Как же меня все достали. Спасу от вас нет. Куда ни кинешь взгляд, всё одно и то же. Как говорила моя бабушка, «те же рожи, те же инструменты». Одним словом — рутина. Сгинули бы все одновременно, ну, хотя бы денька на два. Проснулась бы утречком, а кругом никого нет. Вот это счастье, вот это благодать! Хоть пожрешь спокойно. Так я давеча думала на закате солнца, смотрела на звезды и мечтала о своем.
Встала я поздно. Нехотя поползла на соседнюю ветку, у нее листья большие, за ночь роса собирается, я там душ принимаю. Вытянулась во весь рост, потянулась всем телом, хорошо-то как. Кинула взгляд налево, там обычно Заг лежит, хитрый, притворяется, что спит, а сам одним глазом за мной чикирует, каждое мое движение контролирует. Урод озабоченный. Своей жизни нет, следит за всеми, потом скроется за листом и пыхтит. Видеть его не могу больше, так и раздавила бы, и жалко бы ничуть не стало. Нет его что-то, наверное, мою мечту другие «в жизнь претворили».
Скинула я халатик, опять потянулась и вошла в «рай». Полчаса блаженства, и я как новенькая. Рукой ищу халат, нет его на месте. Выругалась во все горло. Сейчас халат найду, убью гада. Глаза открыла, а халат на ветке внизу висит. Блин, опять ползти придется. Рожи их поганые высунутся из-за своих листов, жующие морды, отвисшие щеки и рыгание обожравшихся особей. Доползла до халата, нет никого. Что-то замкнуло меня на минуту, лежу как вкопанная, не могу пошевелить ногой. Мелькнувшая в моей безмозглой голове мысль пугает своей «правдой жизни».
Где все? Неужто война? Да нет. Мы… так… это… еще… Не могу слов подобрать, память напрочь отшибло. Потом вспомнила, что мы еще в прошлом году всех воинственно настроенных к нам «зверюг» перебили. Что там перебили, пожрали мы их всех. Ну что добру-то пропадать. Может, теперь кто наших в плен взял? Не знала я, что в лесу после той жрачки еще кто- то против нас остался.
Делать нечего, ползу дальше, про халат забыла, голая ползу, кого мне теперь стесняться, нет же больше никого. После того как я «промочила» пару-тройку серпантинов по кусту, устала как собака, так и похудеть можно, а нам это нельзя. Фигуру беречь нужно. Легла на спину и на небо смотрю. Показался мне знакомым этот пейзаж. «Мечты сбываются. Газпром». Точно.
Вот так доползла я в глубь страны и не встретила ни одной противной морды. «Ясно мне всё вдруг стало опять». Вспомнила, что вчера просила. Одна я осталась. Всё мое. Куст мой, цветы мои, даже кусок неба над кустом тоже теперь только мой! Возвышенные фразы полезли в мою бестолковую голову. Восхитительно, замечательно, потрясающе, блаженство! День прошел незаметно. Нажралась как свинья в тишине. Наверстала всё, что днем скинула. Лежу, радуюсь, песни ору в глубине души. Странные песни, на незнакомом мне языке. Боюсь я себя порой. Очень боюсь, но ничего с этим поделать не могу, видимо, такая уродилась.
Ночь пришла — закрывай ворота. Звезды настолько яркие, спать не могу. Тихо, как в гробу. Ворочалась, ворочалась и заснула наша гусеница.
Теперь сны пошли страшные, замысловатые. То вдруг бабочкой она стала, но почему-то без крыльев. Летать не может, а только ползает. Заг, злыдень, за листом стоит, добычу ждет. «Порадоваться» хочет над телом бедной Губы (это типа кентавра, наполовину гусеница, наполовину бабочка) стоит, слюни ручьями текут на его убогое существо. Мерзко и противно стало гуське, проснулась со слезами на глазах, на помощь стала звать. Забыла бедолага, что одна она в целом «опасном» лесу. Так в мокроте от слез и заснула.
Смотрю я на нее, и жалко мне ее стало. Может, вернуть всё на место? Может, хватит ей одного дня одиночества?
Вот и утро уже. Солнышко показалось, птички включили свои голоса- звоночки, будят нас. Где же гуська наша, вредная, злющая, смешная и такая милая, ну просто своя в доску?
Лежит она под листом, один глаз приоткрыла, не шевелится. Вставай, обжора, утро на дворе. Она высунула одну лапку, погоду проверяет. Синоптик хренов. Да боится она вставать. Тишины боится и пустоты вокруг. Пожалела я ее, раскрыла куст, а там внутри жизнь «ключом бьет». Вскочила она на ноги, забыла, что ползущая она, летать ей захотелось. Да жаль, рано ей еще в бабочки. Поползу, ой поползу, решилась она. Всех навещу, кого обидела, извинюсь, кому надо — помогу. А где же Заг? К нему первому пойду, виновата я перед ним. Ну что поделать, что некрасив он «очень», зато добрый . Приползла, запыхалась. Схватила она его за грудки и давай трясти, давай целовать в его пухлые щеки. Заг, как после контузии, молчит, только воздух ртом хватает.
Эй гуська, смотри не убей его лаской-то своей. Висит Заг ни живой ни мертвый, счастье из ушей выпадает, хватайте кто может.
Вот и думайте потом об одиночестве.
Пусть шумно и времени нет побыть одному. Пусть ты всем нужен и все нужны тебе…
Марина Магомедова