На вопросы «МД» ответил член Совета старейшин при Главе РД Имампаша Чергизбиев
Депортация
— Имампаша Абусалимович, начать хотелось бы с драматичной страницы в истории чеченского народа – депортации. Она ведь коснулась и дагестанских чеченцев…
— Да, депортацию я пережил лично. И подробности помню, словно это произошло вот-вот.
Это было 23 февраля 1944 года. Тогда в составе Дагестана был Ауховский район, населенный в основном дагестанскими чеченцами. Наша семья проживала в селении Минай-Тогай. Проснулся я рано утром, на улице стоял шум-гам, крики, возгласы. Шел мокрый снег. В нашем дворе стоял солдат НКВД. Взрослое население собрали в школе и там объявили о решении руководства СССР: все жители выселяются с родных мест. Отец вернулся и сообщил эту новость. А мама и слова-то такого не знала – «выселение» — и никак не могла понять, что происходит.
Собрались быстро, взять разрешали только то, что можно было увезти с собой. Мы лишались почти всего – родной земли, жилья, имущества, скотины. Четко запомнил я, как солдат НКВД застрелил нашего козла, этот выстрел и сейчас словно в ушах стоит. Причем выстрел был сделан, когда животное бежало среди людей, солдата это не остановило. Козел подпрыгнул несколько раз и упал…
На «студебеккерах» нас повезли «грузить» на железную дорогу. Не помню точно, это была станция Хасавюрт или Карланюрт. Но хорошо запомнил сами вагоны, товарные, с перегородками и печкой-буржуйкой посередине. Так и отправились в путь. Люди в дороге болели, умирали. Тела требовали немедленно убирать из вагонов, прямо по ходу следования поезда. Одна семья попыталась скрыть тело своего близкого, чтобы потом по прибытии похоронить его как положено. Но работники НКВД узнали об этом, они просто выбросили усопшего из вагона…
(Как сообщается в справке РИА «Новости», всего было выселено более 387 тысяч чеченцев. Депортация проходила не без эксцессов: по разным данным, были убиты от 27 до 780 человек, уклониться от депортации удалось 6 544 жителям. Наркомат госбезопасности сообщал о ряде безобразных фактов нарушения «революционной законности», самочинных расстрелах оставшихся после переселения чеченок-старух, больных, калек, которые не могли следовать со всеми.
Согласно опубликованному фондом «Демократия» документу, в одном из селений были убиты три человека, в том числе восьмилетний мальчик, в другом — «пять женщин-старух», в третьем — «по неуточненным данным», «самочинный расстрел больных и калек до 60 человек».
По пути в Казахстан и в Киргизию родились 56 человек, умерли 1 272 человека.
В последние годы появились сообщения о сожжении от 200 до 600 — 700 человек в Галанчожском районе. Для расследования операции в этом районе были созданы две комиссии — в 1956 и 1990 годах, однако уголовное дело так и не было доведено до конца.)
— Привезли нас в Октябрьский район Киргизии 8 марта, то есть провели в пути 15 дней, — продолжает рассказ Имампаша Чергизбиев. – Люди стали покидать вагоны, и я запомнил эту картину — как очень быстро снежная поляна потемнела, покрытая массой прибывших.
Нас отправили в село Дмитриевка Октябрьского района, подселили к местной семье. Потихоньку приспосабливались к жизни на новом месте. Помню, как мне делали чувяки – обувь из шкур скота. Нас регулярно контролировал комендант, кстати, именно он примерно «прикинул», что я родился в 1936 году. Так и записал год рождения. Мама конкретной даты не помнила.
С грустью вспоминаю наивные разговоры людей того периода, мол, Сталин просто не знает, что такое совершили с целым чеченским народом. Знал бы — не допустил…
Дата на ставнях
— Взрослея и осмысливая случившееся, вы не обозлились на власть, на государство?
— В период депортации занимать какую-то активную враждебную позицию было бессмысленно. Повзрослев, я решил учиться, работать, постараться быть полезным людям, народу.
В 1955 году меня призвали в ряды Вооруженных сил СССР, это был первый год, когда чеченцев снова стали призывать в армию. Как раз Хрущев, новый лидер Советского Союза, затеял тогда сокращение войск на 1 млн 200 тысяч человек, я отслужил только год. И вот очень захотелось по окончании армейского срока наведаться в Дагестан, в родное селение, взглянуть на родной дом.
Так и поступил. В декабре 1956 года я приехал в родные места. Ауховского района уже не было, его земли включили в состав новообразованного Новолакского и Казбековского районов. Я приехал в селение Минай-Тогай, вспомнил и узнал родной дом. В селе жили переселенные сюда лакцы, а конкретно в нашем доме проживал директор школы. Он встретил меня очень гостеприимно.
У меня была еще одна цель – узнать дату рождения. Дело в том, что дядя мне сказал, мол, эта дата указана на деревянных ставнях окон дома и если они сохранились… Ставни были прежними, и я прочитал дату – 1938-й год. Что ж, если комендант и ошибся, то не очень сильно, на пару лет.
Вернувшись домой (под «домом» я имею в виду наше временное проживание в Киргизии), поступил в автодорожный техникум. Тем временем начался процесс возвращения чеченского народа на родные земли. Дагестанские чеченцы возвращались группами, по оргнабору. Непосредственно в наши селения (бывшего Ауховского района) нас не пустили, людей распределяли по населенным пунктам Хасавюртовского, Кизилюртовского и Бабаюртовского районов.
Более подробно я описываю эти события в своей книге.
— Вы её назвали «Я благодарен судьбе»…
— Мне задавали вопросы, мол, с чем связано именно такое название. Смысл я вкладываю такой. В ранние годы я видел мало что хорошего, попав под репрессии вместе со всем своим народом. А впоследствии старался работать чисто, честно. Коррупция, взяточничество, подхалимаж – я был далек от всего этого. Работал директором ОПХ им. Кирова в Хасавюртовском районе. Уже в 1990-е годы был избран в высший орган власти республики – Госсовет РД. И этот период я рассматривал как возможность принести пользу людям. Стремился быть чистым и честным.
Вот этот путь – от представителя репрессированного народа и рядового тракториста до руководящих должностей – я и имею в виду.
— Вы упомянули период из вашей профессиональной биографии — опытно-производственное хозяйство им. Кирова в Хасавюртовском районе. Это животноводческое предприятие?
— И животноводческое, и растениеводческое, и плодоовощное. Отстающее хозяйство нам удалось сделать процветающим, вывести в «миллионеры». И это без каких-либо ходатаев. Что очень важно для меня, люди хорошо зарабатывали в этом ОПХ, я был рад за них.
Не согласен – возражай!
— Результаты заметили и рядовые дагестанцы, и руководство республики.
— В 1990 году я был избран депутатом Верховного Совета ДАССР и членом президиума Верховного Совета республики, председателем комиссии по бюджетно-финансовой, налоговой политике и экономической реформе, а в 1994 году – в состав Госсовета РД.
— Это был такой коллегиальный орган власти в республике. Как вы оцениваете этот опыт?
— Напомню, что речь идет о периоде политических и экономических реформ в России, уже после распада СССР, в период пребывания у власти Бориса Ельцина. Я вспоминаю ситуацию в стране как непростую, сопровождавшуюся финансовыми проблемами для простых людей. Рост цен, разрыв хозяйственных связей между предприятиями, сложности с денежным оборотом в стране. Доходило до того, что людям выплачивали зарплату запчастями или иной продукцией из заводских цехов. В общем, было такое ощущение нестабильности, отсутствия порядка в государстве. При этом возникали различные национальные движения, которые не всегда и не во всем работали во благо единого, многонационального Дагестана.
Ельцин тягой к коллективным формам руководства не отличался. В этих условиях появление Госсовета Республики Дагестан стало прямо противоположным опытом. В нашем многонациональном крае в его состав были избраны представители 14 народностей Дагестана. Они в коллегиальном формате и рассматривали текущие вопросы.
— Не ощущая давления со стороны председателя Госсовета?
— Если член Госсовета был не согласен с предлагаемым текстом или какой-то формулировкой, он мог озвучить свою позицию и предлагать поправки. И не подписывать итоговый текст, пока с его мнением не согласовали общий вариант. С другой стороны, Магомедали Магомедович, опытный политик, умел приводить свои доводы, он аргументировал то или иное решение. Бывало и такое, что какой-то вопрос рассматривался в мое отсутствие (я был в командировке), но со мной связывались по телефону и согласовывали мою позицию. И если я с чем-то не согласен, я не отвечу «да».
Нужно упомянуть еще вот что. Дагестанцы той или иной национальности рассматривали члена Госсовета как своего представителя в этом органе власти. Соответственно они ждали от него каких-то полезных действий, ставили вопросы, поднимали те или иные проблемы. И надеялись, что он будет стараться их решать, а не просто поддакивать.
При этом ничего плохого не могу сказать и о Магомедали Магомедовиче. Помню и его строгость, помню и спокойные во многом убедительные доводы. И еще: он никогда не уклонялся от встреч, от общения. Не нужно было ждать приема месяцами, как в некоторых иных случаях… К тому же он отличный собеседник.
— Параллельно вы были его советником по экономике. А часто ли он с вами советовался?
— Ситуация была очень непростой. Активно работающих предприятий оставалось немного. Бюджет республики на 70 — 80% формировался за счет дотаций из федерального центра. Был период, когда деньги вообще не поступали. И Магомедали Магомедович попросил меня съездить в Москву.
Речь шла о визите к нашему земляку, этническому чеченцу Руслану Хасбулатову, тогдашнему председателю Верховного Совета РФ. Была надежда, что он окажет содействие в финансовом вопросе. Хасбулатов позвонил председателю Центробанка Матюхину. Тот меня принял. На столе в его кабинете был развернут большой план дотирования российских регионов. Я сказал ему о том, что надо бы учесть интересы и Дагестана. Привел разные доводы. В итоге Матюхин пошел мне навстречу, а в республику отправился спецвагон денежной наличности.
За чашкой чая
— На сегодня живы 4 бывших руководителя республики – Магомед Юсупов, Магомедали Магомедов, Муху Алиев, Магомедсалам Магомедов. Как бы вы отнеслись к идее их встречи за чаепитием при участии действующего главы Рамазана Абдулатипова?
— Замечательная идея. Я бы охотно поддержал такую инициативу. Среди названных политиков случались и разногласия, но это не проблема и не препятствие для общей встречи. Вместе обсудить, проанализировать ситуацию в республике, выслушать собеседников, поделиться своим мнением – думаю, это может быть полезно. Считаю, это станет добрым знаком.
О Магомедали Магомедовиче я уже сказал. Знаком и с его сыном Магомедсаламом Магомедалиевичем. Никогда не замечал в сыновьях председателя Госсовета высокомерия и чванства. Думаю, отцовское воспитание тоже с этим связано. Бываю иногда у них дома и, вообще, уважаю эту семью.
О Магомеде Юсуповиче скажу так: порядочный человек с характером. Мы общались в Москве уже после его перехода на другую работу. И это был период как раз неоднозначных реформ. Помню, как грубо сбивали табличку у его кабинета – власть менялась…
Еще один руководитель — Муху Гимбатович, грамотный человек, хорошо знал республику. На мой взгляд, у него было не лучшее окружение. Жаль, что он так ушел…
Знаком я и с Рамазаном Абдулатиповым, мы встречались. Я слежу за переменами в республике и надеюсь, что у нас возобладают мир и благополучие.
А идею совместного чаепития, повторюсь, полностью поддерживаю.
— Вы занимали еще один пост – представителя Республики Дагестан в Чечне.
— Да, оба горных края для меня свои. Я был знаком с несколькими руководителями Чечни разных периодов. Доку Завгаев был первым чеченцем на посту первого секретаря обкома партии, до него эту должность занимали представители других национальностей. Мы просили его поддержки в вопросе восстановления Ауховского района, но он ничего не сделал.
С Джохаром Дудаевым я встречался 6 раз, в том числе по конфликтным вопросам ситуации на дагестано-чеченской границе. Некоторые проблемы удавалось решить. Кстати, 12 раз мы ездили в Чеченскую республику Ичкерия (так она тогда называлась) с ныне покойным министром по делам национальностей РД Магомедсалихом Гусаевым. Обсуждали возможность заключения Договора о дружбе между двумя республиками, а также вопросы нормализации обстановки в приграничных районах.
Много раз встречался и с президентом Масхадовым. Могу сказать, что с ним мы находили общий язык, он не разделял подходов некоторых полевых командиров.
Вообще, считаю, что дагестанский и чеченский народы должны жить в мире и братстве. Нас объединяет религия, мы близки географически. Из последних новостей нас, дагестанских чеченцев, очень обнадежили разговоры о том, что глава Чеченской республики Рамзан Кадыров обращался к своему дагестанскому коллеге Рамазану Абдулатипову с просьбой по тематике Ауховского района. Насколько я знаю, они часто встречаются. Надеюсь, что Рамазан и Рамзан сделают еще немало полезного в интересах дагестанцев и чеченцев.
В заложниках в Кизляре
— Среди ваших государственных наград – орден Мужества.
— Я, кстати, собирался отказаться от него. Но Магомедали Магомедович крепко отругал меня и настоял взять. А дело было такое.
9 января 1996 года при входе в Госсовет РД милиционер сказал, что меня разыскивает Председатель Госсовета. Я сразу отправился к нему. Там уже были силовики и другие руководители. Магомедали Магомедович сообщил последние новости: в Кизляре отряд Радуева захватил здание больницы, много заложников. Он предложил мне пригласить в поездку авторитетных чеченцев, сам он также собирался в Кизляр. Со мной на «Ниве» туда отправился министр мелиорации РД Джабраил Айдемиров.
В Кизляре председатель исполкома чеченцев Ауха Басир Дадаев, тележурналист Алик Абдулгамидов и я пошли на переговоры с Салманом Радуевым. Было тревожно: у здания больницы лежали погибшие, горели какие-то машины… В больнице я попытался пристыдить Радуева: как же он мог напасть на братский край, захватить заложников… Радуев стал говорить, что его целью были вовсе не мирные кизлярцы, а военный вертолетный объект, с которого, по его словам, вертолеты летали бомбить Чечню. А уже возвращаясь оттуда, они попали под обстрел и, спасаясь, захватили больницу.
Я предложил отпустить женщин и детей. Он ответил, что переговоров со мной вести не будет, только с представителями федеральных сил. Уже пытаясь покинуть больницу, мы попали под автоматный обстрел дагестанской милиции или кого-то из федералов. Мы стали звонить, чтобы нам обеспечили спокойный выход из здания.
Я вернулся в штаб в городского ОВД. Мне было предложено снова выйти на переговоры с Радуевым, уговорить его покинуть город ночью, в темноте. Он возразил, что это уловка, чтобы просто расстрелять их. Я предложил в заложники себя при условии отпустить людей из больницы. Рядом со мной в кабинете находился Гамид Гамидов, он стал толкать меня в бок, мол, предложить и его в заложники. Всего в заложники взамен были предложены 14 человек, в том числе Магомедсалих Гусаев и Абакар Алиев. Кстати, пока я вел переговоры с Радуевым по телефону, некоторые другие люди из этого кабинета стали уходить.
Еще в переговорах был такой момент, когда я подумал: «Не слишком ли я разогнался для своего уровня?» и взял паузу, чтобы некоторые вопросы согласовать с Магомедали Магомедовичем. Но он как раз обрадовался этому варианту – со сменой заложников и предполагаемым выездом Радуева из города.
Радуев требовал в заложники еще министра ВД Дагестана Абдуразакова, но его в те часы не было в Кизляре. Тогда последовало требование отдать в заложники Магомедали Магомедовича. Я ответил категорическим отказом, и Радуев снял это условие. В итоге, в состав новых заложников был включен замминистра ВД Валерий Беев. Радуев потребовал автобусы и грузовики – чтобы вывезти своих раненых и вооружение, взамен он соглашался отпустить заложников из больницы (меняя их на нас).
Предполагалось, что мы все доедем до границы Дагестана и Чечни, и там нас отпустят, а Радуев отправится дальше в Чечню. Правда, еще в Кизляре три российских генерала говорили нам, что на сей раз Москва не допустит повторения варианта «Басаев, Буденновск» и радуевцам уйти не дадут.
Тем не менее, из Кизляра мы выехали в направлении дагестанского селения Первомайское, расположенного в 300 метрах от чеченской границы. В автобусе у меня под ногами был какой-то снаряд, вот так и ехали.
Впереди шла машина дагестанской милиции. Но сначала, еще у Гребенского моста, на дорогу выехал танк. Он преградил нам путь, но затем уступил проезд.
Позднее, на границе, по колонне стал стрелять сверху военный вертолет. Мы остановились, я и Беев отправились выяснять ситуацию. Помню, как Магомедали Магомедович звонил в Москву и очень жестко требовал соединить его с Ельциным, а чиновник в Москве бросил трубку. Кстати, президент Ельцин тогда отличился неадекватными комментариями для СМИ, он и ситуацией не владел, и были в его словах элементы стравливания чеченского и аварского народов.
Вот за ту историю с освобождением заложников мне потом и дали орден Мужества.
Из других наград отмечу орден «За заслуги перед Республикой Дагестан», который, кстати, я получил в один день с Рамазаном Гаджимурадовичем, в 2011 году.
Впрочем, главная моя радость в этом мире – не награды, а семья. 16 моих внуков и внучек. Когда я приезжаю в Хасавюрт, они так встречают меня! Из машины трудно выйти. И в этом смысле я человек очень богатый.
— Вы сказали, что чисты перед людьми…
— Да, думаю, можно так сказать. Я никому не делал зла, а наоборот, старался быть полезным людям.
— А перед Всевышним?
— Я верующий мусульманин, стараюсь соблюдать свои обязанности перед Аллахом, совершаю намаз. В 2007 году мы с супругой были в хадже. Ощущения от пребывания в священных местах и сейчас в моем сердце.
Признаться, в моей молодости было всякое разное, но я уповаю на Всевышнего и надеюсь на Его Милость и прощение.
Беседовали Абаш Абашилов, Альберт Мехтиханов
Наша справка
Чергизбиев Имампаша
Абдулсалимович.
Родился в 1936 г. в с. Минай-Тогай.
Окончил Махачкалинский автодорожный техникум и Дагестанский сельскохозяйственный институт.
Трудовую деятельность начал трактористом Октябрьской МТС в Ошской области Киргизской ССР.
С 1966 г. инженер, затем ст. инженер Гостехнадзора Хасавюртовского управления сельского хозяйства.
В 1983 г. назначен директором Опытно-производственного хозяйства им. Кирова Хасавюртовского района.
В 1990 г. был избран депутатом и членом президиума Верховного Совета, председателем комиссии Верховного Совета РД по бюджетно-финансовой, налоговой политике и экономической реформе.
В 1994 г. — избран членом Госсовета РД. Назначен советником Председателя Госсовета РД.
С 1997 г. — представитель РД в Чеченской республике.
Награжден орденом Мужества, имеет звание "Заслуженный работник сельского хозяйства".
Женат, имеет четверых детей.