажем?
— Вот именно потому, что сама этим занималась, по себе знаю, что такое наркотик и к чему он приводит, я имею право открыто и откровенно говорить об этом, аргументированно объяснять. И все это можно свести к коротким, простым, но, по сути, очень важным словам: не надо, не стоит.
— Закончится срок, уедешь домой, и опять появятся деньги, тут же рядом соблазн…
— Нет, еще раз нет. Как говорится, свинья грязь всегда найдет, и еще когда после суда сидела у себя в республике при большом желании можно было добыть наркотики, но я ни разу не воспользовалась этим. У меня не было и нет желания даже прикоснуться к ним. Произошла переоценка ценностей, по-другому открылись глаза на мир. У меня дети, родители… какие тут наркотики…
— 3 года, проведенные в колонии, ты считаешь полностью потерянным, выброшенным отрезком своей жизни или что-то в этот период всё-таки сумела и приобрести?
— Полностью потерянным отрезком его нельзя назвать, какие-то уроки жизни я получила здесь. Первый – больше стала разбираться в людях. Второй урок — начала ценить то, что у меня есть, но осталось там – детей, родителей, родных, дом. Третий – в очередной раз убедилась в том, что выше нас кто-то есть, т. е. Всевышний. Во мне проявилась духовность, больше стала обращаться к Богу.
Когда ты берешь в руки Библию (или Коран, когда это касается мусульманок), лишний раз находишь в этом какие-то силы, надежду, уверенность, и это реально помогает.
— Мы вот сидим здесь, беседуем, а за окном, за забором, метрах в 50 — свобода. А там и до Кабардино-Балкарии не очень-то далеко. Ответ, конечно, будет однозначным, но всё же — сильно тянет туда?
— Я думаю, любого здравомыслящего человека должно тянуть домой. Если у тебя есть сердце и душа, по-другому и быть не может. Твоя Родина, твой дом, твоя семья – это неотъемлемая часть тебя самого. А насчет того, тянет ли на свободу, разве тут нужны какие-либо слова… свобода — она и есть свобода.
— Ты впервые в Дагестане, и этот «визит» носит такую своеобразную форму. После всего этого — с какими чувствами к Дагестану ты уедешь домой?
— В любом случае они будут хорошими. Люди — они и есть люди, что здесь, что за забором. Даже сидя тут, я чувствую гостеприимство и душу Дагестана и дагестанцев, менталитет и воспитание ведь никуда не денешь. Моя школьная учительница была отсюда, из Карабудахкентского района, и кроме самого хорошего, ничего другого о ней не могу сказать…
Абаш Абашилов