Ролик был прекрасный, более того, ролик был непривычный. И Дербент, откуда я только что приехала, вдруг показался таким милым, таким солнечным, что хоть прямо бери и возвращайся. Мультяшные яркие картинки были чем-то совершенно новым для нашей республики, где «легкость» и «игра» синонимы «неуважения». Каспий у нас непременно седой, горы – величественные, а над нашими головами никогда не летают грачи и вороны. Исключительно орлы. И вот в этот безвоздушный мирок затверженного благоговения и высокого стиля вдруг вторгается некто, рисует наши древние крепости похожими на детские игрушки и расцвечивает их кружочками, треугольниками и волнистыми разными линиями. Такого у нас не прощают. Можно покалечить эту крепостную стену, встроив в нее ларек, можно разрушить древнюю башню и сложить из камней коровник, можно сливать в Каспий отходы, но говорить о них, писать, танцевать и рисовать только с придыханием. «Съедят Зайку!» — ахнула я и поспешила записать ее, пока не съели.
* * *
— Да мне уже писали про несерьезный подход. Что там еще было? Легковесность, кажется. Мол, где же тут старина, седина веков и древняя наша культура? Я не знаю, если мы делаем праздник, то не нужна эта звериная серьезность — надо подать все весело и интересно. Даже этот проект я делала не потому, что так уж люблю Дербент, а потому что праздник, потому что это можно сделать клево, потому что это можно сделать как-то необычно. Встряхнуть этот город, как старый ковер — драгоценный, но пыльный. Встряхнуть и всю эту его яркость вытащить! Мне кто-то сказал, дескать, клевый ролик, но кораблики вообще не оттуда, что кораблики — это вообще не Дагестан. Ну почему? Есть ведь море, а почему бы там не плавать корабликам? Ведь можно же поиграть! Для меня очень важно, чтоб была игра, чтобы было весело, смешно, живо.
У нас в семье много шутили, был такой тон принят. На любые темы. Дедушка был таким коммунистом, ходил в кожаном плаще, все дела… Ну, может, не коммунистом, но почему-то мы, дети, считали, что коммунист, раз ходит в плаще. Мы считали, что он какой-то там чекист. На самом деле он был заведующим магазином в Кубачи. Под старость лет он вдруг неожиданно стал делать намаз. И когда папу спрашивали: "Где дедушка?", он отмахивался: "Э! На переговорах, место себе вымаливает, не мешайте». У нас было принято к этому легко относиться. И когда меня спрашивают: "Ты как думаешь, куда после смерти попадешь?», я отвечаю: "Хочу туда, где папа".
У нас в Кубачи принято, чтоб отдельная стена была со старинными тарелками. И папа очень любил старинные вещи, хорошо во всем этом разбирался, тарелки собирал всю жизнь. Мама с ним по молодости очень ссорилась: денег было мало, а он покупал какие-то черепки. Мы с детства знали, что вот голубые тарелки висят — они иранские, дорогие, а зеленые, которые подешевле, — дагестанские. А отдельно висела еще одна, она называлась… ну, в дословном переводе «коровья тарелка». Папа говорил, что оттуда давали корове слизывать соль. То есть, почти бросовая вещь, не старинная, не персидская, не иранская, она у кубачинцев не ценится, висит отдельно. Я всегда ее очень любила, она очень красивая, но привыкла пренебрежительно о ней. К нам раз кто-то пришел посторонний, говорит: "Какая у вас потрясающая тарелка!" И я ему: "Да что там, это же коровья тарелка". А оказалось, что это испикская керамика.
В 18 лет, даже не закончив худучилище, я вышла замуж. Очень глупо все получилось. Родители никогда бы меня насильно не отдали, но я была очень правильной. Мне уже многие говорили, мол, сколько можно отказывать, у тебя сестра следом, надо ей дать дорогу. Тут пришли сватать, и я решила поступить умно: сразу не отказывать, мол, надо познакомиться, посмотреть, подойдем ли друг другу. Сваты сказали: "О,кей, но это вот колечко пусть у вас полежит". А это Кубачи: утром они пришли, а к вечеру все с ело говорило о том, что я засватана. Все село было в гостях у папы — обмывали. Я со слезами сидела и твердила маме: "Это вообще не мой человек!" Мама отвечала: "Так отдавай кольцо!" А я ей: "Стыдно. Как папа всем в глаза смотреть будет?!"
И вот я прожила замужем в Дербенте 10 лет. Не жила, а спала. Потому что дура. Ну, ведь не обижает, хороший, просто не мой человек, а это вроде не причина, чтоб уйти. Потом ребенок появился, и на него отвлеклась. Потом решила второго завести, но не сложилось. Опять отвлеклась. А потом — раз! — и ушла. Одним махом. Мама меня приняла без вопросов. Но к ней стали ходить и говорить: "Верни дочку на место. Муж не пьет, не бьет, деньги дает. Что тебе еще надо? Верни на место!" А мама им: "Так я, наверное, лучше знаю, что и зачем". И вот правда: я никогда ни на минуту, ни на секунду не пожалела.
Еще живя в Дербенте, я как-то набрела на сайт Британки. Ну, Британской школы дизайна. Там даже "ЖЖ" был, куда студенты сбрасывали работы и кураторы им что-то писали, оценивали. Я в этот "ЖЖ" с головой уходила, стала фанатом всего этого. Посмотрела цены – ой, блин! 70 тысяч семестр, все обучение 300 — 400 тысяч стоит. К тому же, это Москва, а я в Дербенте. И глубоко замужем. То есть, вообще забудь и не это самое. Потом как-то все завертелось: я развелась, приехала обратно в Махачкалу и стала искать работу. В рекламное агентство попала случайно. Увидела объявление, что требуются менеджеры. Пришла. Шеф узнал, что у меня художественное образование и спросил: "Почему менеджером, а не дизайнером?" А я компьютер даже толком включать не умела! Шеф посадил меня, сказал: "Вот мышка, вот программа Word, а вот и заказчик, сделай ему визитку". Бросили как котенка — плыви или тони. Надо бы ее найти — прекрасная была первая моя визитка «Мастер боевого самбо», без слез не взглянешь. Три года я там проработала, а потом поняла, что надо куда-то расти. У меня сестра и брат были в то время в Москве, и многие меня спрашивали: "А ты что здесь сидишь?" Я отвечала, мол, кому там нужна, мне уже много лет и вообще. А потом решилась.
Вот в 31 год я оставила ребенка на маму и уехала в Москву. Даже не увольнялась — была уверена, что работу не найду. И нашла через неделю. Все очень смешно получилось. Я выложила резюме, а там был указан мой номер ICQ. Утром проснулась, а мне в «аське» пишут: "Ищете работу?" Я думала, спам какой-то и грубо так ответила: "А вам что за дело?" Оказалось, книжное издательство. Там я поработала три месяца, а потом нашла нынешнюю свою работу в издательском доме "МедиаЛайн". И вот я прихожу на эту новую работу, и выясняется, что в соседнем здании находится британская моя мечта — British Higher School of Art & Design. Ну это невероятно просто! Какая-то фантастика! И раз так, раз фантастика, то я решила попробовать поступить. Понесла свое ярчайшее портфолио! Куратор курса поглядел и говорит: "Ну, как вам сказать, девушка? Вам вообще не сюда". Я ведь шла, чтоб меня научили быть дизайнером, а там курс, где из уже опытных дизайнеров делают арт-директоров. До сих пор не знаю, почему меня взяли. Но взяли. Я сейчас понимаю, что много всяких тараканов в голове мне мешали. Как много занятий я пропускала просто потому, что мне казалось, что моя домашняя работа недостаточно хороша и это стыдно показывать преподавателям.
Мой куратор Леонид, а он на самом деле довольно строгий куратор, однажды сказал: "Заира, выдохни уже. Почему ты все делаешь с таким надрывом? Делай с любовью, делай с интересом. Британка — это вообще не про оценки, Британка — это про свободу, про творчество. Я же на тебя никогда не давил". "Да, не давил, я сама с этим прекрасно справлялась", — ответила я ему. И это действительно так! Я уже поступила, но меня все время трясло: я будто ждала, что сейчас все всё поймут и меня выгонят как самозванку. Мои однокурсники с кураторами болтали, выходили с ними покурить, а я даже подойти, что-то спросить не могла. Ведь надо будет как-то с ними беседовать, а я же такая глупая, дура.
С моим комплексом отличницы мне было дико сложно. Та же дипломная, например. У меня уже все почти готово было, но я не успевала кое-чего доделать.
Меня спрашивает куратор: "А может быть, перенести на следующий год?" А мне казалось, что это дичайший провал. У меня была просто истерика! Сын, который на тот момент уже был со мной в Москве, спросил меня: "Что ты плачешь?" Говорю: "Я диплом не защищаю в этом году". "А что за это будет?" И я думаю: "А правда, что будет, если я защищусь через год? Меня кто-то накажет? Оштрафует, уволит, поставит в угол?"
Чаще всего я понимаю, что именно мне мешало, когда от этого освобождаюсь. И это барьеры, которые я сама себе возвела. Оглядываюсь назад, говорю себе: "Ты идиотка! Ну как ты могла десять лет прожить в этом глупом браке?! Что тебе мешало весело учиться? Зачем всегда шла на занятия, как на войну?!" В том же худучилище в Махачкале у меня разве была какая-то студенческая жизнь? Причем родители не запрещали ничего, а папа вообще очень мягкий был. И я видела мамины студенческие фотографии, где они молодые, веселые, смеются.
А я жила как мышь — всегда испуг, всегда оглядка на кого-то: а вдруг что-то скажут, а вдруг замуж не возьмут. Я вот сейчас приехала, и мне рассказывают о сайте дагестанском, куда фотографии вывешивают разных девушек, якобы они "гулящие". Мама стала возмущаться. А ей говорят, мол, эти же девушки не просто так туда попали, вот твоей же дочери там нет. Я сижу и понимаю, что мне вот совершенно по барабану, есть я там или нет и что обо мне говорят! А ведь лет пять назад это для меня было очень важно.
Моя сестра считает, что Москва холодный город, где никому ни до кого нет дела. Но меня это устраивает. Меня не устраивает другой вариант: когда всем есть дело до всех. Я когда в Дагестане работала в школе, слушала эти разговоры в учительской и думала: "Ну зачем вам надо, что чья-то двоюродная сестра там с кем-то, что кто-то на кого-то посмотрел и что-то там сказал?! Ну зачем вам на это тратить жизнь?!"
Не знаю, кто с нами это все сделал. Сами, наверное. Мама всю жизнь нам говорила: "Кого бы вы ни привели, я никогда не буду против — чтоб вы потом меня всю жизнь не осуждали, что я отдала вас за нелюбимого". Но мы с детства усвоили, что в Кубачи выходят замуж только за своих, и просто не рассматривали другие варианты. Среди девчонок шли разговоры: "Вот из той семьи девочка вышла замуж не за кубачинца", а говорилось все это с осуждением. А вот если ты благополучно вышла замуж за кубачинца, то, значит, молодец, значит, тебя правильно воспитали. И мы все стремились быть молодцами. Зачем? Не знаю даже. Мне так хотелось понравиться, мне так хотелось быть хорошей. Но у меня все время бывали какие-то мелкие формы протеста. Смешные. Скажем, свекровь пыталась на меня надеть золото: "Ну ты же наша невестка! Люди скажут, что у тебя нет золота". А я снимала это золото, надевала шнурок с какой-нибудь там штучкой, чем приводила ее в тихую ярость. Мне было 18, что с меня взять.
Заметила за собой, что, говоря о Дагестане в Москве, я беру какой-то оправдывающийся тон: да нет, там не так страшно, там нормальные люди. И даже то, что для диплома я выбрала Дербент, тоже немножко знак протеста. У меня получилась смешная защита. Нас учили, что если мы делаем рекламу или какой-то еще продукт, то надо из целевой аудитории выбирать ядро и в него метить. Я выбрала молодежь. И в начале моей презентации есть такие абстрактные Таня и Ваня — юные, оба в шортиках, им интересна страна и какие-то ее регионы. И сам ролик был прогулкой Тани и Вани по Дербенту, город их глазами — яркий, прикольный. Но ролик потом шел, а вначале было что-то вроде обозначения задачи. Я нашла разные фотографии Дербента — дети бегают, какой-то чувак чинит «КамАЗ», — и их использовала в презентации. Мол, глядите, у нас и крепость эта прекрасная. А потом на экране появляется большая надпись: «Но есть одна проблема!», а дальше фотография — сидят старички такие хмурые и подпись к фото: «Мы не интересны молодежи. К нам не ездят». Зал поржал. Ну смешно же: сидят старички, грустят по молодежи.
Когда я писала у себя в блоге посты про папу, про наш родной дом, еще про что-то дагестанское, Леонид, наш куратор, всегда лайкал эти, как он их называл, всхлипы. Раз остановил меня в коридоре и говорит: "Ты так клево пишешь. Я думаю, ты должна написать о своем отце, о селе, это же все так интересно". Я ему ответила: "Да ладно. Когда вы меня хвалите за это, мне кажется, что вы хотите сказать «Вон из дизайна! Иди чем-то другим займись»". Он говорит: "Заира, ты больная. Я просто тебя похвалил. Почему ты все время в стойке, всегда готова защищаться, оправдываться?" Он меня тогда заставил задуматься. Я поняла, что сама себя записала в коровьи тарелки.
Я еще толком не знаю, где хочу жить. В принципе, пока меня Москва устраивает. С другой стороны, я нигде не была. Я хочу много чего посмотреть, теперь это не стыдно. Я поняла, сколько есть возможностей, сколько в тебе самом сил, если ты себя сам не запугиваешь. Сейчас расскажу важное. Это была ночь, я сидела перед ноутом и вижу, что Леонид обновил свою страницу «Фейсбука» и на обложке этой страницы теперь висит моя работа. Я просто завизжала! Это было невозможно, немыслимо! Феерия какая-то! Когда я, несчастная тихая мышь, сидела в Дербенте, читала "ЖЖ" этой Британки, разве поверила бы, что очень скоро поступлю туда, что защищу диплом, что куратор будет меня хвалить? Да никогда! И никто бы не поверил. А сейчас все сбывается. И все это я сделала сама.
Записала Светлана Анохина
