Магомед Бисавалиев – о личности, стихах и судьбе великого поэта
Директор Аварского театра, писатель и журналист Магомед Бисавалиев – о личности, непревзойденных стихах и счастливой творческой судьбе Расула Гамзатова, своем знакомстве с ним, дружбе, юморе и завещании, оставленном для него поэтом.
«Он должен быть народным поэтом, а не государственным»
– У каждого человека, дружившего с Расулом Гамзатовым, есть своя история знакомства с ним. Вы помните, какой была ваша первая встреча?
– Моя история знакомства с Расулом Гамзатовым началась в 99-м году. Я, будучи молодым корреспондентом аварской газеты, написал большую критическую статью о состоянии современной аварской литературы. И в ней я по своему юношескому максимализму очень нагло и бесцеремонно задел признанных аварских поэтов, написав, что они обслуживают разного рода чиновников, далеки от народа, его проблем и чаяний. Статья называлась, если переводить на русский буквально, так: «Ныне оседланного коня за песню не дают», – и она стала своего рода событием в литературном мире республики.
Расулу Гамзатову ее показали. Он созвал «Литературный четверг», где обсуждали эту статью, и тогда в аварской секции Союза писателей покойный Магомед Патахов познакомил меня с Расулом Гамзатовым, который попросил меня после обсуждения остаться.
Когда мы с ним остались, я начал по памяти цитировать поэзию на аварском языке, преимущественно его, он был очень впечатлен и попросил меня прийти в субботу в гости к нему домой на Чернышевского, 8. Тогда еще была жива Патимат Саидовна.
В первый же день знакомства мы больше часа проговорили о литературе, о поэзии, о фольклоре, и он сказал: «Я не могу не писать стихи. Вставал ночью и писал. Но все время думал: для кого я их пишу? Остались ли сейчас читатели на аварском? Но ваше появление меня вдохновило».
Он подарил мне свою книгу с автографом, написав на ней стихотворение, и позже взял меня своим творческим помощником в Союзе писателей. С тех пор в течение четырех лет до его ухода из жизни у нас была очень тесная дружба, основанная на литературе. Нас сблизила поэзия.
– Вы не растерялись, когда Расул Гамзатов, личность такой величины, пригласил вас к себе домой? Это не было для вас как-то неожиданно?
– Вы не поверите, но не было. Я сам удивляюсь этой своей самоуверенности тогда. Я очень хорошо знал его поэзию, и когда уловил его заинтересованный взгляд и восторг от того, что цитирую его, это меня вдохновило в беседе с ним.
Фото: Евгений Костин.
– А было ли ваше спокойное отношение к этому жесту Расула Гамзатова продиктовано еще и тем, что людьми, простым народом он воспринимался как свой человек, наш Расул, как сейчас принято говорить? Может, поэтому вас, молодого человека, тогда не удивило, что он так просто с вами общался?
– У меня бывает ощущение, что Расула Гамзатова государство у народа украло. Да, он был доступен для народа, он не ограждал себя от простых людей, принимал всех, ему были интересны разные люди, но вместе с тем Расул Гамзатов был социально-политическим явлением, стал каким-то инструментом для государства. Это и хорошо, и плохо. Хорошо в том смысле, что государству нужны какие-то символы, чтобы направлять общество. А плохо потому, что… (пауза) все-таки он должен быть народным поэтом, а не государственным.
– Значит, вы согласны с тем, что Расул Гамзатов сегодня – это одна из главных скреп для нашей власти?
– Однозначно. Одна из скреп, один из инструментов, которые власть умело вытаскивает в нужное время, чтобы управлять обществом, создавать для него какие-то символы.
«В нем очень гармонично сочетаются и Али-Гаджи из Инхо, и Чанка, и Махмуд, и Гамзат Цадаса»
– Как вы думаете, почему этим символом стал именно Гамзатов? Талантливых поэтов ведь было много в Дагестане.
– Я бы так не сказал. Безусловно, оценка искусства всегда субъективна, и талант – это, конечно, тоже нечто субъективное, то, что нельзя измерить по длине или ширине, но, на мой субъективный взгляд, не было у Дагестана таких талантливых поэтов, как Расул Гамзатов. Есть классики. Были гениальные Махмуд, Батырай, но поэта такого мышления и такого полета фантазии не было, как не было поэзии такой глубины и разнообразия, как у Расула Гамзатова.
Если брать аварскую литературу, то ее основоположником считается Али-Гаджи из Инхо. Это поэт-философ, аскет, размышлявший о тленности бытия, о загробной жизни, поднимавший морально-нравственные, глубоко философские темы. Следующим появился Махмуд из Кахаб-Росо, певец любви. Затем – Гамзат Цадаса с совершенно другим языком, юмором, бытовой сатирой, которая аварской литературе до этого не была характерна, ведь до него вся аварская поэзия была разделена на две темы – тему войны и тему любви. И пришел Расул Гамзатов, охватив в себе их всех! В нем очень гармонично сочетаются и Али-Гаджи из Инхо, и Чанка, и Махмуд, и Гамзат Цадаса. Я бы сказал, он превзошел их во всех отношениях.
Фото: Евгений Костин.
Расул Гамзатов был человеком чрезвычайно счастливой творческой судьбы. Ему повезло со временем, в котором он родился. Он пришелся кстати для советской власти. Государству был нужен талантливый поэт, выполняющий государственный заказ по литературе. Они друг друга нашли. Государство и поэт.
– Но ведь для того, чтобы стать народным любимцем, получить такую популярность и искреннюю любовь, мало иметь просто талант, нужно иметь еще что-то, какие-то личностные качества, харизму, обаяние. Но вы считаете, что популярным его сделал в большей степени его талант?
– Я считаю, что в нем сочеталось и то, и другое. У него была чрезвычайная харизма, мы это видим хотя бы по тому, как на него реагировали залы, когда он своим корявым, стилистически неправильным русским языком говорил даже перед большими аудиториями в Москве. Даже неправильно произнесенные им слова публика воспринимала как его преимущество.
Он был непохож на других. В нем была яркая индивидуальность. Но вместе с этим он был очень разным, он был глубокий, он был красивый, он был острый, он был талантлив в плане поэзии.
Например, его «Горянка». Вообще, несмотря на налет соцреализма (по моему мнению, это был государственный заказ, ему нужно было показать, как горянка бросила вызов темным адатам и пришла по пути коммунизма в город), если взять саму поэму, это настоящая энциклопедия горской жизни. Настолько тонко в ней переданы эти проклятия, споры, выражения, пословицы, поговорки в устах женщин.
Мой покойный дедушка, неграмотный человек, который не знал кириллицу, только аджам, когда мы ему читали «Горянку» – он восторгался. «Этот Расул Гамзатов где живет?» «В городе». «А откуда он знает все эти женские разговоры?!»
Как говорят, что роман в стихах «Евгений Онегин» – это энциклопедия русской души, я бы сказал, что поэма «Горянка» – это энциклопедия горской, аварской жизни.
«Аварский Расул Гамзатов – это что-то непревзойденное»
– Как вы относитесь к мнению, что Расул Гамзатов в переводе – это не тот Расул Гамзатов, что в оригинале?
– Расул Гамзатов в переводе тот. Вообще, Расул Гамзатович был очень умным человеком, и если даже плохо говорил на русском, он им владел и был очень образованным человеком, обладал энциклопедическими знаниями по мировой литературе, он получил базовое образование, учась в Литературном институте. Почему он со своими стихами, переведенными на русский язык, стал настолько успешным? Потому что это результат сотворчества поэта и переводчика. Там, где переводчик немного неточно переводил, он останавливал его и говорил: «Это не я! Подберите нужные слова». Его такой чеканный слог в поэзии на аварском языке совершенным на русском языке получился потому, что он одно и то же стихотворение правил раз по десять-двадцать. Когда я говорил: «Расул Гамзатович, красиво же звучит, зачем вы вычеркиваете?», он отвечал: «Точности нет».
Фото: Евгений Костин.
Расул Гамзатов давал переводчикам перевести его мысли и адаптировать его стихи, чтобы они были близки для восприятия на русском языке. Вот что недоброжелатели истолковывали как то, что он разный в оригинале и переводах. Естественно, разный, потому что русское и аварское стихосложение по форме разное. Если в русском языке ритм и рифма – это повтор последних слогов, то в аварском это внутренний повтор согласных звуков. Все-таки чувство не переводится, переводится мысль. И мысль о том, что наши сыновья, убитые на войне, не умерли, а превратились в белых журавлей и оттуда нас окликают, будь она на китайском, на французском и на каком угодно другом языке, остается неизменной.
Поэтому люди, которые говорят, что Расула Гамзатова сделали переводчики, правы и не правы. Правы в том смысле, что благодаря мощнейшей советской переводческой школе он получил сначала всесоюзное признание, а потом и мировое – его перевели на 80 языков мира. Не правы в том, что Расула Гамзатова сделали переводчики. Не сделали, потому что это мысли Расула Гамзатова, и он сам вместе с переводчиками работал над точностью перевода.
– Говоря о том, что Расул Гамзатов на аварском языке другой, я имела в виду, что, как считают аварцы, весь смак его поэзии именно в стихах на родном языке, а не на русском.
– Я с этим согласен. Мне, как авароговорящему человеку, кажется, что на аварском его поэзия в сотни раз лучше и талантливее, нежели на русском. Для носителей аварского языка аварский Расул Гамзатов – это что-то непревзойденное, что-то непереводимое. Он гениален на аварском. И самое удивительное – непереведенными ведь остались его самые лучшие стихи, которые он написал после распада СССР, после отмены цензуры. Но, к большому сожалению, тогда и переводческая школа распалась, государство не платило гонорары за переводы.
Его последняя книга, изданная в 1994 году, «Очаг и колыбель» не переведена, цикл стихов, которые упоминаются в завещании, «Годы и дороги», «Черный ящик», поэма «Кавказ», «Патимат», «Третья жена», продолжение третьего тома «Моего Дагестана», поэмы про Махмуда и Муи, поэма про Халил-бека Мусаясула… – все они не переведены.
– Как раз хотела у вас об этом спросить. Расул Гамзатов оставил вам письменное завещание, в котором просил вас работать над его творчеством, издать неизданное. Что вы выполнили из этого завещания?
– Я подготовил к изданию книгу «Недописанные строки». Скоро сдаем ее в печать. Правда, чтобы раскрыть Расула Гамзатова как человека, поэта, философа, художника, я позволил себе такую вольность – включить в эту книгу отдельный раздел «27 писем на тот свет», в нем – мои письма Расулу Гамзатову, воспоминания, дневниковые записи о наших встречах. В этой книге будут все упомянутые им в завещании произведения с моим подстрочным переводом. Я это сделал, чтобы профессиональные русские переводчики могли сегодня поработать над его непереведенными произведениями.
«Я восторгался его умению выстраивать отношения с властью, с коллегами, людьми»
– Вокруг Расула Гамзатова всегда было много людей. Он, как человек открытый и общительный, со многими дружил, общался, и могло создаться такое впечатление, что он всех принимал и ко всем хорошо относился. Как вы считаете, каких людей он любил и каких не любил?
– Вы задали очень сложный вопрос. Расул Гамзатов, на мой взгляд, был очень хитрым человеком. Я восторгался его умению выстраивать отношения с властью, с коллегами, людьми. У него был такой удивительный дар. Это удивительно, как он мог все эти протокольные вещи соблюдать, но вместе с тем заставлял с собой считаться.
Один пример приведу, как я заметил это. Когда распался СССР, писателям перестали платить гонорары, бросили на произвол судьбы, и начались волнения в Союзе писателей (и они были вполне справедливыми), что дагестанская власть за исключением Фазу Алиевой и Расула Гамзатова никого не принимает, ни о ком не заботится, книги не издает. Однажды он собрал всех писателей и сказал: «Я слышу тут нотки недовольства, что вам не дают встретиться с властью. Я это вам обеспечу». Тут же набирает Магомедали Магомедовичу и говорит: «Нужна встреча с писателями». Кажется, это был 2000 год. Я был его творческим помощником, молодым человеком, мне было чрезвычайно интересно, что там будет.
Фото: Евгений Костин.
Пошли в большой овальный зал Белого дома. Магомедали оказался удивительно хитрым человеком (думаю, это всем известно), потому что, выступая с приветствием, все, что накопилось у писателей, что собирались ему сказать, сам озвучил первым. Он начал: «На долю дагестанских писателей выпали тяжелейшие испытания: квартиры не дают, книги не издают, гонорары не выплачивают!» (Смеется). И тут же говорит: «Каждый раз, когда я бываю в Москве, на встрече с президентом Владимиром Владимировичем, федеральными министрами, они все время вспоминают нашего великого земляка Расула Гамзатовича, спрашивают, есть ли достаточная забота, и последний раз, когда встретились с Владимиром Владимировичем, он передал привет Расулу Гамзатовичу и вот эти президентские именные часы». Журналисты навострили камеры, окружили Расула, и когда ему надели часы, Расул сказал с трибуны: «Спасибо, Магомедали Магомедович. Передайте Владимиру Владимировичу, что Дагестан будет работать по московскому времени».
Вот это умение соблюдать протокол и заставить с собой считаться он имел непревзойденное.
Другая история, над которой даже сейчас многие смеются. Хотя личные отношения с Магомедали Магомедовым у Расула Гамзатова были прекрасные, поздравляя его с 80-летием, он сказал: «Я вам желаю столько же счастья, сколько вы доставляете дагестанскому народу». Не знаю, что он вкладывал в эти слова, когда их произносил (смеется).
Он очень тонко, умело в стихах цеплял власть, оголял пороки системы. Это как никому другому ему удавалось и при Советах. Я удивлялся, как некоторые его стихотворения прошли сквозь цензуру. Я задавал ему этот вопрос. Например, стихотворение «Аплодисменты». «Мы хлопали. Ладоням было больно. Они, бывало, в прошлые года, от собственных ударов добровольных краснели, словно щеки от стыда».
Его стихотворение «Собрания» – об абсурдности и глупости этой демагогии, стихотворение «О ворах» – о недостойных людях во власти и системе.
Фото: Евгений Костин.
Вспомнил историю. У Махмуда Абдулхаликова, народного артиста РСФСР, актера Аварского театра и родственника Расула Гамзатова, была феноменальная память – любое стихотворение, которое один раз прочел, он запоминал.
Так вот, ему прочитали неопубликованное стихотворение «О ворах». Махмуд его запомнил и в Буйнакске на базаре напевал его себе. Вокруг него собрался большой круг аварцев, люди смеялись. Приходит работник органов: «Ты о чем? Что поешь?» «Это Расула Гамзатова стихотворение», «Расул Гамзатов о воровстве в СССР написал?» «Да». «Где? В какой книге?» А книги нет, и Расула Гамзатова тоже нет, он был тогда в зарубежной поездке. Махмуда арестовали. Расул Гамзатов возвращается из поездки, звонит, вытаскивает его, издает это стихотворение и на книге надпись оставил, что в переводе означало: «Махмуд, теперь, если, прочитав стих про воров, в суд позовут, покажите меня».
Он сам был во власти, членом президиума Верховного Совета СССР был, но то, что не было позволено другим, Гамзатову было в какой-то степени позволено.
– Но все-таки вы затрудняетесь ответить на вопрос, каких людей он любил и каких не любил?
– Я не хочу придумывать. У него есть стихотворение, в котором он говорит, что в Дагестане надо создать ад и бросать туда всех грешников. Там диалог. Его спрашивают, кого туда нужно бросить в первую очередь? Распутников? Воров? Убийц? Казнокрадов? Он отвечает отрицательно и в конце говорит: лжецов. Если верить стихам, он ненавидел лжецов и, наверное, любил, как и все, порядочных, добрых и честных людей. А как было в реальности – я не знаю. Это сложный вопрос.
Фото: Евгений Костин.
«Грузины стоя аплодировали…»
– У тех, кто общался с Расулом, много воспоминаний о его феноменальном юморе. У вас есть любимые смешные истории, связанные с ним?
– Таких историй очень много, но больше всего его юмор мне нравится в воспоминаниях Ираклия Андроникова. Это история, связанная с трагической судьбой классика грузинской поэзии Давида Гурамишвили (жил в 1705-1792-е годы. – «МД»), которого похитили аварцы из Унцукуля и держали в яме. Он бежал оттуда, попал в Украину, потом в Санкт-Петербург, где и умер.
Прошло 200 лет. В Цинандали проходит научная конференция, туда в числе других поэтов приезжает Расул Гамзатов. Естественно, все рассказывают о трагической судьбе Давида Гурамишвили, как аварцы держали его в яме в горах Дагестана, как он потом оттуда спасся.
Слово предоставили Расулу Гамзатову. Расул выходит и говорит: «Дорогие друзья, дорогие товарищи. Я тот самый представитель тех диких леков, которые украли вашего Давида Гурамишвили и держали в яме в Унцукуле. Друзья, тут получилась такая историческая ошибка: мои предки горцы, когда похищали Давида Гурамишвили, думали, что похитили богатого помещика, которого можно продать, а выяснилось, что украли классика грузинской поэзии, прекрасного поэта Давида Гурамишвили». Потом делает паузу и говорит: «Правда, о том, что он был гениальный поэт, мы узнали после Октябрьской революции» (смеется). Оставив трибуну, он подошел к портрету Давида Гурамишвили и начал с ним напрямую беседовать – сколько всего произошло с той истории двухсотлетней давности, когда горцы его похитили. И в конце говорит: «Дорогой Давид, за эту историческую ошибку вы сполна ответили нам. Мы вас держали три месяца в унцукульской яме в плену, а Дагестан и вся остальная страна больше двухсот лет в плену вашей поэзии и таланта». Грузины стоя аплодировали!
Он это умел. Расул разный был. О нем можно говорить бесконечно. О нем, как о политике, человеке, юмористе, горце. Он был самым ярким представителем дагестанской культуры в стране. Я считаю, Расул Гамзатов – это своего рода знак качества на Дагестане. Человек такого масштаба умело рассказывает о нашей культуре и истории, о наших легендах, притчах и преданиях. Он открыл миру много интересного о нас.
– Как думаете, второй Расул Гамзатов у Дагестана будет?
– По таланту или популярности? Это две разные вещи.
– По таланту и популярности.
– По таланту – может быть, по популярности – нет. Если бы Расул Гамзатов родился в наше время, он бы дальше Кочубея не пошел. Если бы Расул родился в наше время или до революции, он бы остался аварским поэтом, не более. Он качественно, мастерски воспевал страну, качественно называл уродливое – уродливым, недостойное подражанию – недостойным. А будет ли… Ну, кто знает. Я думаю, что будет. Все-таки история повторяется, и у народа, у которого один раз уже родился такой талант, может появиться талантливый человек еще раз. А вот будет ли он популярным, будет зависеть от того, в каком государстве он будет жить, в какой экономической формации. При Советах в приоритете было одно, а сегодня другое. Сейчас человека с книгами оставляют на улице.
Бэла Боярова
Читайте также Муральный кодекс
Подписывайтесь на наш Telegram-канал и страницу во «Вконтакте»
