Корреспондент «МД» побывала во дворце ветерана
Окруженный молодыми и зелеными в плащ-палатках, у Вечного огня стоит очень старенький и очень молодой дедушка Шапи. Студентки спрашивают: «Как вас зовут?» Он выдает: «Шапи Алиев Гаджибутаевич, 1920-го года рождения. Говорят, лакец».
Лакец Шапи единственный ветеран в парке им. Ленинского комсомола на мероприятии 3 мая, посвященном Дню Победы. Но одного его не оставляют. Студенты и школьники поздравляют и поздравляют, лишь бы ветеран не устал.
«Нас по Москве будут показывать, спокойно стойте».
«Путин нас увидит».
«В Дагестане уже прославились, теперь по Москве, да?»
«Сайгид, если стоять не будешь, нас уберут. Москва, Путин будет смотреть. Спокойно стой».
Дети читают стихи. Причем не просто декламируют, а с чувством, с толком, с расстановкой. Учителя волнуются и создают суету, а потом прерывают чтецов, благодарят за всё ветерана, отпускают в воздух разноцветные шары. Но дети продолжают читать. Уже во время фотосессии. Сквозь слезы и обиды. Но продолжают – готовились же. Ветеран внимательно слушает каждого и говорит: «Молодец, спасибо тебе».
Шапи Алиев — уроженец селения Турцы Лакского района. 25 мая ему исполняется 98 лет. На фронт попал в 21 год, через несколько месяцев после того, как окончил Буйнакское пехотное училище. Его назначили командиром роты, в подчинении у него 100 сержантов и четыре офицера.
«Я служил долго. После окончания училища попал в дивизию на Северном Кавказе, тяжело ранили. Лечился в Ереване, в Баку. Вторично послали, тоже недолго воевал, на территории Украины меня ранили, после этого уволили. Опять призвали работать в военкомате уже после войны, в 1949 — 1952 годах. Работал вместе со своей командой на даче Сталина и Берии. Дача Сталина на границе с Абхазией. Дача Берии в Гаграх. Берия редко приезжал на дачу. Там постоянно были его жена, сын и дочь», — рассказывает он. А рядом стоит маленькая девочка и внимательно слушает. Шапи зовут фотографироваться.
«Опа, — выдает он, вставая. – Видите, какой я герой? Отпустите меня, дайте мне ровное место».
Внук Рустам провожает его до машины. «Дедушка, сейчас лестница будет. Всё, уже ровно, можешь спокойно идти». Дедушка Шапи уже плохо видит, но в своем подъезде знает каждую ступеньку. Перед тем как подняться на первую, измеряет шагами расстояние и попадает тростью прямо в точку: «Раз, два, три, теперь ступенька. Раз ступенька, два, три, четыре, пять». И так, пока до квартиры не дойдет. На втором этаже.
«Он сам поднимается, дедушка всё знает здесь», — объясняет Рустам, открывая двери хозяину. «А кто двери открыл?» — спрашивает Шапи. «Это я, деда», — смеется внук.
«Повезет – поешь. Не повезет – голодным останешься»
Комнату свою дедушка Шапи называет дворцом. В ней много богатства: старый телевизор размером в коробок, маленькая кровать, столик, стул, светильник, календарь.
«Война – это не игра, не хабары, не кино, не театр, – начинает он рассказ. – Там смерть и кровь рядом. Сегодня живым возвращаешься, а вечером думаешь, проклятье, завтра или убьет, или ранит. Повезет – поешь. Не повезет – голодным останешься. Хорошего ничего нет. Самое сложное на войне для меня, как командира, было, чтобы солдаты не почувствовали, что я боюсь. А боятся все. Если мои солдаты почувствуют страх, они автоматически выбывают из строя. Я контролировал себя как мог».
Войну встретил в Махачкале, победу – в Вихли, Кулинском районе. Именно он объявлял сельчанам об окончании войны. Награжден орденами «Красной Звезды», «Отечественной войны» 1 и 2 степени, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа», «За победу над Германией». Не считая юбилейных наград. «Через каждые 5 — 10 лет дают же», — говорит.
Сталина Шапи Гаджибутаевич видел один раз, когда вождь приезжал на дачу свою. Солдат предупредили тогда, чтобы на глаза Сталину не попадались. И они не попадались. Дедушка Шапи вместе со своими солдатами работал на даче, деревья сажал апельсиновые. А природа вокруг только вдохновляла.
«Всё зеленое, деревья, трава. И дача зеленая, крыша покрашена в зеленый цвет. Не видно ничего, кроме зеленого цвета, поэтому, проезжая мимо, не замечаешь. Так маскировался он от внутренних ненужных людей и внешних тоже. Сталина сильно охраняли».
Но Берию боялись больше. Сажал людей без суда и следствия и в пыль превращал. За петушка.
«Был такой случай на даче Берии. Там горка, внизу – сплошь сельские дома. Берия, проезжая на машине, увидел внизу новый дом с красной крышей и железкой, на которой петушок нарисован. Он спросил: «Чья дача?» Ему сообщили: «Дача твоего коменданта». Майор был такой же худой, как я. Он вызвал коменданта на второй день, комендант говорит: «Товарищ Лаврентий Павлович, мне это досталось от бабушки, я ремонтировал так». Берия перебивает: «И нарисовал красного петушка, да?» А потом добавляет: «Если ты не сдашь государству, я тебя в пыль превращу».
Острая грузинская еда
Одного грузина дедушка запомнил хорошо. А еще больше его маму. И с восхищением вспоминает.
«Гиви его звали, Орджоникидзе, неплохой парень. Жена была учительница, сам работал, детей не было. Яалла, его мать была такая женщина, каждый год приезжала, у нее, видимо, виноград был, бочку вина сухого привозила. Гиви приходил: «Слушай, мама три раза приехала, вино не открывает без тебя. Давай к нам». Я заходил к нему, грузины хорошо умеют варить курицу, острую готовят».
Еще помнит Патимат, которая от немцев обещала укрыть. Но это уже в Баку. После ранения.
«Лечился долго. В Ереване, в школе был госпиталь, там лежал два месяца. Стычка между турецкими и нашими войсками произошла около горы Арарат, турки хотели выступить за немцев. Как тяжелобольных в три часа ночи погрузили и отправили в Среднюю Азию. Выгрузились в Баку, женщина одна, лет 40 – 50, спрашивает, откуда я. Говорю: «Из Махачкалы». А оказалось, она жила с мужем в Махачкале долго, муж Алиев – врач знаменитый. Она сказала: «Чего ехать дальше, там очень плохо с питанием, в бакинской консерватории, где сейчас госпиталь, есть начальник отделения, договорюсь с ней, тебя здесь оставим, если немцы придут, я тебя домой заберу. У меня одна дочь, больше детей нет, мы тебя заберем как сына». Два месяца лежал в госпитале».
«В горах нравится. Там погода хорошая»
«Как я расслабляюсь? В бане растягиваюсь», — делится Шапи Гаджибутаевич. И телевизор любит.
«Хорошие передачи слушаю. Когда передачу слушаю, сплю. Включаю на небольшую громкость и засыпаю. По-другому не могу. Я вообще очень устаю, не могу в компании долго».
«На жизнь нельзя обижаться. Старики вокруг меня собираются каждый день, беседуем, шутим. Плохо, что передо мной сидите вы, я только силуэт вижу темный. Вас-то я не вижу».
«Я очень любил читать. С детства. До рассвета читал. Уроки заканчивал, а потом читал романы. Сейчас электронные, говорят, есть, мой внук что-то мне читал, не помню уже».
«На мандолине любил играть. Один бухгалтер у меня ее выпросил, лучше меня играл. Он говорил мне, когда сильно болит или скучно, играет».
«В горах нравится. Но сейчас в горах ничего не осталось. Многие в городах живут. Каждый год еду с дочкой на месяц-два в горы. Тихо, спокойно, освежаешься воздухом, я вообще люблю свою родину. Я же в Хивском районе 6 — 7 лет в военкоме работал. В горах солнце, погода хорошая. А в первый год, когда служил, помню, в 10 часов утра каждый день туман уходил в море. Вечером, в четыре часа, приходит, и дождь начинается. Такая отвратительная погода, я плакать хотел. Пока не привык. Что делать, служба есть служба».
«Аппетит у меня хороший. Всё ем. Сейчас у меня зубов нет, вареное ем».
«От первой жены детей не было у меня, а вторая пять сыновей родила, троих дочерей. Один сын погиб, трое в Махачкале работают, есть свои дома, хозяйства, семьи, дети. Один сын со мной живет, два внука. Жена Патимат. Очень добрая, очень меня любит, уважает, у нее отец был тоже хороший и мать. Они умерли, она свою любовь, уважение ко мне принесла. 25 мая 98-й год исполняется. А после столетия обратно пойду — 99, 98 и так далее. Это большая жизнь».
Поев вишневый пирог с крепким чаем, встаю и собираюсь уходить, дедушка встает следом, отказываясь от помощи. «Сам могу». А потом спрашивает у внука: «Где мое оружие?» «Оружия нет, деда», — смеется внук. А трость лежит в его дворце.
Патя Амирбекова
