Абдул Ибрагимов, таксист, 1970-е годы

— Я со второго магала, учился в третьей школе, она называлась Ленинской. В магале все друг друга знали, жили как одна семья, можно было зайти в любой дом. Мы, дети, так и бега- ли из одного дома в другой. Если что-то происходило – об этом сразу же узнавал весь магал.

Помню, как мы отмечали Ашуру (Шахсей-вахсей, день поминовения имама Хусейна у шиитов. – Авт.). Ее и сейчас отмечают, но при коммунистах праздник был под запретом, особенно для школьников. В этот день проходят шествия, от какого-нибудь дома в мечеть несут улям – это такой шест с металлической рукой на конце. Это рука имама Али. В этом доме должны накормить всех людей, потом женщины повязывают на улям новые платки и начинается шествие. Люди бьют себя цепями, делают надрезы кинжалом на затылке, чтобы кровь пошла. А перед этим бывает детский Шахсей-вахсей, на азербайджанском — ушагатели.

Маленьким детям тоже кровь пускают, только на лбу. Специалисты бритвочкой надрез делают, а матери белым материалом вытирают и хранят эту ткань.

В детстве, помню, в этот день возле мечетей дежурили учителя, и если видели, что туда зашел ученик, назавтра его вызывали к директору на воспитательную беседу.

Помню, как в конце 60-х — в 70-е годы, когда открыли выезд в Израиль, стали уезжать первые евреи. Говорили, что Брежнев отпустил их, потому что он чем-то болел и его лечили в израильской клинике. Мол, после этого он дал добро на эмиграцию, такой слух был. А больше никого за границу не выпускали. Тогда у нас много одноклассников уехали. Помню, не хотелось с друзьями расставаться… Но многие продавали имущество, дома и уезжали.

Дербентские мальчишки играли в лянгу, в кулек — это когда банку из-под сгущенного молока ставили и, как в городках, палками сбивали с разных линий и продвигались вперед. Очень популярна среди мальчишек была игра в чилинагач – тоже надо было сбивать палкой другую палку в лунке. А девочки скакали через веревку или в классики играли. Еще мы в футбол играли, из рогатки стреляли. В кино ходили в кинотеатр «Родина». Правда, на вечерние сеансы нас не пускали, но мы все равно находили лазейки, через забор, через крышу туалета. Сторож, бывало, нас видел, но делал вид, что не заметил.

Когда привозили индийский фильм, у нас бывал неописуемый ажиотаж. Возле кассы не протолкнешься, взрослые парни брали маленьких и кидали поверх толпы к окошку кассы, прямо на головы. Помню, ходили на «Господин 420», «Рам и Шам», «Зита и Гита». Гремели они у нас. Преступления и тогда совершали, но не беспредельничали, все решали по совести. Помню, на Буйнакской знакомые ребята ограбили ювелирный магазин.

Потом их поймали, осудили, милиция работала четко. И дрались тогда по делу — за клевету, оскорбление. Лежачего не били, это считалось стыдно, не по-мужски. Не было такого, чтоб двое подрались, а третий вмешался, это не допускалось, не по чести. Или чтоб проигравший пошел и толпу привел, как сейчас. Воспитание было другое.

За дровами мы ходили в лес, собирали там боярышник, дикий лук для чуду, да все съедобное. Выше, над Нарын-калой, есть еще одна крепость, небольшая, типа сторожевой башни, мы туда в детстве часто ходили. По пещерам лазили, в одной с потолка висели сталактиты кирпичного цвета, а на полу вода. Далеко заходить в нее мы не решались, ломали себе эти сосульки, они такие красивые. Каждое лето меня на каникулы отправляли к дедушке Абдулле в Дюбек, у него было две жены, они все вместе жили в одном доме, и за мной смотрели сразу две бабушки. И до самой смерти, кстати, все нормально общались и не делали различия между детьми от разных жен.

Раньше наш город такой грязный не был. Мы по детству сами убирали улицы, подметали, следили за уборкой мусора. Баки мусорные везде стояли, специальные машины поливали дороги и тротуары, зелени было много. И высокое начальство себя иначе вело. Спокойно, без охраны по базару ходили, в чайхане сидели, с людьми общались.

Один раз, говорят, мимо Дербента проезжал Хрущев, возвращался из Баку, по-моему. Так наши закидали его вагон кукурузой, недовольны были этой «царицей полей». Но, может быть, это просто слухи. Знаете, какая это вещь – слухи? Я вот недавно вез одного пассажира из района, и он мне сказал, что в тех могилах, которые у нас на Мамедбекова весной раскопали, нашли скелеты трехметровых людей. Вот откуда эти слухи берутся?

Еще мы с мальчишками ходили в парк на карусели, часто на море пропадали. Раньше на море можно было взять деревянные лодки напрокат. Это было любимое занятие.

На Новруз много стреляли, даже больше, чем сейчас на Новый год. Дети делали «поджигалки» — трубки крепились на древке, туда забивался порох, как в старинные кремниевые ружья, сверху бумага, и из них стреляли. Бывало, они в руках взрывались, но обходилось без увечий. А звук получался громкий.

Отец мой работал в школе учителем, а мать никогда не работала. В семье было шестеро детей, это раньше считалось вполне нормально, у других и больше было. Вещи переходили от старшего к младшему, пока не износятся. Где-то в классе шестом мне купили коньки, я от радости чуть не прыгал. Это дорогое удовольствие было, рублей пять или шесть, и я долго просил об этом подарке. Раньше зимы тут были на-стоящие. Катались прямо на улице, грузовик проедет — уже скользко. В хоккей играли. Клюшки сами делали, гвоздиком изоленту прибьешь, намотаешь, но все равно надолго ее не хватало. Коньки у всех разные были, кто-то деревянные делал. Мои коньки тогда крутые считались, с черными ботинками на шнуровке. Их покупали на вырост: первый год надеваешь с шерстяными носками, второй — без, а на третий они уже малы, как-нибудь натянешь ненадолго, сколько выдержишь, снимаешь — кости болят.

Летом мы, школьники, шли на соковый завод, устраивались на работу — сбивать ящики для помидоров. К концу месяца нам давали где-то рублей 35 — 40. На эти деньги заказывали себе брюки у портного, тогда в моде были клеш, колокола. Где-то 15 рублей это стоило вместе с материалом. Считалось, что клеш должен полностью накрывать ботинок, вместе с носком, но я чуть поуже себе делал, а были такие фанаты, кто еще шире заказывал. Такая мода была. Прически тоже длинные носили, но мне отец не позволял, он насчет этого строгий был, всегда стриг меня коротко.

В городе тогда было всего три автобусных маршрута — 1, 2, 3.

«Единица» связывала магалы с нижней частью. Сегодня никому в голову не придет сесть в автобус, чтобы пройти от центра до магала, а тогда почему-то все считали сво-им долгом сесть в этот автобус. В час пик на остановке была толпа, автобус ехал перегруженный, с открытыми дверями, откуда свисали пассажиры. Помню, на автобусах были надписи: «Сделан из металлолома, собранного учащимися такой-то школы».

Возле железнодорожного вокзала было кафе, мы туда ходили пить сок, лимонад и пепси-колу. Да, была у нас пепси-кола, по рублю за бутылку. Вообще, в Дербенте было много того, чего в стране не встречалось. Это уехавшие евреи поставляли нам импорт из Израиля, не знаю, контрабанда это была или что, но привозили оттуда разные вещи: посуду, одежду, белье, занавески, «Мальборо». И пепси-колу настоящую.

Рубрику ведет Светлана Анохина

Всех, кто помнит Дербент прежним, всех, у кого богатые семейные фотоархивы, просим о помощи! Наши адреса и телефоны:

mk.ksana@mail.ru +7 (988)291 59 82 (Светлана Анохина) и klaretta0310@rambler.ru +7 (988)293 40 37 (Анна Гаджиева).