Редакция «МД» выражает соболезнования семье и близким нашего коллеги Магомеда Рабаданова
Он всегда заходил шумно, громко и с весельем. Садился напротив и начинал рассказывать о природе. Он её как-то особенно любил. Эпитеты всегда были одни, о каком бы селе или какой бы республике он ни говорил, и всегда чередовались с протяжным «ва-а-а-а» и коротким «о». Первое выражало испытываемое им наслаждение. Второе – удивление, что-то вроде «вах».
– Ты знаешь, какой бывает настоящая вода? Чистейшая, прозрачная, вкусная. Не знаешь. А я её там пил. Будешь там – обязательно выпей.
Или:
– Я когда этот шашлык ел, думал, вкуснее ничего на свете нету. А потом они принесли сыр. Горный, белый…
А еще:
— Когда в горах играешь на кумузе и поешь, совсем по-другому приятно, не как в комнате.
«О!» — смотрел он на меня с осуждением, узнав, что ни разу не была в родных горах. Такими для меня он считал горы Дахадаевского района. Я отнекивалась, говорила, что переехала с них задолго до своего рождения и еще даже не будучи в проекте семьи. И что родная мне земля — земля Каякентского района. Та, на которой я выросла. Но он был тверд и всем меня представлял: «Наша, дахадаевская». Или: «Племянница моя, с Викри».
Он так и вёл себя всегда – как дядя. Давал советы и поручения. Мог просто запеть или прочитать стих. Тост рассказать, который где-то слышал во время застолья. И заодно про вино, которое при этом распивалось. А я всё время обещала привезти ему наше, из местного винограда. Но так и не привезла.
А однажды он пришел и сказал, что я еду в это воскресенье в Кубачи. Мысль поехать в село, о котором писал и пишет прочитанный, перечитанный и страшно любимый писатель Магомедрасул, показалась мне очень заманчивой. Но ехать с чужой редакцией («Замана»), где я никого не знаю, да и планы свои на выходные…
И я отказалась. Не зная, что он уже принял решение за меня.
— Ну что, ты готова через три дня?
— Готова же через два дня?
— Завтра во столько-то там-то будь.
— Мы тебя ждем.
«Замана» встретила меня очень радушно и с «никогда не была? Ой, как хорошо, что решила поехать».
Это был очень теплый день. С песнями, танцами, играми с детьми и красивой природой.
Ну и это был действительно первый раз, когда я увидела места, где росли мои родители и их родители.
Я ни разу не видела его грустным, злым, сплетничающим о ком-то. Он всегда шутил, смеялся, делился радостью и хорошими новостями. Я даже упрекала его в этом. Особенно когда сидишь себе, делаешь что-то важное, а он со своими грузинскими горами и свежеуслышанной табасаранской легендой о…
— Магомед, я работаю!
— Работай, вах, я тебе мешаю, что ли? И не Магомед, а дядя Магомед, знаешь, на сколько я тебя старше? Но ты эту легенду сначала послушай, там такой смысл!
А в понедельник утром, когда шла к себе в редакцию, увидела в фойе его потрет с этими розами и ноги просто взяли и подкосились.
«Давление поднялось…» — объяснит через 20 минут расстроенная коллега.
Я отвечу: «Но как? Я думала, такие люди вообще не болеют» . И до сих пор не понимаю, как… Казалось, он создан исключительно для земной жизни. Такой любящий ее наш друг Магомед Рабаданов.
Кира Машрикова
