|
Наши предки переселились в Дербент в 1923 г. До этого Кулиевы проживали в селе Арабляр Дербентского района. Мой дед был убит собственным нукером во дворе своего же дома. А с революцией нашу семью еще и раскулачили. |
Жить дальше в селе было невозможно, и новым домом нашей семьи стал небольшой домик в первом магале. (Магал – традиционная система городской архитектуры домов в Дербенте, вмещающая до сотни кварталов. Всего в исторической части Дербента 9 магалов).
Времена для города были тяжелые. Чтобы парень не слонялся по улицам, моего отца отдали обучаться игре на народных инструментах к очень знаменитому в то время мастеру Рамазану Мугартынскому.
Впоследствии отец мой, Баба Кулиев, стал одним из самых известных в городе музыкантов-таристов (сейчас улица, на которой мы живем, носит его имя). Молодого музыканта заметили и отправили учиться в Московскую консерваторию им. П. И. Чайковского. Он мог бы учиться и дальше, но началась война.
Отца забрали на фронт. А я чем мог, стал помогать матери. Как и другие магальские мальчишки, продавал на верхнем рынке (колхозный рынок N1 в верхней части Дербента) обычную питьевую воду. Хотя… не совсем обычную. Мы ходили на родник Ших-Салах (древний городской родник – буллах, которым дербентцы пользуются много веков), наполняли там медные кувшины и носили их на рынок. Наша вода шла на ура. Поили мы торговцев и покупателей из 0,5-литровой банки, а взамен получали кусок хлеба, картошку, муку. Деньги редко кто давал…
А отец с войны вернулся с контузией. Вспоминать ни войну, ни собственно жизнь Дербента в военные годы он не любил. Говорил только, что это были очень тяжелые годы для всех. До самой смерти его мучили приступы. Вообще, его тогда чудом спасли. После взрыва снаряда он оказался закопанным в землю почти по горло.
Баба Кулиев стал звездой Дербента. Ему дали звание заслуженного артиста. Пригласили солировать в ансамбле народных инструментов в Махачкале. Там у него родились мои сводные брат и сестра Сусанна и Зафар. Впрочем, долго жить в Махачкале отец не смог и вернулся в родной город. Это были времена оттепели. Вообще, Дербент был тогда очень веселым городом. Помню, как в нашем доме собирались его друзья-шестидесятники: Сергей Изгтяев (замечательный горско-еврейский поэт, на чьи слова отец написал множество песен), композитор Джумшут Ашуров, многие другие. Они до утра могли сидеть, пели, читали стихи и все это под чай (как говорят в Дербенте) с пах-пахом.
Поначалу я тоже хотел стать, как и отец, музыкантом. Достаточно неплохо играл на таре и кеманче уже в 16 лет. Помню, у нас была радио-точка, откуда мы выходили в эфир. Весь город слушал тогда эти эфиры. Живой звук, как-никак! Меня останавливали на улицах и говорили: «Ах, вы сын Бабы Кулиева! Слушали вас вчера. Молодец!» Вообще в Дербенте в то время все друг друга знали. Поразительно было и то, что никогда и никто не спрашивал друг друга «кто ты по нации?». Настолько это был дружный и интернациональный город.
Но музыкантом я так и не стал. В армии я получил специальность повара. И, вернувшись, стал работать в столовой №1, что напротив кинотеатра «Родина» (пересечение улиц Таги-заде и Ленина, тогдашний центр города). Там же рядом находилась и центральная парикмахерская, и кафе «Дербент». По вечерам по центру гуляло очень много народу. Недалеко, в парке имени Кирова, была летняя площадка, на которой по очереди выступали ансамбли самодеятельности заводов и фабрик. Помню, особенно выделялись коллективы завода «Радиоэлемент» и колхоза имени Жданова. Правда, в основном играли национальные песни. Всякие фокстроты и твисты не очень приветствовались. Да и не знали их наши музыканты.
Позже я стал директором железнодорожного ресторана, наверное, самого красивого на всей Северо-Кавказской железной дороге. Громадный такой ресторан. Мы там так дело наладили! Какие у нас были вкусные блюда! По 300-400 кг домашней колбасы готовил собственноручно! И покупали ее не только непривередливые проезжающие, но и сами дербентцы.
В день через город проходили десятки поездов. На перрон выносили большие столы, а на них, уже к прибытию поезда, на выбор: пити, фаршированный перец, голубцы, грузинские чанахи и, конечно же, мой фирменный напиток, так сказать, мое произведение – джафанта! Клянусь, ребята из Махачкалы, простые рабочие приезжали на электричке, чтобы просто поесть.
Стали приглашать меня на организацию банкетов и свадеб. Особенно впечатляли людей мои фирменные рулеты и галанти из курицы. Это когда аккуратно снятую шкурку курицы начиняют всевозможными продуктами, затем, заворачивают и она… Очень трудно рассказать. Потому что очень трудоемкая работа. Сейчас уже такие блюда не готовят, тем более на свадьбы. А зачем?! В магазинах все есть. Готовых рулетов вон сколько.
А на мою солянку сам Расул Гамзатов приезжал. Как появится в Дербенте, так первым делом отметиться в моем ресторане должен. Был такой ресторан на Ленина – «Нарын-Кала». Сейчас на его месте торговый центр. Я в нем шеф-поваром работал. Вот там не раз для Расула и его друзей банкеты устраивал. И всегда он мою сборную солянку просил…
В середине 60-х город начал потихоньку расти, выходить за пределы старой части, заточенной между двумя крепостными стенами. Наш дом в магале уже стал тесен. Росли и младшие братья (другой сын Бабы Кулиева – Видади Кулиев – стал виртуозным гармонистом). Мы начали строить дом на улице, называвшейся в то время «Полевая». Жили тогда приблизительно все одинаково, и выставляться особенно тогда было не принято. Но мне так хотелось построить двухэтажный дом. А в то время не то что второй этаж, но и вообще большой дом строить не разрешали. Несмотря на то, что я, к примеру, официально очень неплохо зарабатывал. Помню, как крыл крышу нового домика и мимо проходили два соседа, оба партийные функционеры. Им почему-то разрешалось строить большие (по тогдашним меркам) дома. И один сказал другому так, чтобы я услышал: «Смотри, сын заслуженного музыканта хлев строит». Я расплакался. Очень обидно стало.
Ну а если не брать в учет эти и другие минусы того времени, жизнь была в целом хорошая. Помню, как свадьбы играли всей улицей. Привозили столы и скамейки. Вместо скатертей стелились рулоны бумаги. Место торжества огораживали брезентом и тут же жарились шашлыки, варился плов в огромных казанах. Музыканты играли до утра. Я лично сыграл на улице четыре свадьбы своим детям. Последнюю – в 1986 году. Мог бы, конечно, и в зале сыграть, но на улице оно было веселее. Труднее, но веселее. Весь тухум можно было задействовать в организации.
Народ был тогда жизнерадостнее и проще. Я помню наши розыгрыши. У нас была тогда веселая компания, и один товарищ как- то разыграл нас. Ну, думаем, отомстим мы тебе. Тогда городской рынок, базар был центром утренней жизни. Каждый глава семейства приходил утром с плетеной соломенной сумкой (ее называли «бакинской») больше за новостями, чем за продуктами. И вот мы его проучили. Пока он спокойно спал у себя дома, раздали на базаре фотокарточки этого товарища с маленькой черной ленточкой. Потом поехали к нему домой. Ворота открыли. Скамейки поставили. Все как на тазияте. И народ дербентский, такой отзывчивый, такой сердобольный, как повалил к нему домой. А тут он выходит. Живой и невредимый. Люди ошалели. И что? Вы думаете, он драться полез? Или обиделся? Нет. Вечером сидели, обмывали ничью по розыгрышам.
Меня как-то один молодой родственник спрашивает: «Вот вы, дядя Джафар, без конца говорите «те времена, тот город», что раньше народ был проще. А почему так?» Ну, я ему тогда и ответил, что мы материнское молоко пили в детстве, а вы «Малыши» там всякие. И в самом деле, сейчас дербентцы не то чтобы злее стали, нет. Просто озабоченные чем- то постоянно. Времена, видать, такие…
А еще, помню, в Дербент тогда очень много гостей приезжало. Я не про организованных туристов (их город принимал до 300 000 за лето), а про кунаков. Каждый житель Дербента просто был обязан иметь кунака «из России». У меня вот был друг Василий Случный. Из Минска. Познакомились с ним на курорте. Я ему говорю: «Вася, вот приедешь ко мне, увидишь, у меня ветки инжира прямо в окно спальни заглядывают. А ягоды вот такие!» Ну, Вася и приехал. А я домашним говорю заранее: «Ветки не трогайте». Вася приехал, я провел его в комнату, распахнул окно – и туда свешивается огромная ветвь инжира с сочными-сочными ягодами. А за ней следом на окне еще и бутылка коньяка появляется. По моей просьбе ее в этот момент на подоконник сын поставил. Кунак смеется: «Да, Джафар! У тебя здесь и вправду сказка!» Каждый год приезжал. Влюбился в Дербент на всю жизнь. А как в него не влюбиться?
Рубрику ведет Светлана Анохина
