Он прыгнул с четвертого этажа, чуть не убил свою мать и пропустил похороны отца, потому что боялся остаться на несколько дней без наркотиков. Неактивный наркоман Тимур, который на данный момент не употребляет наркотические средства уже больше года, рассказал «МД», как зависимость превращает человека в эмоционального мертвеца.
«Наркотик притворяется твоим другом — на это и клюют»
— Ты не употребляешь уже больше тринадцати месяцев…
— Знаешь, считать срок своей трезвости бесполезно. Что тут считать? Я буду лечиться всю свою жизнь. Бывших наркоманов не существует, это правда.
А началось все банально. Лет в 15 мне дали попробовать трамал. Он на меня плохо подействовал — я пришел домой и меня вырвало. Когда кто-то из той компании заходил за мной или кричал под окнами, чтобы вышел, я говорил родным: «Скажите, что меня нет дома». Но через какое-то время все равно попадал в их окружение.
— Что за люди?
— Друзья детства. Когда я попробовал трамал во второй раз, мне снова не понравилось. Но потихоньку-потихоньку втянулся. Разумеется, я далеко не сразу понял, что у меня появилась зависимость.
— Почему твои друзья так хотели, чтобы ты принимал вместе с ними, если тебе это не нравилось?
— Не то чтобы этого хотели именно они… просто я начал выпадать из их компании. Они что-то принимали, у них начинались свои разговоры, а я оказывался в сторонке. К тому же мне было интересно: почему они закидываются трамалом и им становится хорошо, а меня тошнит. Мне объясняли, что у них сначала была такая же реакция, но потом организм привык, и они стали получать кайф.
— А ты не думал, что лучше поменять окружение?
— У меня были и другие друзья. Спортивные ребята. Я вместе с ними занимался боксом, бегал по утрам. Но меня все равно тянуло в ту компанию. Они казались мне более веселыми и раскрепощенными.
— И сейчас такие же?
— Троих уже нет в живых. Два человека на данный момент чистые, у них срок чистоты больше, чем у меня. У одного — пять лет, у другого — четыре года.
— Вспомни тот момент, когда трамал тебе впервые понравился.
— Я стал чувствовать себя гораздо свободнее. Не боялся подойти к девчонке, которая понравилась, и заговорить с ней. Мне все стало даваться гораздо легче. Но недолго. Когда я крепко подсел, моя жизнь скатилась в яму. Наркотик притворяется твоим другом — на это и клюют. Но очень скоро выясняется, что он — твой хозяин.
— Наверняка ты слышал об этом еще до того, как впервые принял трамал. Но тебя это не остановило…
— Это мало кого останавливает. Даже когда видел, как умирают мои друзья, я говорил себе: «Со мной этого не произойдет». Я сам был на грани смерти, прыгал с четвертого этажа, совершал безумные поступки, но болезнь врала мне: «Все с тобой будет в порядке». И я ей верил. В этом одна из особенностей наркотической зависимости – что бы твоя болезнь ни говорила, какие бы абсурдные мысли она ни подкидывала тебе в голову, ты ей веришь.
«Я понял: единственный путь к спасению — это выпрыгнуть из окна»
— Прыжок с четвертого этажа — одна из таких мыслей?
— Да. Мы с семьей в те времена уже жили в Питере. Старший брат понимал, что я на что-то подсел, но пришел в ужас, когда узнал, что это уже не таблетки, а героин. Меня перестали выпускать из дома. Я еще не знал, что такое ломка, и подумал: ну ладно, протяну пару дней, вечно же меня взаперти держать не будут. Но уже на следующий день проснулся от того, что мне было невыносимо плохо — в груди будто огонь полыхал. Я не мог найти себе места, пока не вспомнил, что где-то дома лежит димедрол. Голова рассказала мне, что димедрол поможет. Это при том, что у меня на него аллергия. Я размельчил таблетки, смешал с водой и ввел себе в вену. Разумеется, мне стало только хуже.
Я понял: единственный путь к спасению — это выпрыгнуть из окна и пойти искать дозу. А мы жили на четвертом этаже. У меня были кроссовки с толстой подошвой, ну, знаешь, такие, на ароматизированной платформе. Моя болезнь сказала мне, что они мне помогут выжить при ударе о землю. Конечно, я боялся. Но страх перед тем, что не смогу добыть дозу и избавиться от ломки, был гораздо сильнее. Я дождался, пока брат уйдет в ванную, собрал кое-какие вещи, надел эти кроссовки и уселся на подоконник. Отец курил на балконе. Он меня увидел, но не сразу понял, что происходит. А я тоже долго вниз смотреть не стал, секунд пять посидел и прыгнул. Я себя таким дураком никогда в жизни не чувствовал.
Уже в полете понял, что конкретно накосячил. Люди не врут — в такие моменты реально вся жизнь перед глазами пробегает.
Я упал на пятки, скатился в яму и на некоторое время сбил дыхание. Казалось, что сломал позвоночник. Лежу в этой яме, слышу сверху мат отца, дышать не могу, пошевелиться не могу и думаю: «Вот как мне теперь жить, инвалиду с зависимостью?» Но через секунд тридцать легкие открылись, я обнаружил, что могу шевелить ногами. Выбрался из ямы и побежал на станцию метро «Пионерская», где часто покупал героин.
— Неужели никаких повреждений?
— Никаких. Спина чуть-чуть поболела и все.
— Домой когда вернулся?
— Через два дня. Брат с отцом избили меня в коридоре прямо, как собаку. Потом посадили на стул и спрашивают: «Понимаешь, за что получил?» Я отвечаю, мол, что гадать — за прыжок, конечно. А они: «Да плевать на сам прыжок. Твоя мама два дня сидела на кухне, рыдала, не останавливаясь, — думала, ты где-то валяешься мертвый, а мы даже тела твоего найти не сможем, похоронить нормально».
«Я потерял отца из-за употребления»
— Что ты почувствовал, когда понял, что чуть было не довел мать до инфаркта?
— А ничего. Мне до фонаря было, что там происходит с матерью. Наркотик превращает тебя в эмоционально мертвого человека. Я портил жизнь всей семье. Деградировал до такой степени, что однажды ударил отца. В тот день я был на нервах, сам не помню, почему. А они с мамой ссорились на кухне. Я подошел и врезал ему. Не потому, что хотел защитить маму, — просто они действовали мне на нервы.
Отец не стал ввязываться в драку, странно на меня посмотрел и ушел на работу. А вот вечером он пришел выпивший и кинулся на меня с ножом. Я успел перед его носом дверь закрыть — так он фанеру пробил. Его успокоил брат. Он где-то месяц не мог меня простить, постоянно ворчал, но потом отпустил ситуацию. А через несколько лет его не стало. Я понимаю, что потерял своего отца из-за употребления.
— Объясни, что ты имеешь в виду?
— Отец и раньше выпивал, но когда понял, что его младший сын наркоман, а он не может придумать, как мне помочь, стал пить гораздо больше. Пытался меня вразумить, разговаривал со мной, но знаешь, любые слова, даже самые правильные, для наркомана как об стенку горох. Я во время таких разговоров смотрел на отца и думал — да чего он вообще гонит, поскорее бы замолчал.
В итоге из-за алкоголя он посадил себе сердце и попал в больницу.
Она находилась в пяти минутах ходьбы от дома, но я его так ни разу и не навестил. Рассказывал себе — сейчас кольнусь и схожу к нему. Но когда употреблял, совсем другая история начиналась, становилось не до отца. Мать передавала мне, что он часто плачет в больнице. Переживает за меня. У старшего сына все есть: жена, ребенок, он военный, неплохо зарабатывает. А у младшего, мол, нет ничего, как он жить-то будет. Ему было больно от того, что он понимал — моя жизнь идет под откос. Зная, что он мучается, я все равно не ходил к нему.
Отец скончался за день до операции. Он так и не дождался своего младшего сына. В итоге даже в этот момент я не смог сдержать себя и накурился анашой. Помню, что думал в тот день: у меня отец умер, а я даже заплакать не могу. Стал настолько эмоционально холодным, что даже смерть отца не вызвала у меня особых чувств. Не получалось у меня любить людей. Думал, хотя бы увижу тело, но когда мы приехали в морг, брат понял, что я накуренный, и не пустил меня. Сказал — иди погуляй. Я даже на похороны не поехал.
Тело отвезли в Дагестан, а я боялся, что там не смогу найти дозу и у меня снова начнется ломка. Между похоронами отца и наркотиками выбрал наркотики. Брат боялся, что я и мать убью. Не в том смысле, что накинусь на нее — очень надеюсь, что так низко бы не пал, хотя кто знает… Но здоровье я ей сильно подорвал. Она из-за меня часто плакала, у нее развился сахарный диабет, часто поднималось давление, а я забирал у нее деньги на лекарство. Я должен был покупать ей эти лекарства — так поступает нормальный сын.
А я забирал ее деньги и шел за дозой, зная, что оставляю ее с высоким давлением. Иногда мог ее по три-четыре часа терроризировать — мол, дай мне денег. Я изводил всю семью, мучал их, можно сказать, убивал своим поведением. Сестры звонили старшему брату: приезжай быстрее, этот наркоман снова маму мучает. А ведь он не мог сразу службу оставить — табельное оружие кому попало отдать или выйти с ним, пока смена не закончится. Прибегал весь взмыленный и сам давал мне денег на дозу, лишь бы я от матери отстал.
«Брат корил себя за то, что убивает меня собственными руками»
— Брат не пытался воздействовать другим путем?
— В смысле — силой? Нет, после случая с прыжком он на меня больше руку не поднимал. Боялся, что таким образом оттолкнет меня и я уйду из дома. Я и так периодически пропадал, иногда на целый месяц. И тогда брату приходилось ходить по всему Питеру с моей фотографией. В какой-то момент он даже сам стал покупать мне наркотики. В основном что-то менее убойное, чем героин. Травку, гашиш. Говорил — я буду тебе покупать, что надо, но принимай при мне. Он не хотел, чтобы я кололся в какой-нибудь странной компании, где легко мог подцепить ВИЧ или просто переборщить с дозировкой. Хотел меня хоть как-то контролировать. А сам потом плакал. Брат корил себя за то, что убивает меня собственными руками.
— Какими еще способами ты добывал деньги на наркотики?
— Поначалу старался тратить лишь собственные деньги — я работал на заправке, и какое-то время мне этого хватало. Потом пришлось клянчить у семьи. Я брал деньги на продукты, сам воровал их в магазине, а деньги оставлял себе. Потом пришлось добывать их на улице, тоже разными способами. Бывало, просто отбирал у прохожих или забирал телефоны, бывало — включал смекалку. Мог подойти к человеку и залечить: «Салам алейкум, приехал из Дагестана, привез человека мертвого, похоронить надо, недалеко здесь бензонасос поломался, тело уже гниет, не знаю, что делать». Бывало, за час две-три тысячи собирал.
— Ты упомянул, что был на грани смерти…
— У меня сильно ослаб иммунитет, потому даже больной зуб обернулся настоящим кошмаром. Поднялась температура до 41 градуса. Брат вызвал скорую, меня забрали в челюстно-лицевую хирургию. Врач удалил зуб, разрезал мне десну, все прочистил. Перед процедурой взяли кровь из пальца — показатели были в норме. После удаления вдруг подскочил уровень лейкоцитов. Я уточнил у врача: «Что-то не так?» Вижу, врач растерялся, глаза расширились — я ж наркоман, такие вещи замечаю. Он меня успокаивает: «Нет-нет, все нормально». Пошел я в палату, лег спать, а часа в четыре утра проснулся из-за того, что задыхаться начал. Язык опух, нормально говорить не могу, только хриплю. Оказалось, какую-то инфекцию занесли в ранку, и из-за ослабленного иммунитета она меня чуть не убила. Мне в этот же день решили делать операцию — резать горло, что-то там прочищать.
Когда уже операционную почти подготовили, в палату пришел врач, говорит: «Собирайся». Я нагнулся, чтобы кроссовки надеть, голову поднимаю и чувствую: совсем дышать не могу. И разговаривать не могу, хрипеть продолжаю. Подскакиваю к врачу, жестами ему показываю: задыхаюсь. Хорошо, он быстро сообразил, в чем дело, схватил меня на руки, уложил на кушетку, послал за каким-то уколом. Я на время вырубился, но меня таки откачали. Смог дышать одной ноздрей.
Чуть позже, лежа на операционном столе, я думал только о том, чтобы мне поскорее сделали наркоз, слышал, что от этого можно словить кайф. Там в аппарат вставляли шприц, спрашивал: «Я от этого усну?» Она говорит: «Нет». Еще какой-то шприц достает, я опять: «От этого усну?» Она: «Нет». В итоге мне на лицо надели маску, я сделал пару глубоких вдохов и выстегнулся. Во время операции мне повредили какой-то сосуд, я потерял много крови, но в итоге все-таки выжил.
«Помочь можно каждому»
— Как оказался в реабилитационном центре?
— Я начал уставать от собственных проблем. А тут еще и брат не сдержался и высказал все, что обо мне думает: «У меня жена, у меня ребенок. Я своим ребенком не могу нормально заняться, потому что с тобой вожусь. Мне нужно с женой жить, а я постоянно сюда прихожу, потому что понимаю — ты можешь маму убить. Сестры тебя когда-то любили, а сейчас боятся с тобой жить. Они уже нижнее белье боятся вывесить, потому что знают, ты в пакет все сложишь и пойдешь продавать, а потом вернешься под кайфом и скажешь — я не брал. Ты как дальше жить собираешься?» И я начал задумываться: а действительно, как?
Вскоре семья на время переехала в Дагестан: у младшей сестры была свадьба, я и это мероприятие пропустил. Все так же боялся остаться без дозняка. Да и видок у меня был неважный — родные сами попросили меня остаться. И вот здесь, в одиночестве, я сумел посмотреть на себя со стороны и осознать, что мне нужна помощь, иначе очень скоро меня ждет могила. Позвонил брату, он предложил приехать. Встретил меня прямо на автостанции, сказал, что есть реабилитационный центр, что готов оплачивать мое лечение — 50 тысяч в месяц.
Фото: Руслан Бакидов.
А это немало, учитывая, что мне нужно было оставаться в этом центре как минимум месяца три-четыре, а он еще и всю семью тянул. В центре у меня потихоньку начал работать мозг. Правда, первое впечатление было не очень: знал, что со мной тут будет работать психолог, что мне надо будет записывать свои истории, к этому я был готов. А оказалось, что тут еще и всякую работу нужно выполнять: прибираться, готовить. Меня это сперва возмутило, мне не хотелось принимать в этом участия. А потом я подумал: мне же скоро стукнет тридцатник, мне все-таки надо будет заводить семью. А как я буду воспитывать детей, если даже уборку сделать не могу.
— Когда у тебя прояснилось сознание, что ты почувствовал по отношению к людям, которых подводил в употреблении?
— Я понял, что прыгать с четвертого этажа — это не больно. Больно — это ударить своего отца. Больно — это изводить свою мать. Воспоминания о моих поступках кусали меня, изводили.
Но заниматься самобичеванием бесполезно. Это только навредит лечению. Я оставил все на волю Всевышнего — если Он посчитает нужным наказать меня за содеянное, пусть так и будет.
— Что изменилось после того, как ты прошел реабилитацию?
— Я начал заботиться о матери. Если она не очень хорошо себя чувствует, а меня где-то ждут друзья, остаюсь дома с ней. Для меня все началось с того, что признал — я бессилен перед наркотиками и всю жизнь буду бессилен. Поэтому мне нужно соблюдать какие-то границы и постоянно развиваться. Я не хожу в аптеки, не ставлю капельницы ни себе, ни другим, потому что это напоминает мне про употребление. В течение года после реабилитации мне нельзя было заводить отношения. Сам знаешь, отношения могут привести к эмоциональной боли, а эмоциональная боль — к приему наркотика, потому что так устроен мозг зависимого человека: неприятность — беги за препаратами.
Нужно было себя обезопасить. Больше не общаюсь с людьми, с которыми употреблял, теперь у меня другая компания. Это ребята, с которыми я проходил реабилитацию, мы часто видимся, вместе играем в футбол, ходим в парилку. Я стал стабильнее. Раньше не мог задержаться на работе больше двух-трех дней, меня отовсюду выгоняли за различные проколы. А сейчас уже больше полугода работаю в реабилитационном центре консультантом — стараюсь помогать ребятам, которые прошли через то же, что и я. Начал получать удовольствие от обычных вещей. Кайф от трезвой жизни гораздо сильнее кайфа от препаратов.
— Есть мнение, что, если в семье появился наркоман, на нем можно ставить крест.
— Ни в коем случае. Помочь можно каждому, главное — действовать как можно быстрее. Наркоман убивает себя каждый день. Это лишь вопрос времени, когда его отвезут на кладбище.
— Как родителям понять, что их ребенок употребляет наркотики?
— По идее, это несложно. Ребенок начинает поздно возвращаться домой, помногу спит, а когда не спит, может вести себя довольно агрессивно, часто просит деньги под разными предлогами… беда в том, что родители не хотят видеть, что их ребенок стал наркоманом. Они отказываются в это верить.
Руслан Бакидов
Читайте также:
Наркотики: бросить никогда не поздно
«Нет дна, с которого нельзя поднять». Наркозависимость и как с ней бороться
«Молодежка» в соцсети «ВКонтакте»: https://vk.com/md_gazeta
«Молодежка» в Facebook: https://www.facebook.com/mdgazeta/
«Молодежка» в «Одноклассниках»: https://ok.ru/mdgazeta
