Корреспондент «МД» общалась с пехлеванами и «козлами». Без страховки
Едем в селение Моллакент Курахского района на старом автомобиле по каменистой дороге. С нами зурнач Гаджиага Имрадов, барабанщик Асрет Сефиханов, канатоходец Шахбуба Казиев, клоун, как он себя называет, а в народе – «каца» («козел») Шамсудин Абдулазизов. Труппа «Гъунар» («отвага, доблесть») из магарамкентского селения Кабир-Казмаляр покажет цирковое представление.
«Чуть левее наклон – упадет, пропадет…»
На площади всё готово еще с утра. Канат длиной 8 метров на высоте 3,5 м от земли (лезгины канат устанавливают на метр выше, чем лакцы) и красные флажки на растяжке, по которым местные жители узнают о предстоящем выступлении. Других объявлений артисты не дают. Играет зурна, звучит барабанная дробь, Шамсудин переодевается в машине. А потом выбегает в образе «козла». Представление начинается.
Ряженый обходит зрителей и собирает деньги. Женщины у него «королевы, красавицы, комсомолки», а мужчины – «спортсмены». Каждому он желает хорошего и получает 100 — 300 рублей. Деньги давать – традиция. Не давать – тоже. Тогда тебя поливают водой, пачкают мукой и бьют палкой. В горах, кроме денег, дают платки, носки, полотенца. Шамсудин сильно меняется, как только превращается в «козла». До перевоплощения он спокойный и задумчивый, после того, как надевает маску, – веселый, бодрый. Клоун. Именно так он себя называет.
— Получается, вы — канатоходец, вы — зурнач, вы — барабанщик, а вы — художественный руководитель? – интересуется у артистов Рита.
— Нет, клоун, – отвечает Шамсудин.
— А вы грустный? Обычно клоуны в жизни бывают грустными…
— Почему грустные? Клоуны веселые, кто веселый, тот клоун! – заявляет барабанщик Асрет.
«Козел» бегает с палкой, пугает детей и время от времени зовет канатоходца. «Кардаш пехлеван!» («Друг пехлеван!»). Канатоходец поднимает руку вверх и отвечает «Белле!» («Да!»). Пехлеван Шахбуба задает темп музыкантам.
Мальчишка несет железный тазик, в нем ремешки для ног, с помощью которых Шахбуба делает сложные трюки на канате. Но самый важный предмет – балансировочный шест (артисты называют его балластом). Шахбуба ходит по канату с одного края в другой, шаг за шагом набирая обороты. А потом использует колесо и велосипед. Как только представление завершается, клоун и канатоходец пожимают друг другу руки. И заходят в дом.
Они тут отдыхают
«Женщины здесь нет, поэтому такой беспорядок», — подметая двор, признается хозяин дома. Артисты скромно сидят за столом и угощают нас лезгинским тонким чуреком с домашним маслом, курзе и чуду из зелени, сюзме (напоминает творог, но более мягкий по консистенции и солоноватый), чаем с кусковым сахаром и конфетами. Во время нашей беседы приходит первый заказ, написанный корявым почерком на бумажке. От «Мустадаев-Гюлебыгун Джибреил. Арыблер. 100». Заказы на 100 рублей артистам поступают часто. И они принимают всегда.
Гаджиага с детства играет на зурне
Труппа путешествует по Дагестану и за его пределами в машине с трещиной на лобовом стекле. А раньше ходили пешком, взвалив на спины музыкальные инструменты, балласт и конопляный канат. Они вчетвером работают почти 20 лет. Шахбуба – самый молодой, ему 47, Шамсудину и Асрету – 59, Гаджиага старше всех, ему 85 лет, но это его не смущает. Сначала он танцует нам лезгинку, а когда садится за стол, начинает играть на зурне. Набирает воздух и выдувает музыку. Мы подумали, что легкие у него бесконечны. Так долго играл.
В горах люди веселее
«Я запросто могу 10 километров по горам пройти. А играть на зурне начал, когда подростком пас скот. Ходил с разными труппами пехлеванов. Зурне моей 50 лет, сделана она из абрикосового дерева. Раньше в Магарамкентском районе были мастера, которые делали музыкальные инструменты, теперь таких нет», — делится Гаджиага.
Работают артисты сезонно, в теплое время года. В этом году начали с 8 марта и продолжат до самых холодов. Существуют сами по себе, не прикреплены ни к каким организациям, только канатоходец работает еще и в Доме культуры. У барабанщика Асрета есть своя пасека, а у «ряженого» — сад фундука. Костюмы Шамсудин делает себе сам, из старых джинсов. И костюмы разные – для разной погоды.
Шамсудин в образе «козла»
«Мне с детства нравились циркачи. Сейчас есть возможность обучиться и реализовываться. В моем детстве не было такой возможности. Поначалу я работал киномехаником, а потом, в 70-е, решил пойти в труппу. Помощи от государства у нас нет, но мы и сами справляемся».
Пехлеван – самоучка. Он учился в пятом классе, когда впервые увидел труппу канатоходцев. Они приехали выступать в Кабир-Казмаляр. Шахбуба был впечатлен настолько, что решил научиться ходить по канату. Отец – зурнач – натянул канат у себя во дворе, высотой в метр. Он помогал сыну, подстраховывал. Поначалу было страшно, а когда научился не падать, страх тоже пропал. На его одежду нашиты обереги, потому как он работает на высоте и без страховки. Служил в Германии, вспоминает, как немцы радовались и одновременно удивлялись его выступлениям, раньше они такого не видели. В Дагестане больше принимают, как должное, но интерес у зрителей остается.
Артисты утверждают, что в горах люди веселее. Танцуют и веселятся все: взрослые и молодые, женщины и мужчины. А в городах люди сдержанные. «От чего зависит, знаешь? – говорит барабанщик. – От погоды».
В основном работают внутри республики. Графика нет. Просто выбирают район, загружаются в свое авто — и в дорогу. По приезде сообщают главе села, что намерены провести выступление. «Если нет свадьбы или похорон, мы готовы к работе», — говорят они.
текст: Патя Амирбекова
фото: Рита Ройтман, Амина Магомедова
