Репортаж и комментарии Владимира Саришвили
«Блистательна, полувоздушна»… Так Пушкин писал о непревзойдённой Евдокии Истоминой, но… Нет никаких моих сомнений, что, пересекись Александр Сергеевич по годам жизни с мировой звездой современного балета Нино Ананиашвили, он бы нашёл эпитеты не менее, если не более, восторженные. Ибо… «Она уникальна», как сказала моя соседка по ряду на творческом вечере Нино Ананиашвили, болгарский литератор Евгения Димитрова-Химирски. И под этими словами может подписаться весь мир любителей и знатоков балета.
Вечер, организованный Всегрузинским обществом Руставели, вёл его президент – известный поэт, новеллист и публицист Давид Шемокмедели. Он передал Нино Ананиашвили почётную награду Общества Руставели – «Грамоту покровителя грузинской культуры» – и в своём приветственном слове увёл заполнившую главный зал публику в мир высоких метафор, напомнив, что и Луна танцует вокруг Земли, и танец звёзд знаком «умеющим смотреть наверх», да и сама Земля кружится вокруг своей оси, как балерина, только вот фуэте у неё не 32, а несколько побольше.
Назвать эту встречу вечером воспоминаний было бы не совсем верно, ибо Нино Ананиашвили не оставила сцену окончательно и продолжает появляться в различных танцевальных перформансах в Грузии и за рубежом. И всё же это был разговор об этапах жизненного пути. А начало ему положили выскользнувшие на авансцену в сиреневых карнавальных платьицах юные воспитанницы тбилисского Хореографического училища имени В. Чабукиани, исполнив на ограниченном пространстве лирическую миниатюру, подарив зрителям несколько светло-волнительных и умилительных минут.
Встреча по сути вылилась в доверительную беседу Нино с собравшимися гостями, перемежаемую видеозаписями триумфальных выступлений грузинской балерины.
– Дети предельно заряжены на успех и не жалеют усилий в постижении тайн сложнейшего искусства хореографии, — сказала Нино Ананиашвили, когда смолкли аплодисменты после хореографической миниатюры. – Но у самого хореографического училища множество проблем.
До сентября 2004 года, когда я приехала в Тбилиси исправлять ситуацию, здание Хореографического училища дважды было повреждено землетрясениями, туда опасно стало входить, но почему-то никто из власть имущих не пожалел детей, лишённых любимого занятия, а для многих учащихся, особенно старших групп, это было, в сущности, «предложением» отказаться от жизненного выбора.
После переговоров с тогдашними властями нам было предложено альтернативное здание, и тут началась «игра в пампулу» (это когда два или более игрока катают мяч друг другу, а один бегает между ними, пытаясь мяч отобрать. – В. С.).
Здание отбирали, давали другое, потом история повторялась, но теперь нам твёрдо обещано в течение 2 — 3 лет современное здание, в котором будут объединены тбилисские Хореографическое и Музыкальное училища – оба с богатейшей историей, подарили миру выдающихся деятелей искусства.
Удивляет, что, несмотря на выпавшую этому поколению «кочевую» долю, у нас на сегодня 300 учащихся – такого никогда не было. И вывод тут один: родители хотят, чтобы их дети овладели танцевальным искусством, и встречное желание есть у самих будущих танцовщиц и танцовщиков.
Впрочем, наверняка не все свяжут жизнь свою с танцем, кто-то уйдёт в театр, но хореографическая подготовка в современном театре просто необходима. В наши дни драматический театр коренным образом преобразился, он стал динамичнее, и все театры мира требуют теперь от актёра не только мастерства сценической речи, дара перевоплощения, «лепки образов», но и владения техникой движений, пластикой.
И в нашем хореографическом училище решили не отставать от времени, и у нас теперь есть отделение, где учат сценической речи, в случае если наш выпускник выберет карьеру «танцующего драматического артиста» — почему бы и нет, если известна категория «поющих драматических артистов».
Мы действительно работаем не покладая рук – к прошлому выпускному вечеру подготовили три новых балета. Это рекорд.
И это при том, что у нас фактически не было сцены – только один длинный большой зал. И мы всё-таки соорудили в этом зале возвышение, потому что выход на сцену – очень важный психологический момент, и ребёнок должен ощущать себя на сцене, превращая движение в искусство. Нас очень поддерживает тбилисское Общество друзей балета, костяк которого составляют жёны наших дипломатов. Они находят финансирование для перспективных проектов, обеспечивают участие подающих надежды юношей и девушек в международных конкурсах и даже оплачивают первоначальные этапы обучения, после которых отбираются наиболее одарённые, продолжающие обучение уже бесплатно.
Нино Ананиашвили присаживается передохнуть, а зрители наслаждаются видеокадрами исторического ангажемента великой танцовщицы – её выступления в партнёрстве с Андрисом Лиепой и Вадимом Писаревым в международном конкурсе в американском Джексоне. Исполнение Ананиашвили и её партнёрами заглавных партий в постановках «балетов трёх настроений» – «Вариации из Раймонды», «Аполлона» и «Симфонии До мажор» произвело фурор на искушённых американских зрителей.
– Интрига состояла в том, что советские танцовщики были вне конкуренции в классике, но считалось, что безнадёжно отставали в модерне. И тут – такой сюрприз. Из СССР нас было всего трое, и все – этнически не русские. А газеты ахали: «Приехали трое русских, взяли все призы и все деньги – и обратно через океан». Это они к тому, что одних американских танцовщиков в том конкурсе участвовало целых 80.
Однажды взяв такую «планку», попадаешь в психологическую зависимость – кажется, что не имеешь права, что осрамишься, если чуть уступишь позиции.
Слава Богу, мне удалось удержаться на достигнутом уровне все годы активной творческой деятельности. И в этом – в первую очередь заслуга моих педагогов Натальи Золотовой и Раисы Стручковой. Никогда не забуду, как они настраивали меня, наставляли перед первыми серьёзными конкурсными выступлениями: «Ты должна станцевать так, как можешь, и так, чтобы меня обрадовать. Мне это важнее твоих медалей». И я действительно танцевала так, как просили они, а награды приходили сами собой.
Они научили меня думать не о том, как обойти конкурентов, а о том, как порадовать публику.
А какая бывала публика! Какое счастье было заслужить одобрение блистающих звёзд мирового балета! На наши конкурсные выступления не считали зазорным для себя пожаловать все примы и премьеры тех лет. И без всяких ссылок на занятость, как это происходит сейчас, а бывает, и молча игнорируют знаменитости приглашения посетить смотры юных дарований. Помнится, Андрис Лиепа шепнул мне в один из вечеров нашего триумфа на заре карьеры: «Я не поздравляю тебя с тем, что ты так блистательно танцуешь, я поздравляю тебя с теми, кто пришёл на это посмотреть».
Одновременно с просьбой способствовать возрождению Хореографического училища мне было предложено руководство нашим, находившимся в депрессивном состоянии, Театром оперы и балета имени З. Палиашвили.
«Дадим всё, что вы попросите, только помогите спасти положение. В театре нет света, нет отопления, полный упадок», – с такими словами обратились ко мне высокие должностные лица.
И я до сих пор жалею, что не сказала в ответ: «Я не отопитель и не осветитель. Задействуйте хозяйственников, создайте элементарные условия для работы, назначьте коллективу реальное месячное жалованье, а уж потом предоставьте мне поле действия». Постеснялась поставить вопрос столь жёстко и до сих пор жалею. А ответила несколько иначе: «Я приеду, если будет выделено реальное финансирование. В этом случае через 2 – 3 года вы увидите другой театр».
«Вы получите, сколько попросите», — заверили меня.
Действительно, за эти годы многое удалось сделать. Был трёхлетний период, когда мы поставили 27 спектаклей – это рекорд. И нас не слишком огорчало укоризненное недоумение взращённого на академических театральных принципах старшего поколения: нельзя, мол, спектакли печь, как блины. Мы не имели права ждать. Я не могу не сказать о героизме коллектива во главе с директором Зурабом Ломидзе, даже в страшные 1990-е годы не прерывавшего работы. Конечно, чиновники были правы, описывая тяжелейшее положение театра. И всё-таки в оперном театре во время спектаклей был свет! У нас было отопление! И в театр в те дни приходили люди, далёкие от музыки и хореографии, – просто погреться (невольно вспомнилась аксиома: «история повторяется» и страницы «Трёх товарищей» Ремарка, где герои заходят в музей, переполненный отогревающимися «посетителями поневоле». – В. С.).
– Но сейчас ситуация вновь существенно ухудшилась. Годовое финансирование нашего – одного из старейших и известнейших театров Европы равно бюджету одного спектакля в европейском театре среднего уровня. И всё-таки мы работаем, и работаем плодотворно.
Современный балет в наш сверхдинамичный век необходим ещё и потому, что в этих постановках у всех танцовщиков есть шанс заявить о себе, создать образ, а в классике лишь два-три главных героя – и на них всё внимание, а всё остальное – кордебалет, «фон». И выбиться из него чрезвычайно трудно.
Вот почему в премьерной постановке возрождённой «Горды» Давида Торадзе мы сохранили идейный фундамент постановки великого Вахтанга Чабукиани 1949 года, но наполнили пространство спектакля новым содержанием, внесли свои краски и нюансы.
Мы работали по архивным телевизионным записям, консультировались с педагогами, работавшими в век Чабукиани. В зале присутствует мой отец и ещё несколько людей из мира искусства, которые видели Чабукиани на сцене, и можете им поверить – того впечатления не перекрыть никакой новой постановкой, ни гениальной, ни эпатажной, никакой иной.
Вот почему мы, не нарушая концепции хореографии Чабукиани, танцуем всё-таки свою «Горду», «как можем и чтобы порадовать публику». Ибо с Чабукиани не сравнится никто, а копии нам не нужны.
Этот спектакль мы надеемся показать в январе на коренным образом перестроенной сцене, оснащённой столь современным, многообразным и богатым возможностями оборудованием, что оно приводит в восторг всех, кто его видит.
А ведь поначалу ничто не предвещало такого триумфального развития событий. В городе Тбилиси, «на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме, жила самая обыкновенная девочка Нино», дочь уважаемого геолога Гедевана Ананиашвили и уважаемого филолога Лии Гоголашвили. Светлой души человек, неутомимая хозяйка, мастерица вкусно готовить, она всё никак не могла выбрать время для терпеливо ожидавшего её рассказа журналиста, в один из праздничных дней совершая короткие перебежки от раскалённой плиты к посудомойке и обратно. Когда же хозяйка наконец присела и журналист задал вопрос «Что можете вы рассказать о Нино, как складывался её путь к вершинам?», мама лишь устало выдохнула: «Ну, что я могу сказать? Она – моя дочка».
Старые друзья семьи говорят, что именно в геологических экспедициях, куда отец и старшие братья брали «для закалки» часто болевшую маленькую Нино, на головокружительных козьих тропах формировалась её несравненная грациозность, совершенство движений в сочетании с безукоризненным владением телом, непревзойдённое чувство равновесия…
А потом были тренировки в секции фигурного катания. Именно там сложился спортивный характер, лидерские качества будущей звезды, ставшей в 10-летнем возрасте чемпионкой Грузии в младшей группе. Как заметен несгибаемый дух на детских фотографиях Нино – экспонатах фотовыставки, развёрнутой в фойе Дома писателей параллельно с творческим вечером балерины…
Нино обучалась и балету в том самом Государственном хореографическом училище, которое она ныне возглавляет и которое носит имя Вахтанга Чабукиани. А в те годы Вахтанг Михайлович руководил училищем и… заметил юную танцовщицу. Давал ей уроки. Не обошлось и без счастливого для неё случая: перед спектаклем заявленная солистка вывихнула ногу, и Чабукиани вызвал Нино прямо с занятий у станка в балетном классе.
— Мне было только 12 лет, и тут вдруг сразу – главная партия! Я была просто ошарашена, ведь технику шага на пятках начинают осваивать только в старших классах, — продолжает Нино свой захватывающий монолог. — На первой же репетиции мой мускулистый партнёр заявил Чабукиани: «Вахтанг Михайлович, я боюсь её подбрасывать, она улетит, и мы её больше не увидим».
Тут безымянный партнёр Нино проявил неосведомлённость – давно ведь подмечено острословами, что балет – искусство, очень ярко отображающее сложность отношений между мужчиной и женщиной – как бы далеко ни забрасывал танцовщик свою партнёршу, она всё равно возвращается.
– Самого же великого танцовщика я запомнила ещё и крайне озабоченным хозяйственными вопросами и сетующим: «Как же тяжела доля администратора – вечные, вечные проблемы… Когда танцуешь – отвечаешь только за себя. А тут – за всех отдувайся!»
И сейчас я понимаю Вахтанга Михайловича как нельзя лучше. Потому что и сама всё время то в хозяйственных хлопотах по театру, то распоряжаюсь, то распекаю: почему декорация криво стоит, кто потерял детали инвентаря, где бутафория, почему нет цветов, и так – нескончаемым потоком.
А ещё моя болезненная чистоплотность – наследство от бабушки Екатерины и мамы, ей в этом не уступавшей. Если вдруг вижу где за кулисами окурок или конфетную обёртку, тут же закипаю, сама поднимаю, бросаю в урну…
Театр – это храм!!! Не случайно ведь великий Иван Козловский, всякий раз входя в Большой театр, опускался на колени и целовал порог.
Да, театр – храм искусства, и мы — его служители. Как и билетёрши, гардеробщицы – «нянечки», как мы их называем, которые с юных лет и до глубокой старости проводят жизнь в театральном пространстве, как послушницы храма искусства. Это особая категория, они всё знают – кто с кем уехал на гастроли, а с кем вернулся, кто чем болен, кто собрался разбежаться, кто пожениться, и этим живут, но не злобствуя, а просто живут этим. Такие «нянечки» есть и в Большом, и в Мариинском, и в нашем Оперном театре, – доверительно сообщает собравшимся великая балерина, прозванная кем-то из романтически настроенных поклонников или критиков «крылатым видением»…
Успехи Нино были столь впечатляющи, что знатоки балета в 1976 году сошлись во мнениях: девочке дорога в Москву. Решено – поехали. И тут начались закорючки-загвоздки. Нино выросла в многонациональном тбилисском дворе, но училась в грузинской школе и общалась в основном по-грузински. Поэтому в дневниках появились двойки, и бабушке пришлось срочно везти дневники из Тбилиси, где красовались одни пятёрки с четвёрками, чтобы, паче чаяния, учителя не усомнились в способностях новенькой. А потом бабушка писала для Нино конспекты по-русски, пока девочка не освоила язык Пушкина и Толстого во всей его прелести.
Успехи приходят скоро: первой ласточкой среди высочайших наград самых котируемых балетных ристалищ была золотая медаль на X Международном конкурсе артистов балета в Варне (Болгария). Затем, в 1981 году, в дуэте с Андрисом Лиепой Нино удостаивается Гран-при на IV Международном конкурсе артистов балета в Москве, а её партнёр – золотой медали.
В том же году, закончив МАХУ, Нино принята в труппу Большого театра – и сразу в статусе артистки, а не в кордебалет.
Не заставляют себя ждать и другие высшие знаки отличия хореографического искусства в мировом масштабе: золотая медаль на V Международном конкурсе артистов балета в Москве. И – статус прима-балерины Большого театра (в 23 года!).
О Гран-при в партнёрстве с Андрисом Лиепой на III Международном конкурсе артистов балета в американском Джексоне, штат Миссисипи, уже упоминалось, а вот о том, что партия Одетты-Одиллии в «Лебедином озере» П. Чайковского, исполненная 17-летней Нино на гастролях в Гамбурге, сопровождалась 30-минутной овацией; о том, что она, по приглашению самой Майи Плисецкой, танцевала с ней в «Анне Карениной» Жоржа Бизе – Родиона Щедрина партию Кити, следует сказать особо.
Объединив вокруг себя выдающихся танцовщиков мировых балетных подмостков, грузинская балерина создала планетарный бренд – антрепризу «Нино Ананиашвили и мировые звёзды».
Бури оваций сопровождали исполненные ею на всех континентах заглавные партии Золотого фонда мировой балетной сокровищницы – в «Шопениане», «Жизели», «Щелкунчике», «Доне Кихоте», «Раймонде», Ромео и Джульетте», «Видении розы», «Баядерке», «Корсаре», «Копеллии», «Спящей красавице», «Золотом веке», «Лебедином озере», «Моцартиане», «Эсмеральде», «Маноне», «Золушке», «Весёлой вдове», «Сильфиде»… А всего в её репертуаре – более 90 партий! Поражает и диапазон творческих возможностей балерины – от трагической «Жизели» до комической партии в балете «Оффенбах в аду».
Были спектакли, поставленные эксклюзивно для Нино Ананиашвили! Это и «Снегурочка» в Хьюстонском балете; это и «Млада» Н. Римского-Корсакова в Большом театре…
Её первые выступления в Тбилиси приходятся на год 1983, когда уже в ранге солистки Большого театра Нино выступила в составе труппы Тбилисского театра оперы и балета в спектаклях «Дон Кихот» (редакция Вахтанга Чабукиани) и «Лебединое озеро». В 1996 г. началось сотрудничество Нино Ананиашвили с хореографом Алексеем Батманским.
Балеты, заказанные молодому талантливому постановщику грузинской примой для своей антрепризы: «Прелести маньеризма» и «Сны о Японии» – прошли с огромным успехом в Большом театре, Токио-балете, Париже, Алма-Ате и Тбилиси.
«Сны о Японии» были особо отмечены премиями Союза театральных деятелей РФ «Золотая маска», а также премией Ассоциации японских продюсеров как лучший балетный спектакль года.
– Когда в Японии я собрала всех звёзд мира, покинувших сцену, кроме меня, продолжающей ещё выступать, и когда гремели овации после «Дона Кихота», я думала: будь у меня эта возможность, этот авторитет в молодые годы, да я же горы бы своротила, какие бы постановщики съехались, какие солисты! Но… нет в мире совершенства. И хотя молодёжь меня ободряет: «Нино Гедевановна, мы на пенсию уйдём, а вы всё ещё будете танцевать», — время не обманешь.
Конечно, «племя младое» сейчас совсем другое. Когда в детстве нас приглашали на телепередачу, это было событие, всенародная слава. А сейчас сами телевизионщики не знают, чем заполнить эфир.
Я беседовала с выпускниками Академии художеств, одарённые ребята, видно «по походке», по почерку. Но я была в шоке, когда они признались, что ни разу не были в театре. Ни в оперном, ни в драматическом.
Я всех пускаю бесплатно на свои выступления – после третьего звонка проходите и занимайте свободное пространство, вот мой пресс-секретарь Тамара здесь, не даст соврать. И всё равно не приходят.
Зато неизменной осталась проблема дефицита мальчиков в хореографических училищах. И наш кавказский менталитет тут свою роль играет, в Европе с этим полегче. Сама была свидетельницей: мальчик из зрительского зала попытался подтанцевать выступавшим на сцене, на него тут же бабушка зашипела, одёрнула: «Перестань срамиться, ты что, на этих неженок хочешь быть похожим?!»
А болтать в подворотнях да семечки лузгать – это можно потерпеть, все так делают.
Вот почему я очень довольна тем, что у нас музыкальное и хореографическое училище будут, что называется, «в одном флаконе». По «закону сообщающихся сосудов» музыканты будут посещать хореографические постановки, танцовщики – концерты, глядишь, и оживёт коловращение в искусстве, перефразируя О’Генри…
«Великолепная техника, отточенный и утонченный стиль, плавные движения и редкий драматический талант Ананиашвили быстро превратили её в самую востребованную балерину наших дней», — писали критики на всех континентах. И с ними невозможно поспорить.
