Эти картины рождались с темой бесконечного и непрерывного света в нашей отдельно существующей во Вселенной жизни. Но ведь мы не одни? С другой стороны, какое нам дело до других – свет нужен нам. Ведь мы соединяем с этой энергией именно самих себя. Вспомните выражение «рассвет человечества», о закате говорить не будем. Но мой Солнечный герой – пилигрим, иногда человек, но определённо первый – солнечный ли, звёздный – луч. Когда появился сын, думалось: вот в моём доме и поселился свет. По глупости я стал считывать поступки сына и сравнивать с мифическим персонажем.
Солнечному герою
Я возвращался в дождь
Приятною прохладой.
И так вот жить и жить
На улицах земных.
Я осенью дышу…
И заскрипел мой «рафик»,
По лужам расплылись
Трёхзначные огни.
Всё возжелалось в бег,
И жители узнали,
Что кривизна ветвей
Изящна и близка.
Мне б так вот плыть и плыть,
Щекой к стеклу прижавшись.
Я тайный сибарит
С ответственным лицом.
Мой график терпит всё.
И то большое счастье –
Полнеба отхватить,
Зевнув на все такси.
Но кто мог порицать
Осеннее ненастье,
Серебряную пыль
И мой усталый вид.
Я возвращался в ночь
И не заметил,
Как
В темнеющей прохладе
Меня вдруг увозил
Проплывший моторолл.
Он исчезал спиной
Туда, где шлем сверкает,
Туда, где я дышал
Осеннею листвой.
Все возникали дни,
Похожие на замки,
Где удивлялся я
И удивлялись мной,
Туда, где Исмаил
Впервые скажет «папа»
И где меня так ждут,
Где мой уют и дом.
Я возвращаюсь в дождь
И знаю свое счастье:
Любимая жена и Солнечный герой.
Махачкала, 1998 г.
Но сегодня всё встало на места, у сына собственная многообещающая дорога, и это замечательно.
Но вот герой?! Он так и живёт во мне, среди графики моих линий, в нестройных строках стихов.
— Что же, старина, давай подстрижёмся под ноль – и на стражу ночи.
* * *
Это рассвет. Его тишину я приветствую холодными руками.
Серые всадники по склонам гор выползают и, сбрасывая тяжесть росы, делают немыслимо лёгкие прыжки в сиреневую свежесть. Да, тишина и нарастающий стук копыт в висках. Здесь, в Кавказских горах, Солнечный герой наедине с прожитым, с памятью, казалось бы, безвозвратно ушедшего. Но вот оно, осязаемо, живо и молодо! Всё оно гарцует в соседней седловине горы, там свет лучей открыл первое представление дня. Грандиозная картина прощания с ночью. Внизу темнота, и здесь та же темень, спящему сознанию ещё мерещатся звёзды, а вот вершины уже заражены восходящим светилом. Звенящая ти-ши-на и время раскаляют небо. Живое в ожидании света, его окончательного торжества приЗемления. Всё живо и молодо, кроме самого героя, его усталых глаз и осевшей на латах космической пыли.
Дорога была длинной. Если отметить фонарями проделанный странником путь, небо заиграет невиданным светом. Запущенные по реке времени, они приобретают краски тех стран и миров, мифы которых хранят сюжеты стражника ночного огня. Его называют Солнечным героем – за одеяние и блеск стрел в колчане, которыми он выстреливает в небо вперед идущему. Юному, полному надежд, страха, не познавшему предательства и измены, тяжести могильных камней и разрушенного крова, потери имени и исцеления, неженатому и незамужней, человеку, вперёд идущему, земному и инопланетному. Пароль для смены: зунзул чани, его отзыв: ацIу. Он сохраняет огонь, пока вы спите.
* * *
Мне моментально вспоминается лицо отца в шумной компании на кухне, где в задымлённом воздухе зала уже не слышно говорящих. В какой-то момент он разворачивался к столу, вытягивая кверху ладонь с зажатой между пальцами сигаретой, и громко произносил, обращаясь как бы к спорящему с ним, но уже ко всем: ацIу! И следом непоколебимое: ургу! Отец любил эти резкие перепады в настроении. Обращение это было к одному из друзей, но слушать должны были все. Слушать необходимо его, и его правда за столом весомее. В тех компаниях сотрудников НИАРА его фантазия не знала границ, а потом звучали новые записи Высоцкого, привезённые с живых выступлений в Москве. Теперь мне кажется странным, как это не лакское собрание физиков не переспрашивало значения слов. Всё было и так ясно.
* * *
Раскрытые глаза
В застывших окнах,
Беззвучная струна,
Упруга кисть,
И клавиш чёрных
выключатель тока,
В бокалах тонких
Недопитый твист…
Всё так случайно
происходит –
Осень.
Так хочется обнять –
во сне.
Пусть по большому счёту
всё идёт от Бога –
Погода формируется
во мне.
Так неподвижны облака и тучи,
Скучает в полутьме
попутный дождь.
Из твоего пальто
бредёт устало
Сто износивший лун
серебряный гонец.
Мне так приятно
подпереться в кухне –
Ты не услышишь
табуретки скрип –
И чашка кофе избежит
прохлады,
пока ты тихо спишь,
ты и малыш.
Махачкала, 1999 г.
И для вас всех должны быть понятными слова, сегодня звучащие на лакском языке:
зунзул чани – рассвет;
ацIу – подожди;
ургу – смотри.
Марат Гаджиев
