Н. С.
Не выдавай меня, волна,
Злым одеяниям тревоги,
Блеснувшие в Куре пироги
Плывут, скрывая имена.
Письмо для утренней горы
Лежит с ключом под половицей,
И в красном кирпиче пробиты
Для Дома переводов три окна.
Шаги на бег, а слово к песне,
У перехода книги в ряд,
В овальном зеркале вместился
Мтацминды черепичный джаз.
Сорвутся струны контрабаса
В вечерние стрижи-смычки,
В саду лунарии запахли,
А у Наташи — пироги.
|
Да, в июне лунники уже повисают слюдяными дисками, а в тот апрельский день они покрывали лужок перед домом Ирины Санадзе сиреневым цветом. Над ними распростёрлись цветущие ветви деревьев, и завершало картину — святое семейство на веранде: сёстры, братья, мамы, бабушки, тёти и один на всех дедушка Гиви. Сегодня он пожаловал без сыновей, но со своей супругой Дореджан (старшая сестра Ирины) и внуками. Гостей порядочно заждались. Чувствую свою вину, мы звонили и извинялись, торопили таксиста, снова звонили, уточняя адрес. |
Дом №28 на Давида Гареджели вновь и вновь потрясает нас своим гостеприимством. Белая скатерть заставлена едой. Пироги разрезаны, чай подан. Чай купеческий, тот самый, что требовала душа. Наташа, дочь Ирины, постаралась на славу. Вишнёвая начинка — тонкое тесто. Вот она где под горою — вишня, а я искал её по четвергам у Георгия Гарунова. А ещё, для гурманов, на столе творожник. Он режется Наташей персонально для каждого «Эх, раз, да еще раз / да еще много-много-много раз».
Только не подумай, дорогой читатель, что в дом на Давида Гареджели мы приезжаем исключительно поесть. Блюда здесь готовят отменные, и если бы я постигал секреты грузинской кухни, то в первую очередь обратился бы к Ирине Санадзе, но нет, здесь есть другое, присутствие в доме более важного и глубокого. Как тонко и мудро в семье воспитывают своих детей — на поэзии, музыке, живописи, песнях.
В тот вечер песня зазвучала тихо, не по заказу, в самый разгар чайной церемонии из соседней комнаты. Внучка Анна, будущий архитектор, а капелла исполняла английскую песенку. Английской она казалась вначале, а когда мы гуськом потянулись на голос и перестали болтать, стали слышны совсем другие мотивы. Что-то в песне указывало на соседний изумрудный остров. Анечка потом сказала, что это традиционная ирландская и шотландская песня «The Parting Glass».
Только спустя месяц я узнал, что эту песню поют в конце вечеринки, когда прощаются с друзьями и наливают «Прощальный бокал».
Справка:
Эта грустная и, в то же время, воодушевляющая песня была известна еще в начале семнадцатого столетия. Автор «The Parting Glass» неизвестен, поэтому композиция считается народной. Ее текст частично используется в прощальном стихотворении «Armstrong’s Goodnight». Оно было написано в 1605 году одним из Армстронгов, осужденных за убийство.
В конце восемнадцатого века песню часто издавали в печатном виде, и многие копии той поры сохранились в различных библиотеках. Нередко композицию называли «Goodnight and Joy Be with You All» (по последней строчке куплетов). Первой книгой, в которой упоминается «The Parting Glass», стала «Scots Musical Museum», датируемая 1803 годом. Позже шотландский скрипач Нил Гоу опубликовал ноты, подписав их таким комментарием: «Эта мелодия играется в конце всех праздничных танцев по всей Шотландии».
Толковать смысл песни «The Parting Glass» каждый волен по-своему, хотя очевидно, что она исполняется от лица компанейского мужчины, который вынужден – в силу неизвестных обстоятельств – уехать и оставить друзей.
Современная история «The Parting Glass» успешно развивается благодаря фолк-группе «The Clancy Brothers». Их вариант песни вошел в альбом «Come Fill You Glass with Us» (1959), состоящий из ирландских застольных песен.
Of all the money e’er I had,
I spent it in good company.
And all the harm I’ve ever done,
Alas! it was to none but me.
And all I’ve done for want of wit
To mem’ry now I can’t recall
So fill to me the parting glass
Good night and joy be with you all.
Все деньги, что были у меня,
Я потратил в доброй компании.
А весь вред, что я принес,
Увы, обратился лишь против меня.
И все, что по глупости я сотворил,
Теперь уже и не припомню.
Так налейте мне бокал на посошок,
Спокойной ночи и веселья всем.
Oh, all the comrades e’er I had,
They’re sorry for my going away,
And all the sweethearts e’er I had,
They’d wish me one more day to stay,
But since it falls unto my lot,
That I should rise and you should not,
I gently rise and softly call,
That I should go and you should not,
Good night and joy be with you all.
О, все мои друзья
Сожалеют, что я уезжаю,
А все мои возлюбленные
Хотят, чтобы я остался
еще хоть на денек.
Но раз уж мне выпал жребий
Уходить, а вам оставаться,
Я спокойно встану и тихо заявлю,
Что мне нужно идти, а вам нет.
Спокойной ночи и веселья всем.
A man may drink and not be drunk,
A man may fight and not be slain,
A man may court a pretty girl,
And perhaps be welcomed back again,
But since it has so ought to be,
By a time to rise and a time to fall,
Come fill to me the parting glass,
Goodnight and joy be with you all,
Goodnight and joy be with you all.
Мужчина может пить и не пьянеть,
Мужчина может сражаться
и уцелеть,
Мужчина может ухаживать
за прелестной девушкой,
И его, возможно,
будут с нетерпением
ждать назад.
Но раз уж сужден
Временами подниматься
и временами падать,
Давайте, налейте мне бокал
на посошок.
Спокойной ночи и веселья всем.
Спокойной ночи и веселья всем.
Марат Гаджиев
