Вспоминаю я далекое наивное детство. Когда жизнь казалась такой бесконечной и счастливой, полная надежд и сладких грез.
Мне хотелось бы написать об одном эпизоде той удивительной поры. Он изменил мою последующую жизнь, оставив в сердце неизгладимый след. Как сейчас помню, мне было лет 11. Однажды, проходя по улице, очень малолюдной, я увидел возле одного дома дедушку. Он, облокотившись на свою палку, о чем-то грустно думал. Я был невольно тронут и обратился к дедушке с вопросом, требуется ли ему какая-нибудь помощь. Услышав меня, он улыбнулся своей старческой улыбкой и, достав из кармана несколько конфет, протянул мне. При этом он объяснил, что не хотел бы меня ничем утруждать. Но было видно, что он нуждался в помощи. И, пойдя дальше, я задумался над этим.
Наблюдая за ним, я видел, как он каждый день выходил из своего частного дома, вынося старый продавленный стул и, тяжело кряхтя, садился на него, созерцая окружающий мир. Потом он не спеша кормил голубей, по-детски радуясь, глядя на них. Так незаметно и проходил день, пока солнце, близясь к закату, не скрывалось за городскими домами. Он тогда вставал и уходил к себе в дом.
И вот как-то утром, идя в школу, я спросил его опять, чем бы мог ему помочь. А старик, словно стесняясь, попросил принести из магазина кефир и хлеб. Видно, пенсия у него была небольшая, но он был и этим доволен, покупая лишь простую еду. Я выполнил его просьбу, но на этом не перестал интересоваться его жизнью и старался его насколько возможно поддержать. Ведь он был беспомощным и нуждался в заботе. Как я узнал позднее, он жил один.
Но вскоре произошел случай, который позволил больше узнать о нём и его жизни.
В конце мая, когда уже приближались летние каникулы, он попросил зайти к нему в дом и оказать небольшую услугу, на что я охотно согласился. И, войдя с ним через калитку, попал в уютный дворик, окруженный забором. Он отворил дверь, и мы зашли в его жилище. Это были две комнаты. С низенькими потолками и двумя маленькими окошками после дневного света комнаты показались мне слишком темными. Но, когда глаза привыкли, приятно поразили своим уютом. И хотя от всей обстановки веяло минувшим, она обволакивала каким-то теплом. Пройдя по одной из комнат, я увидел на стене старинные фотографии. На первой был изображен молодой бравый офицер с Георгиевским крестом на груди времен Первой мировой и гражданской войн. А рядом со второй фотографии смотрела красивая и серьезная гимназистка. Это была его жена, которая уже давно умерла. И, как я узнал со слов старика, уже потом, приняв новую власть, он защищал во Вторую мировую свою родную землю. И как раз в это время, когда я был во власти необычного, он попросил протереть пыль с его мебели, тем самым оторвав от всего, что так меня заворожило в этом доме, и выведя из раздумий, в которые я окунулся. Вспоминается мне, как, взяв тряпку и подойдя к тяжелому книжному шкафу, я увидел в нём книги с потемневшими переплетами. Их уже давно никто не брал в руки. А на нижней полке — книги старых дореволюционных журналов. Заметя, как я их разглядываю, старик сказал, чтобы я чувствовал себя как дома, предложив их посмотреть.
От большой радости у меня перехватило дыхание. И я с интересом стал листать пожелтевшие страницы. Чего там только не было: это и оценки с вычурными сатирическими рисунками, хроника светской жизни в снимках и всякие другие разности.
Посмотрев журналы и протерев мебель, я вышел во двор. Там я увидел согнутую фигуру, которая поливала небольшой огород. Это был старик, и у него в руках была огромная, позеленевшая от времени лейка. Он ее наполнял только до половины, так как она была тяжела. Подбежав, я быстро взял её у него из рук и продолжил эту кропотливую работу. Кроме огорода, во дворе было еще несколько фруктовых деревьев, которые я стал тоже прилежно орошать, обливая живительной влагой. И как бы в благодарность он снова позвал меня в дом и налил в граненую вазочку вишневое варенье. Вкус которого я не забуду никогда!
Так шли дни за днями. И я, так же навещая его, помогал в работе по дому. Но в один из жарких дней обратил внимание, что ему нездоровится. Я вызвал врача, и когда он приехал, чтобы не мешать, вышел. Прогуливаясь по двору, я увидел лестницу, приставленную к дому, и решил подняться по ней. На крыше, на газете, сушились абрикосы и разрезанные яблоки. Полдень был знойным, трещали кузнечики, и на душе было хорошо. Вдали виднелись крыши других частных домов, утопавших в зелени деревьев.
И тут я вспомнил про своего доброго старика. И меня словно отрезвило, быстро спустившись вниз, я вошел в комнату, где находился больной. Врач еще не ушёл, но, выписав лекарство и дав несколько советов, удалился. Старик лежал на кровати, казалось, слушая тиканье часов на стене. А рядом на подстилке дремала его верная собака. Но спустя какое-то время, почувствовав себя лучше, он сказал, чтобы я подогрел обед и поел вместе с ним. Какая вкусная это была еда! Это был ароматный суп с курицей, что он позволял себе нечасто. Затем, после обеда, рассказав разные истории из своей жизни, он попросил купить ему лекарства. В душе я опасался за его здоровье, однако старался выглядеть спокойным, чтобы не волновать своего покровителя. Но когда я вернулся домой, меня стала одолевать тревога, с которой я не мог справиться. Мною овладело нехорошее предчувствие. А утром, придя к его дому, увидел, что калится заперта. От соседей я узнал, что его отвезли в больницу. А еще через несколько дней услышал ужасную новость, что его уже нет в живых и он похоронен.
Меня это сильно потрясло, я не мог в это поверить. И я представил себе, как он лежит где-то на окраине города, зарытый в землю. А как же его дом с голубыми ставнями, его чистые комнатки, дорогие ему вещи и предметы обихода, все, с чем он сроднился? На кого он все это оставил? Все это, попав в чужие руки, будет уничтожено и развеяно по ветру.
И тогда я подумал, что жизнь имеет две стороны медали. Одну светлую, а другую темную, и что одна без другой, на мой взгляд, не может обходиться. Это было страшно и трудно для понимания. На этом закончилось мое беспечное детство. И я впервые осознал, что нет ничего прочного на свете. Исчезли те иллюзии, которые делали жизнь такой прекрасной, уступив место грубой реальности. И сейчас, уже в немолодом возрасте, я с грустью размышляю о той эпохе, которая канула в небытие.
Александр Жданов