Книга «Акварель» проделала интересный путь, она вернула Владимира Додэ в Дагестан, в то время когда он молодым преподавателем приехал по распределению учительствовать в селение Кубачи. Художник и поэт Додэ прожил короткую, но яркую жизнь. Известный учёный Звездана Додэ подарила экземпляр книги своего отца нашему земляку археологу Рабадану Магомедову, и он предоставил их для печати «Серебряной стреле».
САЛАМ
Я тебя не целовал ни разу,
По ночам с тобою не бродил
И под звуки звонкого сааза
Нежной песни сердцу не дарил.
Отчего ж под старой шелковицей,
У арыка с тихою водой,
Ты решила вдруг остановиться,
Взглядом перекинуться со мной?
Отчего стремительнее пули
Вдруг взметнулась
Чернь твоих бровей,
Отчего глаза твои блеснули
Ясью электрических огней?
Отчего несмелою рукою
Мне кувшин с водою подала,
А потом с кувшином и водою
Мой покой и сердце отняла?
Я тебя не целовал ни разу,
Не бродил с тобою по ночам.
Отчего ж ты унесла мой разум,
Девушка по имени Салам?
ВЕЧЕР
Алыми пастозными мазками,
Лессируя дали облаками,
Солнце на хребтах писало вечер,
Плед туманный положив на плечи.
По ущельям двигаясь угрюмым,
Обнимала темнота вершины,
Походя на легендарных грумов,
На молитву звали муэдзины
На восток простертыми руками,
Голосами, жесткими как камень.
По крутым, по узеньким тропинкам
Проходили старые даргинки.
Шли молиться. Видели, наверно,
Как стоял у пропасти неверный
И смотрел подолгу вечерами
На закат печальными глазами.
Странным чувством
Каждый раз объяты,
Шли даргинки и глаза косили:
Чужеземец кланялся закату,
Тосковал неверный по России.
МАМЕДКАЛА
Стоял здесь поезд несколько минут —
На безлюдной
Запыленной станции,
Где нас друзья-товарищи не ждут
И сами мы как будто иностранцы.
Здесь добела уже накалены
Стены низких глинобитных хаток
И, верно, снятся о прохладе сны
Дремлющим карагачам лохматым.
Всё притаилось, всё вокруг молчит,
И вдруг — девчонка рядом со стеною.
— Скажи, как ехать нам на Кубачи?
Она в ответ качает головою.
Она совсем не понимает нас,
Она по-русски говорить не может.
Стоит и смотрит любопытством глаз,
И мы ее разглядываем тоже.
Но, спохватившись, машем ей рукой,
Она нас долгим взглядом провожает.
Идем мы с рюкзаками за спиной —
Русые весельчаки-волжане.
Идем мы в рев ишачьих голосов.
Нас под большой развесистой чинарой
Встречает гомон непонятных слов
Шумящего восточного базара.
Сидят в лохматых майках старики,
Сидят, пьют чай, перебирают четки.
Подвыпившие где-то пареньки
В пыли чечетку бьют не очень четко.
Их бубна звук заворожил совсем,
Они не могут враз остановиться.
По сходным ценам пожелавшим всем
Распродают торговки шелковицу.
Мы пробуем по-русски говорить.
О счастье! Здесь нас понимают все, но
Узнали мы: автобус надлежит
Нам с другом ждать
В пылище придорожной.
Мы со спины снимаем рюкзаки,
У ног готовы положить на кремни,
Но только что-то машут старики —
Ах, где-то есть турецкая харчевня!
Нам направленье на харчевню взять
И там, у сакли этой перепутной,
Мы вместе с солнцем будем ожидать
Автобуса или машин попутных.
ХАРЧЕВНЯ
Она стоит от станции вдали,
«Столовая» — на ней по-русски надпись.
Здесь продавцом по имени Али
Подаются шашлыки и сласти.
Проходят мимо трассы на Дербент
И дальше, на Баку, к Азербайджану,
Как будто нити кровеносных вен,
Пролегли они по Дагестану.
Тут ждут машин десятка два людей:
Женщина с огромною кастрюлей,
Четверо с приемником парней
У чайханы на солнце прикорнули.
Сюда подходят, говорят: — Салям.
Как будто бы спросонья кто-нибудь
Ответит вам: — Алейкум ассалям.
А при отъезде скажет:
— В добрый путь.
Время станет, если что-то ждешь,
А идет, так шагом черепашьим.
И Али нам предлагает борщ
Из пиалы с нагретой простоквашей.
С пиалами мы сидим в руках.
И Али с искрой в глазищах блудной
Говорит: автобус в Уркарах,
А оттуда снова на попутной.
Лицо Али похоже на арбуз
Или луну, и не сравнишь иначе.
Он сожалел и улыбался в ус,
Когда в руке протягивал нам сдачу.
Ну что ж, Али, она невелика.
Возьми ее, в кувшинчик свой запрячешь
(Наверно, есть такой у толстяка),
За то, что с нами мило посудачил.
— Ребята! Там машина в Уркарах,
Поторопитесь, уезжает скоро.
Мы рюкзаки хватаем второпях
И снова — в путь, в синеющие горы.
КУБАЧИ
— Смотри: аул вон там, на той горе.
Сейчас начнем с тобой петлять над бездной.
Сюда кончают ездить в ноябре,
Сюда машинам нет зимой проезда.
— Постой! А как же здесь народ живет?
Аул оторван от людей до лета?
— Им сбрасывает почту вертолет,
У них тут есть аэродромчик где-то.
— Вот мы и доставляем им сюда
Товаров разных и продуктов грузы.
Ты, парень, здесь услышишь иногда,
Что кубачинец — родственник француза.
Не знаю только, правда или нет,
Но говорят, что здесь французы были,
Что будто бы назад три сотни лет
Здесь горцы на французском говорили.
А в общем, всё теперь узнаешь сам,
Командировка у тебя приличная,
Побродишь по ущельям, по горам,
Изучишь кубачинские обычаи.
Ну что ж, давай, попутчик, по рукам,
Здесь пригодятся деньги,
спрячь подальше.
Я разгружусь и снова к облакам,
Вернуться надо в Уркарах пораньше.
Мне долго оставаться здесь нельзя,
А на пути обратном заезжайте…
Простились мы, как старые друзья,
Горячим по-мужски рукопожатьем.
* * *
Никогда не видев прежде моря,
Я в груди носил тоску по волнам,
Мне хотелось их коснуться скромно,
Грусть свою развеять на просторе.
И вдвоем со смуглой черноморкой,
Синеглазой, с русою косою,
Побродить песчаной полосою,
Поискать от радуги осколки.
Я увидел море после ночи,
Лишь проснулось утро на востоке.
Море было, как портовый докер,
Море было, как простой рабочий.
Море ровно, глубоко дышало,
Мерно грузы на плечах качало,
Подавало танкеры к причалам,
Корабли куда-то провожало.
Рыбаки спешили на работу,
Порт дымился
В грохоте и звоне.
В сине-голубом комбинезоне,
Море нефтью пахло,
Пахло потом.
ДЕВИЧЬЯ ПЕСНЯ
Герань на раскрытом окошке,
В рощице трель соловья,
Узкие стежки-дорожки, —
Счастливая юность моя.
Помню, как вечером лета
Мы повстречались с тобой,
Как ты играл до рассвета
Мягкой моею косой.
Жгучие черные очи,
Мне ли о вас не тужить!
Милый, люблю тебя очень
И не смогу позабыть.
Мыли жемчужные росы
Цветы на рассветном лугу,
Русые девичьи косы,
Душистое сено в стогу.
Ива к ручью наклонила
Тонкие ветки свои.
Снова я жду тебя, милый,
Там, где поют соловьи.
Пусть мне недобрые люди
Кинут обидный упрек.
Милый, мне горько не будет,
Как бы он ни был жесток.
Настежь открыто окошко,
Счастья в груди не тая,
Иду к тебе узкой дорожкой,
Счастливая юность моя.
Владимир Додэ | г. Ставрополь