На фоне событий Кавказской войны 1817 — 1864 годов заслуживает внимания необычная история жизни старшего сына Шамиля Джемаль ад-Дина.
(Продолжение. Начало в №20).
В фондах РГВИА имеются тексты, по крайней мере, двух писем кадета Шамиля к своему отцу. В датированном 29 июля 1845 года, между прочим, говорится, что «…Я… нахожусь в воспитательном заведении… Государя Императора. В этом же заведении воспитываются почти все генеральские дети, со мною здесь хорошо обращается начальство, и ни в чем моего достоинства не унижают»; что все обряды магометанской веры он исполняет, как исполнял дома, ибо по приказанию императора их обучает мулла.
Послание было вручено одному из депутатов горских обществ, приехавших в Петербург летом 1845 г. для выражения благодарности русскому императору за заботу об их народах. Это был штабс-капитан Казмагомет Дударов, являвшийся приставом горских народов Владикавказского округа. Поручику фельдъегерского корпуса Александру Петровичу Иностранцеву было приказано забрать у депутата письмо и представить его военному инструктору.
4 июля 1845 года директор Канцелярии военного министерства генерал Николай Николаевич Анненков писал: «Если… означенное письмо еще не отдано, то Его Сиятельство (гр. А. И. Чернышев) изволил приказать, дабы внушено было горцам, ловким образом, при разговорах с ними, что они решительно не могут, не испросив позволения здешнего начальства, доставить это письмо или исполнить какие-либо поручения от шамилева сына».
После того как письмо было получено, царь распорядился отправить его Шамилю по официальным каналам, через главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом генерала Михаила Семёновича Воронцова, «если нет к тому препятствий». В Тифлис письмо было отправлено 21 июля 1845 г. А 15 ноября 1847 г. все тот же генерал Н. Н. Анненков сообщал А. И. Чернышеву об отсутствии сведений о том, доставлено ли письмо Джемаль ад-Дина его отцу.
С 1834 г. существовала введенная царем практика, в соответствии с которой, специально назначенные офицеры лейб-гвардии кавказского полуэскадрона раз в неделю (позже – раз в две недели) приходили в кадетские корпуса и разговаривали с воспитанниками из горцев на их родном языке, чтобы последние его не забывали. Летом же 1846 года великий князь Михаил Павлович, как было сказано в специальном докладе, «…находя, что ныне за введением в военно-учебных заведениях, в коих воспитываются горцы, систематического обучения их религии на природном их языке, воспитанники сии не имеют уже недостатка в упражнении в разговорах на сем языке, изволил полагать командирование в заведение чинов Л. Г. Кавказского-Горского полуэскадрона отменить, предоставив им посещать своих единоверцев, когда они сами того пожелают». Предположение это было утверждено Николаем I 31 июля того же года.
4 ноября 1847 года Джемаль ад-Дином было написано еще одно письмо отцу:
«В продолжении 8-ми лет нашей разлуки я не имею никакого известия об Вас и матушке, не знаю, к чему приписать ваше молчание: неужели Вы забыли того, который ежеминутно вспоминает и молит Всевышнего о сохранении здоровья вашего: поверьте, любезный батюшка, что молчание Ваше сильно огорчает и беспокоит меня, и даже служит причиною, что я не могу учиться так, как бы следовало, при всех тех средствах, какие я имею по милости МОНАРХА [так выделено в тексте письма] Русского, который печется об нас как об собственных детях своих.
Я воспитываюсь в 1-м Кадетском Корпусе, и представьте себе наше счастие, дети Государя Великие Князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич каждый день, во время лагеря, бывают у нас и вместе с нами обучаются фронту, вообще все попечения, какие употребляются при воспитании нашем, так велики, что трудно выразить их, все это я пишу от самого чистого сердца, и ежели когда-либо приведет бог обнять Вас, тогда буду иметь случай лично благодарить Вас за то, что отдали меня на воспитание в Россию. В настоящее время я понял, как необходимо и любопытно всякое познание в науках, и ежели б вы известили меня о себе, тогда в сто раз было бы веселее проводить время в полезных и приятных для меня занятиях. Теперь пишу Вам, как я провожу время, каждый день, исключая пятницы и воскресенья, в продолжении 6 часов учусь по-французски, по-немецки, по-русски и разным другим полезным наукам, танцованию, к которому я очень приохотился, а также и гимнастике, одним словом, я провожу время приятно с большою для себя пользой. Еще раз умоляю Вас, любезный батюшка, напишите мне хотя несколько строчек, тогда я буду знать, что Вы не забыли меня и желаете, чтобы я писал к Вам о себе. Прощайте, дорогой и неоцененный мой родитель, желаю Вам доброго здоровья и всего лучшего в этом мире.
Остаюсь всегда послушный и любящий Вас сын Ваш».
В 1848 и 1849 годах в кадетских корпусах прошли «усиленные» выпуски — Николай I, с тревогой следя за революционными событиями в Европе, стремился укрепить свою армию и, в частности, ее офицерский состав. (Если в 1845 — 47 годах из всех «сухопутных» дворянских военно-учебных заведений выпускалось не более 450 — 500 человек в год, то в 1848 году эта цифра выросла до 1161, а в 1849 — чуть снизилась, но всё равно составила 668 человек).
Джемаль ад-Дин, окончивший «3-й класс 2-го отделения общего курса», был внесен в список выпускников под рубрикой «с особым представлением». К тому времени он получил подготовку по следующим предметам: магометанскому закону, русскому, французскому и немецкому языкам, алгебре, геометрии, ботанике, зоологии, географии, «средней» истории, черчению ситуационных планов и рисованию. В списке воспитанников роты Его Императорского Величества (в этой роте состояли старшие кадеты), предназначенных к выпуску в офицеры, указано, что Джемаль ад-Дин имел за поведение балл «4», а за фронт — «6». В то время в кадетских корпусах существовала следующая «шкала», предназначенная для оценки поведения кадетов: 12 баллов – отличное, 10 — 11 – очень хорошее, 9 — 7 – хорошее, 6 — 4 -посредственное, 3 — 1 — дурное.
Джемаль ад-Дин проучился в 1-м Петербургском кадетском корпусе до 1849 года и был направлен в звании корнета в уланский полк.
Уланский полк этот носил имя своего шефа, великого князя Михаила Павловича. Когда тот скончался, полк с 19 сентября 1849 года стал называться по имени нового шефа, одного из сыновей Николая I, Его Императорского Высочества Великого князя Михаила Николаевича.
Когда Джемаль ад-Дина выпускали на службу 24 июня 1849 года, главный начальник военно-учебных заведений обратился к военному министру с очередным вопросом: «…в какую из форм, горскую или присвоенную офицеру, состоящему по кавалерии, должен быть ныне обмундирован корнет Шамиль?»
Собственноручная царская резолюция от 1 июля 1849 года, повторенная и заверенная графом Александром Ивановичем Чернышевым на полях документа, гласит: «Какую сам пожелает».
Имеется ведомость вещей, составивших его обмундирование, а также необходимых для их изготовления материалов с указанием стоимости. В частности, речь в ней идет о мундире, для шитья которого было исполь¬зовано 4 1/2 аршин синего сукна (по цвету мундира полка), 8 вершков зеленого бархата, 16 штук патронов (газырей) с серебряной оправой и т.п.
В октябре 1849 года с выводом частей гренадерского корпуса из Царства Польского уланский полк оказался в Ремиголе – местечке Поневежского уезда Ковенской губернии, на речке Упите (2500 жителей, католическая церковь, школа, богадельня, синагога).
Только в июле 1851 года полк выступил к тем квартирам, которые предназначались для его последующего постоянного пребывания. Квартиры эти располагались в Новоторжском уезде, штаб же полка был размещен в уездном городе Торжке, стоявшем на тракте Петербург-Москва.
В начале 1852 года бригада, в которую входил полк Джемаль ад-Дина, была собрана при городе Твери.
Впоследствии в среде именитых горожан Торжка, среди которых пальму первенства держал богатый дом Олениных, родилась легенда о знакомстве Джемаль ад-Дина с Елизаветой Олениной и их взаимной любви. Якобы их грядущий брак одобрил сам император, пообещав Оленину, что будет посаженым отцом на свадьбе, и в знак монаршего благоволения он произвел жениха в поручики. Красивая история о несчастной любви Елизаветы и Джемаль ад-Дина – плод романтических фантазий прекрасной половины человечества, вероятно, сочинённой уже после смерти Джемаль ад-Дина. Если Джемаль ад-Дин и бывал в доме Олениных, то только в период с апреля 1852 года по апрель 1853 года, то есть ровно год на знакомство и разжигание бурной страсти! В те времена правила хорошего тона требовали: до заключения брака родители жениха «обязаны в возможно скором времени, после получения согласия невесты, явиться в дом родителей для знакомства, — после чего родители с дочерью отдают им визит». Трудности данной процедуры очевидны! И это всё, если не брать в расчет различие в вероисповедании обоих «супругов»! Такого рода смешанный брак потребовал бы особого рассмотрения в Святейшем правительствующем синоде, так как русским подданным православного и католического вероисповедания запрещались браки с нехристианами.
19 июля 1852 года «высочайшим» приказом Джемаль ад-Дин был произведен в поручики. Такое повышение в чине через три года было положено состоявшим по кавалерии корнетам из горцев «при отличном поведении и усердии».
В конце апреля 1853 года полк выехал из Твери по железной дороге для участия в серии больших маневров гвардейских и гренадерского корпусов.
Маневры, перемежавшиеся смотрами, строевыми занятиями и стрельбами, проходили в июле-августе 1853 года сначала в районе Красного Села и Царского Села, а впоследствии — в районе городов Ораниенбаума и Ропши. Всем этим мероприятиям придавалось значение определенной демонстрации, поскольку на них приглашались поверенный в делах Персии в России Махмуд-Хан Сортин, сенатор Северо-Американских Штатов Дуглас, а также английские, австрийские, баварские, ганноверские, шведские офицеры.
В октябре 1853 года началась Восточная война. Полк, где служил поручик Шамиль, провел зиму на своих квартирах в Тверской губернии, а весной 1854 года выдвинулся в Польшу, куда стягивались значительные военные силы, поскольку командование русской армии, почувствовав угрозу вмешательства в войну Австрии, Пруссии и Швеции, стремилось защитить западные границы империи.
Летом 1854 года полк стоял в уездном городе Бяла-Подляска Люблинской губернии, расположенном на тракте Брест-Варшава.
Несколько позже, в сентябре того же 1854 года, полк был переведен в городок Ленчицу, недалеко от Лодзи административного центра одного из западных уездов Варшавской губернии.
(Окончание в следующем номере).
Сергей Косцов, историк