По последним данным здравоохранения, по самым скромным подсчетам, на сегодня в нашей стране от употребления наркотиков ежегодно умирают 100 тысяч человек. Причём все они не доживают до 30 лет. В Дагестане каждый день только от передозировки внутривенных наркотиков погибает один человек. И, как правило, возраст больных наркоманией колеблется от 17 до 25 лет.
Наркомания, в любых ее проявлениях, — не просто проблема. В большинстве стран это бич конца ХХ — начала ХХI вв. наряду с продажей оружия и торговлей женским телом. То есть это три кита криминального бизнеса, в результате которых их хозяева получают самые быстрые и большие деньги, кои можно сегодня «заработать». Так что глупо и непрофессионально применять превентивные меры там, где необходимо действовать с умом, но жестко, напористо, профессионально. Для того чтобы рассуждать, предотвращать и, наконец, бороться с проблемой, необходимо для начала ее изучить. В противном случае понять множество нюансов, скрытых от посторонних глаз, практически невозможно.
Маленький экскурс в прошлое с переходом в наши дни
До 1974 года наркомании, по большому счету, в стране не было. Для примера, в Махачкале не набралось бы и двух десятков наркоманов. Те же, кто употреблял внутривенные наркотики, являлись уголовными авторитетами. В то время в преступном мире было дурным тоном употреблять морфий и опий-сырец. Других внутривенных наркотиков (героин, методон и др.) не было и в помине. Имелся лишь кокаин, который можно было одновременно употреблять и внутривенно, и нюхать. Но его употребляли очень крутые по тем временам люди. Что касается марихуаны, то ее вообще никто не употреблял. Выкидывали за ненадобностью. Зато гашиш курило больше половины Махачкалы. Но его никто не считал наркотиком. Чтобы было более понятно, гашиш – это пыльца, которую собирают с кустов конопли. Марихуана – листья и стебли конопли.
Зачастую происходили такие случаи, услышав которые, многие будут диву даваться. Ну, например. Задержали человека и водворили в «обезьянник» — камера, где содержатся задержанные максимум на сутки. При аресте отобрали небольшой шарик анаши (в то время она только в таком виде и существовала, потому что это был чистый гашиш, а он имеет свойства пластилина). Отпускают задержанного. Он просит отдать анашу. И что же? В большинстве случаев ему ее отдавали. И это не было противозаконно. И глупо считать, что милиция в то время была наивная и непрофессиональная. Это далеко не так.
Я не знаю, кому первому в правительстве страны, хотя чудиков тогда хватало, взбрело в голову издать указ об уголовной ответственности за употребление наркотиков, а за хранение и распространение — ужесточить наказание. Но именно с этого времени в стране и стал развиваться наркобизнес во всех его проявлениях.
Барыги–спекулянты, которые продавали запрещенные законом или ворованные вещи, например, антиквариат, ювелирные и т. п. изделия, были всегда. Но если раньше они в основном занимались перепродажей украденного, то теперь их главным доходом стала продажа наркотиков. Спрос, как известно, рождает предложения. И уже совсем скоро почти на каждой улице Махачкалы жили барыги. Многие тогда удивлялись: как же так? О том, что тот или иной человек продает наркотики, знают все, однозначно и милиция об этом знает. Так почему же сажают единицы из них?
А ларчик просто открывался. Почти все барыги были связаны с той или иной правоохранительной структурой. Cхема была следующая. Как только барыга попадал в поле зрения правоохранителей, они тут же брали его в оборот и через него выходили на преступников. И, надо сказать, это работало если не на сто, то на девяносто процентов точно. Была хорошая раскрываемость. А кто же будет рубить сук, на котором сидит? Недаром, когда барыга попадал в тюрьму, основная масса его воспринимала так, будто он работал внештатным сотрудником милиции.
Так продолжалось до 2003 года, пока не появился наркоконтроль. Почти все функции по поимке наркоторговцев и то, что было связано с наркотиками, перешли к ним. Правда, в ОВД еще оставались такие отделы, как ОБНОН (отдел по борьбе с наркотиками), они есть и сегодня, но только толку от них, как от козла молоко. Когда барыги поняли, что с сотрудниками наркополиции в те игры, в которые они играли с оперативниками (имеется в виду продавать наркотики, обогащаться, но при этом сливать всю информацию о преступниках оперативникам), сыграть не получится, они нашли другой путь. Так появились бируны.
Бирун — это наркоман, который вхож в доверие к барыге настолько, насколько может барыга доверять наркоману. Пользуясь наркотической зависимостью бируна, барыга через него распространяет наркотики. Бирун же собирает деньги с наркоманов, приносит им наркотики, но с условием, что за эту услугу ему дадут дозу. Более того, бируны как правило еще и себе немного кроят с этой сделки. Данная схема действует и сегодня.
Откуда же берутся бируны? Из ста девяносто процентов их барыги находят среди старшеклассников. В любом классе найдутся один-два ученика, склонные к подобного рода авантюрам. Их сажают на иглу, и максимум через месяц бирун готов. Пока правоохранители поймут, кто распространяет зелье, школьник успеет стать наркоманом, обогатить барыгу, ну и еще одного юнца как минимум посадить на иглу.
Так что работу по профилактике и борьбе с наркоманией необходимо начинать в школах и вузах, среди первого- второго курса. Введение тестирования на наркотики для учащихся школ и вузов, которое уже нашло массу противников, необходимо осуществить немедля. Тестирование вводится для того, чтобы оценить масштаб бедствия. Чтобы выявить начинающего наркомана на ранней стадии, дабы не упустить момент и не получить человека, которого потом уже невозможно будет вернуть к нормальной жизни.
Необходим реабилитационный центр, как минимум на пятьдесят коек, для наркозависимых. Благо, у нас есть люди, готовые помочь с организацией, хорошие врачи и консультанты с немалым опытом. Не нужно забывать, что наркомания — это болезнь души. Одними медикаментами ее не вылечить. А в нашей стране слабо развита система реабилитации наркозависимых, а уж о социализации вылечившихся и говорить не приходится. Действующая система реабилитации дает только 3% годовой ремиссии. Социальной реабилитации нет. Так что если мы хотим всерьез взяться за проблему, то дело за малым. Профинансировать это предприятие и выделить место для строительства наркологического центра.
В этой связи хотел бы добавить, что несколько лет назад вместе с единомышленниками, в числе которых были люди из разных сфер как государственной деятельности, так и медицины, разработали проект. Финансировал его бизнесмен, тоже наш друг. Поскольку я не имел медицинского образования, то работал в качестве консультанта абсолютно бесплатно. Почти все мои дежурства проходили ночью. Ведь с наркоманами, которым «плохо», не каждый сможет совладать. Здесь нужна не сила, а убеждение и авторитет. А что могли женщины-медсестры в этом плане?
И что же?! Нас достали всевозможные государственные структуры. То дай взятку за свет, за газ, пожарным, и еще массе людей, которые ходили с протянутой рукой, клянча копейки. И хотя я напрямую обращался с открытым письмом к Муху Гимбатовичу, в то время президенту Дагестана, проект пришлось закрыть. А нет денег, нет ничего. А ведь это было частное предприятие.
Так подробно пишу обо всем для того, чтобы те, кто в действительности хочет помочь хоть частично решить эту проблему, знали, с чем столкнутся в первую очередь. Пользуясь случаем, хотел бы предложить свои скромные услуги абсолютно бесплатно.
Заур Зугумов
