Оставим на пороге леса все тревоги и спокойно углубимся в чащу. Тропинка ведёт мимо исполина, именуемого здесь деревом Любви. Говорят, если обхватить его руками, то полюбишь человека на всю жизнь. Скорее всего, поверье нашего времени, но почему бы не попробовать, и я, цепляясь за кору, прижался к стволу. А зачем, собственно, просить у дерева то, что есть во мне самом? Но всё ли подвластно — сохранить чувство до конца жизни? Как много в любви неизведанного, тайного. Идёшь себе, не сворачиваешь вроде с тропинки, а через метров сто искушение, знаки страстей. Мила (Джамилат) и Саид задержались у ритуального дерева, для них это всерьёз, прямо в точку. Как будто вся эта яснополянская экскурсия ради этого момента.
А мне хочется оторваться ото всех и прийти к Толстому первым. Мальчишеская привычка, глупость толкает вперёд, хотя что от этого может измениться. Разве это terra incognita и никто не видел эту землю, кроме вас… Но я спешу, прибавляю шаг в глубь Старого Заказа. Пыльные туфли, в карманах звенит мелочь, всё мелочь. Кроме этого леса, узкой просеки, как где-то, когда-то было у меня в детстве. Лес, он всегда твой и тайны хранит для тебя одного.
Каждый приходит сюда со своим багажом, духовным миром, и если для одного могила Толстого — место слепого преклонения, для другого — камертон, место успокоения, созерцания прошлого и устремления в будущее.
Война и мир
29 октября 1941 года частям Красной армии пришлось покинуть Ясную Поляну, и сразу же усадьба подверглась бомбардировке. 30 октября появились немцы. По свидетельству работников музея, приехавшие военные врачи заявили, что в музее будет военный госпиталь. Они вели себя хамски и приказали освободить здания от экспонатов. В книге посетителей один из них сделал запись: «Drei erste Deutsche im Feldzuge gegen Rutland» («Три первых немца в походе на Россию»). Война пришла в Ясную Поляну и оставила ужасные следы. Война и мир людей, ведь именно так, а не иначе надо читать великий роман. Так вот они, люди во всём своём зверином обличье.
Немцы, остановившиеся в усадьбе, вешали людей, ломали экспонаты музея, насиловали женщин. 31 октября началось захоронение умерших в госпитале фашистов около могилы Толстого.
В акте комиссии Академии наук СССР о немецко-фашистских злодеяниях в Ясной Поляне от 27 декабря 1941 года зафиксированы все эти злодеяния.
По поводу захоронений читаем: «Кладбище для фашистов, умерших в "госпитале" — доме Толстого, несмотря на протесты сотрудников музея было устроено именно там, с явной целью надругательства над памятью великого писателя, над культурно-исторической святыней народов Советского Союза и всего мыслящего человечества. Всего вокруг могилы Толстого имеется 75 крестов с фашистской свастикой и с надписями на немецком языке.
Кроме того, при входе на площадку могилы возвышается обледенелая груда не похороненных фашистских трупов».
Не буду перечислять все остальные злодеяния гитлеровцев, указанный Акт вы можете отыскать в Интернете. В составе комиссии работали: И. И. Минц — председатель комиссии, член-корреспондент Академии наук СССР, С. А. Толстая — внучка Л. Н. Толстого, директор Государственного музея Л. Н. Толстого, А. В. Щусев — академик архитектуры, начальник «Академпроекта» Академии наук СССР, И. И. Бодалев — гражданский инженер, начальник Управления капитального строительства Академии наук СССР, Б. А. Кондрашев — профессор архитектуры, Е. Н. Городецкий — кандидат исторических наук, Е. Н. Чеботаревская — научный сотрудник Государственного музея Л. Н. Толстого и Н. С. Родионов — редактор сочинений Л. Н. Толстого.
Перед уходом немцы устроили пожар в музее. Усилиями сотрудников музея и молодежи, проявивших героическое мужество, пожар был ликвидирован и дом Толстого был спасен от окончательного уничтожения.
После освобождения Ясной Поляны тела захороненных солдат были вывезены и перезахоронены. Но все ли? В указанном выше акте есть запись: «Необходимо немедленно вывезти фашистские трупы с площадки, где похоронен Л. Н. Толстой. Местный колхоз обещал оказать поддержку музею. Нужно отпустить музею 3 тысячи рублей для производства работ по ликвидации фашистских могил».
На заре перестройки и в 90-х у могилы Льва Николаевича появлялись чёрные копатели. Нет, не заветную зелёную палочку искали они с металлоискателями. Говорят, нашли немецкую каску в надлежащем состоянии и серебряную ложку.
Эх, Лев Николаевич! Возможно ли по-вашему изменить мир человеческий, сделать его разумным?
«Мне часто приходила странная мысль: что, ежели бы одна воюющая сторона предложила другой — выслать из каждой армии по солдату? Желание могло бы показаться странным, но отчего не исполнить его? Потом выслать другого, с каждой стороны, потом третьего, четвёртого и т. д., до тех пор, пока осталось бы по одному солдату в каждой армии (предполагая, что армии равносильны и что количество было бы заменяемо качеством). И тогда, ежели уже действительно сложные политические вопросы между разумными представителями разумных созданий должны решаться дракой, пускай бы дрались эти два солдата — один бы осаждал город, другой бы защищал его.
Это рассуждение кажется только парадоксом, но оно верно. Действительно, какая бы была разница между одним русским, воюющим против одного представителя союзников, и между восемьюдесятью тысячами воюющих против восьмидесяти тысяч?.. Отчего не один против одного? Никак одно не логичнее другого. Последнее, напротив, гораздо логичнее, потому что человечнее. Одно из двух: или война есть сумасшествие, или ежели люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать».
(«Севастопольские рассказы», 1855)
Если бы всё было так схематично и в результате человечество на самом деле избавилось от агрессии. А что если победивший солдат представляет не правое дело? Значит ли, что Родина, города, сёла, матери, дети, всё самое ценное спокойно тогда отдаётся на откуп победителю?
Зона тишины
Совершенно не представлял, что могила может произвести на меня впечатление. Я ничего не читал про неё раньше, и, может, поэтому, выйдя на Заминку, испытал потрясение. Как, может быть, паломники в Мекке, обходя чёрный куб Каабы, испытывают религиозный трепет, так и я, совершая ход по кругу, не отрывал глаз от зелёного холмика.
Ни креста, ни надписи, ни камня. Искусственный холм метра два в длину устелен еловыми ветвями, рядом лежат гвоздики и розы, которые приносят сюда паломники.
Недалеко на столбике табличка «Зона тишины». На тропинке показались мои друзья с экскурсоводом. За ними с рюкзаками молодые люди. Они пока не знают, что это тихое место.
Надо мной лес, уходящий ветвями в трепетное небо. Они, как уставшие люди, не терпят шума. Я присел у оврага и посмотрел вперёд. Эти братья Толстые смотрели в том же направлении. Муравьиные братья не расстаются даже после смерти.
Кукушка-кукушка, сколько мне осталось?..
***
«14 августа. — Голубая дымка, роса как пролита на траве, на кустах и деревьях на сажень высоты. Яблоки развисли от тяжести. Из шалаша пахучий дымок свежего хвороста. А там, в ярко-жёлтом поле, уже высыхает роса на жёлтой овсяной жатве, и работа — вяжут, возят, косят, и на лиловой полоске — пашут. Везде по дорогам и на суках деревьев зацепившиеся, выдернутые, сломанные колосья. В росистом цветнике пёстрые девочки, тихо напевая, полят. Лакеи хлопочут в фартуках. Комнатная собака греется на солнце… господа ещё не вставали…
Подходя к Овсянникову, смотрел на прелестный закат. В нагроможденных облаках просвет, а там, как красный, неправильный уголь, солнце. Всё это над лесом. Рожь. Радостно. И подумал: нет, этот мир не шутка, не юдоль испытания только и перехода в мир лучший, вечный, а это один из вечных миров, который прекрасен, радостен и который мы не только можем, но должны сделать прекраснее и радостнее для живущих с нами и для тех, которые после нас будут жить в нём…»
Мы сидели в небольшом трактире и поедали графские блины. На окнах накрахмаленные занавесочки, деревянные лавочки, в меню рассольники и расстегаи. Нашего микроавтобуса из окна не было видно и пришлось выйти поискать водителя, чтобы пригласить к столу.
Через полчаса машина отправилась обратно через Тулу в Москву. В Туле с нами распрощалась Каринэ, у Крылатского нас покинула Миясат, все остальные распрощались у входа в метро станции «Кропоткинская».
Сыновья вечности
На следующий день мы посетили дом-музей Толстого в Хамовниках, а в обед встретились с другим замечательным Львом, литературоведом Львом Аннинским, который радушно встретил нас в своём институте журналистики и литературного творчества.
В книжном киоске на входе в институт я купил его книгу «Эвтерпа в лапах Гименея», подумав, что было бы чудесно уйти от мэтра с дарственной надписью.
Лев Александрович, после того как Евгения Михайловна представила Рабадана, Саида и меня, повернулся в мою сторону:
— А вас я откуда-то знаю. Марат Гаджиев?
— Лев Александрович, вы несколько раз присылали свои статьи в нашу литературную газету «Горцы». А кроме этого, в прошлом году я приглашал вас принять участие в Дагестанской книжной ярмарке «Тарки-Тау». Вы сначала дали согласие, а потом не ответили мне.
— Да… У меня многое изменилось. Вот пытаюсь жить после смерти жены, всё как-то плохо получается. Если пригласите, может быть, хоть на день выберусь в Дагестан.
Через две недели он прислал Саиду Ниналалову отзыв на подаренную книгу «Жесть I. Хроника нашего времени».
А на моём рабочем столе в закладках лежит книга, в которой «Любовь и брак в жизни великих русских поэтов» предстаёт выпукло, важно, мистично. И дарственная надпись созвучна текстам «Марату Гаджиеву, художнику, сыну Вечности — Солидарно! Лев Аннинский, 25.04.15.»
Здоровья и творческого вдохновения Вам, Лев Александрович!
Спасибо директору ГМТ Наталье Алексеевне Калининой, литературоведу Евгении Брешко-Брешковской, поэту Григорию Вихрову, директору музея в Пирогово Геннадию Опарину за прекрасные толстовские дни. Мы обещали Геннадию в следующий раз обязательно посетить его музей, увидеть гигантскую гранитную глыбу. Этот камень — памятник последнему произведению «Хаджи-Мурат» привезен из Хунзахского района Дагестана и установлен в Пирогово к столетию со дня смерти Льва Толстого.
Когда зовут барабаны, надо бросать все дела, забыть о хвори и тягостных мыслях. Дорога, дорогие мои, исцеляет, наполняет лёгкие свежим воздухом и дарует массу впечатлений, многие из которых остаются на всю жизнь.
Марат Гаджиев