Первые мои детские воспоминания – это стройка. Родители строили новый дом на Махачкалинской улице на окраине Дербента. Сначала домик был совсем небольшой, но семья увеличивалась, и папе пришлось пристроить новые комнаты и расширить двор. Кроме родителей и нас, 9 детей, в доме всегда было полно гостей и родственников, они приезжали в Дербент учиться и жили у нас по несколько лет.
Мама с папой переехали в Дербент из села Худуц Дахадаевского района в 50-е, наверное, вслед за дедушкой Алиханом, он тут сторожем в какой-то строительной организации работал. Дедушка ходил в сталинском френче, галифе, высоких хромовых сапогах и курил папиросы с мундштуком. Папа устроился сопровождающим на почте, а мама нянечкой в интернате на Приморской улице, недалеко от дома.
Когда в семье много детей – это хорошо. Во-первых, старшие помогали младшим делать «домашку», во-вторых, было весело. Обязанности мы распределяли так — братья кололи дрова, а девочки помогали маме с обедом. Чаще всего лепились курзе. Одной маме, конечно, не справиться, но нас, дочек, было четверо, и вместе мы как-то быстро управлялись. Зимой главной в доме становилась печка, она была встроена прямо в стену, и ночью все ложились так, чтобы поближе к этой стене.
Перед большими праздниками мама ездила в Махачкалу за обновками. Сядет утром на электричку, а вечером возвращается. Так мы ее ждали! Вот приходит, у нее в сумках свертки, знаете, из такой плотной серой бумаги, а мы прямо подпрыгиваем от нетерпения. Вот она начинает вытаскивать сверток за свертком, и мне достается изумительное сатиновое платье кораллового цвета, и в тон к нему лаковые босоножки. А другим сестрам – другие, не менее прекрасные. Не знаю, как у мамы это получалось, но она так умела подобрать каждой платье по вкусу, что ни зависти, ни желания утащить наряд у сестры я не помню. Всем угождала и любила, когда мы были нарядными в праздники.
Улица раньше была намного шире теперешней, и детворы на ней много. Мы играли в «7 крышек», казаков-разбойников, волейбол. Старые жестяные крышки от солений и варенья находили на улице или утаскивали из дома, из них сооружали башенку, затем нужно было сбить это строение камнем и потом успеть собрать башенку снова.
За железной дорогой, где сейчас сплошь дома, раньше были огороды, а за ними бескрайние, как нам казалось, виноградники с очень вкусным виноградом. В конце сезона нас туда пускали и разрешали собирать виноград для себя, сколько влезет. Это, наверное, самое счастливое время было. Через эти сады мы с подружками ходили в свою 19-ю школу, это совсем не так близко, но другой школы поблизости не имелось. Зимой все тропинки были занесены снегом, и мы лезли прямо по сугробам.
Меня вот спрашивают, как вы живете рядом с железной дорогой, не мешает, не страшно? Не знаю. Мы привыкли, что она есть, что она так близко – прямо перед домом. В детстве поезда часто ходили, и мы, как услышим, сразу бежим, чтобы помахать им. Пассажирские, скорые, все они неслись куда-то далеко, мы успевали разглядеть только мелькающие лица и позавидовать тому, что среди пассажиров такие же дети, как и мы. Хотелось запрыгнуть на подножку и ехать, ехать, неизвестно куда, к другим местам, людям. И солдаты из открытых вагонов махали нам в ответ и улыбались.
Ну а мальчишки, те были посмелей, они цеплялись за товарняки и катались до соседних станций и обратно. Тогда еще не было высоковольтных линий, и они бегали по крышам вагонов на глазах у всех. Озорные были и отчаянные, но ни с кем ничего не случилось.
Эту дорогу мы ежедневно переходили как минимум два раза: когда в школу шли и когда возвращались. А если товарняки останавливались и перекрывали проход, пролезали под вагонами. Обычное для нас дело было, никого не смущало даже. Хотя лет 25 назад совсем маленькая девочка заползла на насыпь, маму хотела догнать, и… Тогда ведь поезда ходили гораздо чаще, чем теперь.
С железной дорогой связано и самое страшное воспоминание детства – когда погиб папа. Он шел на работу, переходил через пути там, где СМУ-6. Один поезд проехал, он стал переходить, и у него нога застряла. А тут скорый поезд, который в 10 утра всегда проходил. Я тогда училась в седьмом классе, соседские мальчики зашли прямо на урок и сказали. Я не хотела верить, думала, он еще живой. Но нет. В один день закончилось детство. Но мама и старшие братья, которые учились и работали, не давали нам почувствовать себя ущемленными в чем-то.
Кстати, здесь, недалеко от нас, железнодорожный тупик, где вагоны разгружали. С пшеницей, с конфетами, с мебелью, да с чем угодно. Мы там все время крутились, ведь когда вагоны с пшеницей открывали и перегружали ее, на землю сыпалось зерно. Мы карманы набьем и домой, курочек кормить. Главное, маме не попасться на глаза, а то заругает. Она на этот счет строгая была, чужое брать не позволяла.
За нашим садом, если идти переулками, можно выйти к берегу моря. Не на пляж, а так, в тихое чистое место. Сюда мы ходили купаться. Брали с собой хлеб с сыром, помидоры, огурцы, соль в спичечной коробке и холодный компотик в банке. Правда, лет с девяти я боялась подходить к морю, после того как меня чуть не унесло огромной волной. Позже, когда выросла, внезапно полюбила его и плавать сама стала, никто не учил даже.
Летними вечерами на столбе у каждого дома загоралась лампочка, и соседи собирались у кого-нибудь во дворе, ставили стол, разговаривали и пили чай. Потом начинались игры. Лото – ставили на кон какую-то мелочь, входили в азарт, проигрывали. Среди всех традиционных названий почему-то «51» называли по-азербайджански – алибир. В шеш-беш, шахматы играли мужчины, а мой брат Шамхал организовывал настоящие турниры. У нас были бильярдный и теннисный столы, турник, около которого собирались все мальчишки с окрестных дворов, человек 10. Другой мой брат, Осман, отлично делал «солнце» на турнике, на зависть соседским пацанам.
Мальчишки были сплоченными не только в играх. Иногда собирались и шли на разборки с интернатскими. А мама за все драки и разборки на улице ругала нас и никогда не оправдывала перед другими.
Но больше игр я с детства любила готовить. У нас тут по соседству две азербайджанские семьи, Тильпаровы и Исмаиловы, я бегала к ним и училась делать настоящую долму, причем у каждой хозяйки приправы были разные. Добавишь одну травку, один вкус, положишь другую – иной. Особенно любили у нас «адава» – смесь пяти трав, там корица, мята и другие. Ну, и виноградники рядом, и листьев молоденьких, нежных можно брать сколько надо.
В наш микрорайон, который назывался «район мехколонны», ездил только автобус «тройка». Старенькие автобусы всегда проходили мимо нашего дома забитыми пассажирами под завязку. Маршрут был популярным, потому что кончался на Верхнем базаре. Там в автобусе всегда сидела кондукторша, такая, знаете, полная, с коричневой сумкой через плечо, волосы в дулю собраны и губы тонкие, но ярко-ярко накрашены малиновой помадой. Я ее боялась, у нее всегда было злое лицо.
Метрах в 30 от дома раньше была птицефабрика. В инкубаторе пищали и копошились сотни маленьких цыплят, мы часто бегали на них поглазеть. Такие смешные желтенькие комочки. Цыплят продавали, но мы не могли их купить, потому что наши дворовые кошки их бы сразу оприходовали. Жалко было бы потом.
Раньше на весь поселок один магазин был. И все жители под утро стекались к магазину, ставили на прилавок банки и ждали, когда привезут молоко, кефир, хлеб. А на рынок мы ходили за мясом и овощами с плетеной корзиной, так в Дербенте принято было, чтоб корзина. Еще на рынке продавали лаваши, испеченные в тандырах. Мужчины с сумками не ходили, а клали покупки в большие бумажные пакеты. Вот один сосед у нас был, дядя Нурутдин Пашаев, у него тоже большая семья была, много детей. Кажется, он работал на ковровой базе. Помню, как он возвращался домой, а у него под мышками два таких пакета, в одном хлеб, в другом – большой арбуз. И на голове каракулевая папаха, кажется, даже летом.
В Дербенте народ мягче и добрее, чем в других городах. А наш район еще и удивительно простой. Двери и ворота не закрывались даже на ночь, а летом, когда жарко, мы вповалку спали в саду, на большой старой кровати. Не боялись никого, кроме комаров, от них ближе к полуночи сбегали в дом, хоть там и душно. Сейчас тут все совсем по-другому. А может, просто детство прошло.
Рубрику ведет
Светлана АНОХИНА