Корреспондент «МД» о знакомстве с Родиной
Утро в день выставки «Солнце на бровях» пробуждалось по-разному. Громко лаяли собаки, сурово каркали вороны, нежно и звонко чирикали воробьи. Под эту хаотическую какофонию я засыпаю и просыпаюсь уже на выставке. Елены Родиной. В Музее истории Махачкалы.
Невыносимая легкость
«Нет, знаешь, я не волнуюсь, у меня еще столько дел, которые надо сделать за короткий срок», — говорит Лена о выставке, а мы с ней мчимся в музей за день до открытия.
Надо успеть сделать всё. А за плечами – ничего, только воспоминания из детства, когда Лена пыталась научиться рисовать. Так, как учат в больших университетах важные люди, но рядом с большими людьми она чувствовала себя маленькой, потом и вовсе исчезла. Правильные головы так и не научилась рисовать. Идти в художественную школу далеко и темно, поэтому осталась дома и не заблудилась.
«Ой, знаешь, мне кажется, лучше без рамок, с рамками серьезно, а хочется больше пространства и легкости. А давай края не будем ножницами, а оборвем небрежно, — Лена советуется с директором музея Заремой Дадаевой. – А этот рисунок раньше рисовала, поменяем местами».
«Хорошо, давай сделаем так», — отвечает Зарема.
Лена идет по кругу и обнаруживает восьмерку, переворачивает рисунок, и получается бесконечность.
«Это восьмое марта», — говорит. Возвращаюсь на то же место и снова вижу «восьмерку». Довожу до «бесконечности».
«Патя, ты с нами? — спрашивает Зарема. – Посчитаешь, сколько квадратов, столько и фотографий повесим». «38 полных и два неполных», — говорю. Фотографии Родина делала в Махачкале, но Махачкалу на фото не узнать, а где-то и не понять. Что это не рисунок, а фотография.
Мужчина смотрит хлебу в глаза и громко смеется. У хлеба глаза велики. Дочка с отцом или мужчина и девочка-подросток зависли на лестнице синего цвета. Будто говорят: «Можно, я каждый день буду ходить на выставку, чтобы успеть вобрать в себя космическую энергию? Можно? А то могу заблудиться и уже никогда себя не найти».
— Знаешь, что на фотографии? Это маршрутка, — показывает Лена фото с бело-синими мазками.
— Да, легко догадаться.
— Бараны хасавюртовские за окном маршрутки.
Тяжело жечь дрова, которые с тобой разговаривают
Фотографии рисунков тоже нарисованы. Бумажные герои Родиной, окруженные карандашами, ручками, кольцами, браслетами, камнями, сахаром, оживают и становятся реальностью. Музею страшно, он съежился, и рисунок, который ты смотрел только что, повторяется. Снова и снова, пока ты не начинаешь понимать, что ходишь по кругу без конца. А у круга, как оказалось, есть конец. Где-то в углу. Здесь же висит экран, за экраном кипит жизнь, в которую легко попасть. Достаточно пройти сквозь него. Не у всех, правда, получается с первой попытки.
«Сразу видно, что художник мыслит абстрактно», — говорит девочка лет четырнадцати, внимательно и понимающе разглядывая героев. А Лена живет, как рисует, абстрактно. Кто-нибудь видел, например, в Махачкале Лох-несское чудовище? А Родина видела. Это огромные железные трубы, которые прячутся в густой земле Редукторного поселка Ленинского района Махачкалы.
Так же прячутся герои сказки Лены. Она и сама не знает, откуда появляются грибы, ежики, мышки, белки, рыбы, медведи, волки, зайцы. Они непослушно вылезают, а иногда и в виде кляксы, не спрашивая разрешения у хозяйки. Пробежала полоска цветного карандаша, и тут из небрежности получается зверёк, оживает и говорит людям: «Хей! Я из некрасивой кляксы такой красивый получился. Видите, как в жизни бывает». Но ничего хозяйка сделать не может с Солнцем. Оно то появляется, то исчезает. За бровями.
Наблюдать за тем, как рисует Родина, — это какой-то кошмар, он тебе даже не снился. В нем ты задыхаешься, тонешь, барахтаешься, падаешь, умираешь. Так и живешь.
«Я ожидала увидеть что-то детское и веселое, светлое. А тут такая трагедия. Что у вас произошло? Откуда столько драмы?»
«Мама, смотри, вот русалка, лиса».
«Люблю такое творчество, всегда пытался нарисовать, но не получалось».
— А почему ты на одном рисунке брюнетка? – интересуется друг.
— Где? – удивляется Лена.
— Вон здесь.
— Не знаю. Может, потому что темно.
«– Узнаешь цветные скамейки? Это на площади, – Лена показывает коллеге рисунок, где зверьки читают, поют и просто отдыхают в парке на скамейках.
— Я даже людей узнаю».
«- Не ожидаю, что понравится, я вообще постоянно удивляюсь, что всем нравится. Кстати, я сегодня дорисовала еще один рисунок.
— Я плачу.
— Я плачу, когда смеюсь. Рисунок называется «Долгое прощание» (Long Farevell).
— А почему ты за занавеской?
— Прячусь. Закрываю глаза, и меня не видно».
«- Так не хочется уезжать.
— Не уезжай, оставайся».
Город молодых
Ощущение, что Родина – везде. Стою у МФЦ, подходит девушка с вопросом, где здесь стоит памятник учительнице. «На выставку?» — спрашиваю. А она сразу меняется в лице и радостно отвечает: «Да!» «А вон там. Выставка – под учительницей».
В редакции едим торт, который «нарисовала» Лена. От торта отваливается кусочек, Лена его сметает, чтобы никто не увидел вывалившееся безобразие. Торт должен быть целым, и кляксы быть не должно!
Гуляем по редакции, выходим на балкон, а хочется выше. Поднимаемся на 11 этаж. На стене надпись «Город молодых». А потом встречаем молодого, высокого, худощавого парня, который закрывает двери редакции. И смотрит на нас так же неуверенно, как мы смотрим на него.
— Где здесь балкон? – спрашиваем.
— Внутри – отвечает он, закрывая небрежно двери на ключ. А потом вдруг так же небрежно, но быстро их открывает, хоть ему это и не нужно вроде и он собирался уходить. Провожает до балкона, открывает двери. Родиной остается только восхищаться. И заодно узнать, как зовут нашего спасителя.
— Заяц, — вполне серьезно и коротко выдает Заяц.
Минута молчания.
— А почему Заяц? Заяц – это главный герой моих рисунков.
— Имя длинное. Поэтому Заяц.
Приглашаем Зайца на выставку, которая продлится до 30 мая. И даже показываем, где. Внизу с высоты птичьего полета мы видим всё. И памятник учительнице, и музей, и афишу, на которой нарисовано «Солнце на бровях».
А вечером у самого дома встречаем Ежика.
Патя Амирбекова, фото Евгения Костина
