Чёрным углем засел век двадцатый в груди,
И болит, и терзает её столько лет!
И кровавые слёзы текут, как дожди,
Тем кровавым слезам окончания нет.
Мысли дедушек, бабушек были светлы:
«Отгремели все беды великой войны,
Наши дети свободную жизнь обрели
По заветам, что предками были даны».
* * *
Чтоб отдали свой мужеский долг сыновья,
В путь армейский парней провожает семья.
Пролетят незаметно разлуки деньки,
Возвратятся на милый порог пареньки,
Скажут мамам, невестам, завидев едва:
«Я вернулся!» – и радостью дышат слова…
* * *
И Алимхан так думал, сын степей.
Декабрь шёл, девяносто третий год.
Мать обнимая, в путь хотел скорей,
Меж братьев и сестёр стоял он горд.
…А в небе плыли белые снега,
Чисты, как взор джигита, облака.
Секретов нет на сердце паренька.
И лишь злой рок смотрел исподтишка…
* * *
Обнимала родного сынка Насипли,
Словно кроху, к груди прижимала, любя.
Молвил брат Солтахан: «Ты от дома вдали
Будь отважным джигитом, мы верим в тебя».
Словно ласточки, сёстры крутились кругом:
«Алимхан, ты нам тёплые письма пиши!..»
Позади твой аул, где гонял босиком,
Будут помнить друзья, как умеешь дружить.
* * *
Дни солдатские вовсе не схожи с игрой:
Испытанья на силу, выносливость, крепость.
Небо звёздное напоминало о степи.
На тахту бы вернуться с домашним ковром,
Что из войлока, мамин бы голос узнать,
Её тёплым ладоням дарить снова нежность
И вздохнуть полной грудью степную безбрежность,
И прелестную доченьку брата обнять…
Пронестись на любимом лихом скакуне,
Ширь полей бесконечных душой обнимая!
Он мечтал, чтобы слава родного Ногая
Прогремела по всей необъятной стране.
Только снова от дома вдали утро ждёт.
Сослуживцы – татарин, узбек, русский… – рядом.
А мелодия милая – в сердце отрада,
Нынче к целям другим он стремится вперёд.
* * *
Алимхан Машаков в танке главный отныне,
Монстр железный как ветер летит, как стрела!
Слышат горы Урала рёв грозной машины
И ногайцу-джигиту кричат: «Машалла!»
* * *
Но впереди ждала чеченская война.
За землю люди, словно звери, убивали.
…Средь ночи, вздрогнув, мать проснулась. Тишина…
Увидит скоро сына милого едва ли…
* * *
…Город, кровью пылающий, встал впереди.
В ранах улиц дым плавает неторопливо.
Из-за тех, кто влеком жаждой быстрой наживы,
Чистоту и покой здесь уже не найти.
Долг нелёгкий – войти в этот огненный мрак.
Не страшна смерть солдатам из сто тридцать первой,
Здесь патроны нужны и железные нервы.
Танк он гнал на врага, многотонный кулак,
И громил вражий дзот, сам огнём опалён.
Силуэт женский… ей от пожара не скрыться…
Он спасать её бросился раненой птицей,
И горящей земли небо слышало стон.
Загорелся бушлат… Ад войны с чем сравнить?
От разрывов земля под ногами дрожала.
Чёрным дымом война всё вокруг пропитала,
Взмыли вороны, смерти готовы служить…
* * *
Вдруг мать проснулась. Тяжек страх ночной,
От чувства горя защемило сердце.
Огнём горела грудь, но не согреться.
И горечь скорбных дум прошла стрелой.
Вся жизнь перед глазами пронеслась:
Любимый молодым сей мир покинул,
Шесть малышей, шесть крошек-сиротинок,
О каждом мать заботливо пеклась.
Несчастье не сломило – победить
Ей удалось, хоть жизнь была сурова.
«Без мужа шесть детей под этим кровом
Я подняла, вся трудность позади…»
Но беспокойство душит, хоть кричи.
В груди щемит, она ломает руки.
От сына тёплых писем нет… В разлуке
Ей тяжело. Что ж Алимхан молчит?..
А дни спустя, пришло письмо одно:
«Сын без вести пропал в начале года…»
Пропал сынок, отрада и забота!
И занавес, как ночь, закрыл окно.
«Ваш Алимхан геройски поступил,
И подвиг будет в памяти навечно, –
писали командиры, – и, конечно,
Он звание Героя получил…
Пусть остальные будут живы…» Но
Не верит сердцем мать в несчастье это.
На многие вопросы ждёт ответа
И молится Аллаху всё равно.
Аллах, пощады сыну просит мать!
Дверной замок ни разу не закрыла –
Вдруг возвратится он, сыночек милый!..
И гладит, гладит всё его кровать.
Да, верить, ждать она не устаёт.
Тревога в сердце старшего, однако
Братишку ищет, ищет шаг за шагом.
Гадалки обещают: «Он придёт!..»
Дни в ожиданье убегают вдаль.
А мать всё плачет до глубокой ночи,
И сил всё меньше, в ожиданье очи…
Пуста кровать сыновняя. Печаль…
В окне – всё та же темень без огней.
Конечно, рядом дочери родные
И сына два – крыла её большие.
Но Алимхана не хватает ей:
Нет голоса, шагов сыночка нет.
Тропинка вот, где по утрам шагал он,
Родная школа, и друзей немало…
Взгляд милый с фото… через двадцать лет.
Знакомый чуб над чистым лбом родным,
Родимый лик – вот сын степей Ногая.
Знать, выпала судьба ему такая:
На все века остаться молодым.
* * *
Двадцать лет пронеслись как журчанье ручьёв.
Алимхан, где ты ходишь вдали от Отчизны?
Здесь, в ауле родном, в честь тебя и в честь жизни
Обелиск установлен на веки веков.
В твою честь ныне улица есть – Машаков –
От столетья к столетью нести имя будет.
А с той улицы, где бегал ты в свете буден,
Взять пример с тебя каждый мальчишка готов.
Двадцать лет ждут родные: придёшь, иншаллах,
Может, всё же тебя приведёт в степь дорога…
Чтоб вернулся домой ты, молитву шлю Богу.
В день святой Уразы да услышит Аллах!
Июль 2014 г.
Салимет Майлыбаева,
перевод Юлии Зачёсовой | г. Махачкала
