Мы сидели в обеденный перерыв в редакции, пили чай, и я завела разговор о Даунах. Дело в том, что моя знакомая недавно родила мальчика и, узнав, что он — Даун, отказалась от него.
Моя новость вызвала среди сотрудников редакции полярные мнения. Одни понимающе кивали головами, дескать, не судите и не судимы будете, другие «накинулись» на мать, бросившую на произвол судьбы своего ребёнка.
Вспомнили всемирно известную модель Наталью Водянову, которая нежно заботилась о своей сестре — Дауне, из-за неё толком в школе не училась, так как мать работала на трёх работах, стараясь прокормить своих дочерей. И Господь вознаградил Наталью: дал всемирную славу, большую любовь и богатство.
Я вспомнила Терекли-Мектеб, где живёт безбедно и в большой любви Даун, которого с распростёртыми объятиями встречают на всех свадьбах, торжествах. И считается хорошим знаком, если он посетит чей-то дом. Он всегда весел, беззаботен, сыт и любим. Божественное создание. Любимое и оберегаемое от всяческих неприятностей.
Одна из сотрудниц рассказала историю о девочке, от которой врачи предлагали родителям отказаться, а те не послушались никого, и теперь их дочь вполне счастлива – любима мужем, имеет двух прекрасных сыновей и является хозяйкой магазина.
Я слушала коллег и вспомнила свои встречи с «детьми Солнца» — так Даунов называют во всем мире.
У моей подруги Валентины брат был Дауном. Когда я его в первый раз увидела, немного оторопела и, не зная, как себя вести, старалась на него не смотреть. Моя подруга и он — Саня – встретили меня в прихожей. Я громко разговаривала с ней, стараясь не замечать рядом стоящего Саню. Он долго молча смотрел на меня, а потом как-то коряво, по-детски проговорил: «Корошая». Валентина рассмеялась. Я непонимающе уставилась на неё.
— Такие дети, как Саня, руководствуются в жизни не логикой, а чувствами, — подвела итог нашего знакомства Валентина. – Ты ему понравилась, несмотря на свою шумливость и резкость в суждениях. Они (Дауны) чище и мудрее нас, «нормальных», и вовсе не нуждаются в нашей жалости. Индусы называли их духовными учителями, а наши предки – ангелами.
В любом случае, они приходят к нам неспроста – у Господа не бывает «программных ошибок». И кто знает, не является ли их лишняя хромосома на самом деле их преимуществом? Ведь они действительно мудры – от рождения. И они принимают нас такими, какие мы есть. Мне кажется, нам стоило бы у них поучиться. А ещё они умеют говорить без слов. И нас они понимают без слов, просто глядя нам в глаза. И это от нас зависит – будет ли их земная жизнь достойной и счастливой.
Я часто бывала в семье Валентины, Саня постоянно носил с собой сумку с газетами и книгами и делал вид, что читает. А может быть, и в самом деле читал. Я на него почти не обращала внимания. И недавно Валентина Петровна мне позвонила и сообщила, что Саня умер.
Вначале я ради приличия слушала её сбивчивый рассказ о нём, а потом, потрясённая услышанным, залилась краской вины и стыда. Я даже представить себе не могла, с кем, оказывается, была знакома, но ни разу не удосужилась поговорить с ним, приласкать его. Хотя бы сказать доброе и нежное слово.
Перед смертью мать Валентины просила свою дочь не отправлять Саню в дом инвалидов, не оставлять одного. Валентина обещала матери быть всегда рядом с братиком.
И она в нём никогда не видела инвалида первой группы, ей иногда казалось, что он – старичок-провидец, предсказавший ей столько, что, будь она более внимательна к его словам, не натворила бы столько ошибок в жизни. Но Валентина не обращала особого внимания на его «детский лепет». И только после его смерти поняла, как сильно он любил её.
Валентина многому у него научилась. Не странно ли, что она училась жизни у него, которого почти все в городе называли дураком?!
Саня приходил с улицы и горько плакал, приговаривая: «Злые! Злые!» Но быстро успокаивался и уже радостно уверял сестру: «Они хорошие! Они только немного злые! Я пойду угощу их конфетами».
Валентина давала ему конфеты, и он опять шёл на улицу. А возвращался с синяками и в порванной одежде. Заливаясь горькими слезами, рассказывал сестре: «Я не дурак! Это они сами такие… Мальчик мои конфеты в грязь бросил, а меня стукнул по лицу. Но мне не больно, это ему больно!» – «А кто тебе брюки порезал?» Валентина удивлённо рассматривала порезанные в ленточки спортивные брючки. «Что это?» Она заметила на его теле красные обугленные точки. Это были следы от сигарет, которые тушили о его живот.
Сестра старалась сдержать нахлынувшую ярость и боль. «Никому не говори, — доверительно шептал Саня, — это большие мальчики заставляли меня курить, а я отказывался. И когда я сказал им, что только дураки курят сигареты, ведь они невкусные, они рассердились и порезали брюки и прожгли живот». Со страхом просил её: «Ты никому не скажешь? Не говори никому, а то эти большие мальчики и тебе сделают больно, и твоё платье изрежут. Я больше никогда не пойду на улицу, я не хочу больше гулять. Там плохие и злые мальчишки».
И он перестал выходить из квартиры, хотя Валентина упрашивала его не замыкаться в четырёх стенах. Он целыми днями сидел на балконе, разговаривая сам с собой, рассматривая газеты и журналы. По рисункам рассказывал сам себе свои придуманные истории.
Она часто с грустью смотрела на него и думала о том, что будь он здоровым, то непременно стал бы журналистом или писателем.
Летом Валентина вывозила его на природу. От долгого сидения ноги его плохо слушались, но он, еле их передвигая, подходил к дереву, крепко обнимал его, приговаривая: «Красивая! Пахнет добрым духом».
Он очень любил малышей. Мог часами с ними возиться, играя их игрушками. Дети, до трёх лет, его тоже любили, а потом начинали дразнить, смеяться над ним. Саня их не понимал. Почему те, с которыми он совсем недавно игрался, брезговали им. Он уходил в свою комнату и жаловался на эту жестокую жизнь коту Гарику: «Они в садик пошли, сердитые стали. А Санечка всё равно их любит». Кот в ответ мурлыкал, тёплым воротником обвивался вокруг его шеи, и они, успокоенные, засыпали.
Спал Саня недолго, просыпался, разговаривая с невидимым собеседником, смеялся, заводил детскую песенку про Чебурашку. Подходил к окну, подставлял ладони солнечным лучам, греясь, восторженно лепетал: «Тепло будет. У Санечки ножки отогреются».
Слово «любовь» не сходило с его уст. Весь окружающий мир он разделял: любит и не любит, хороший, добрый. Он не знал слово « некрасивый», он говорил – злой.
Когда в дом приходил гость, он внимательно и долго смотрел на него, а потом тихо произносил: « Злой!» или «Короший, красивый». И деликатно уходил в свою махонькую комнату.
Вставал с солнцем, садился на кровать к сестре и говорил: «Вставай, солнце встало».
В последние годы жизни монотонно повторял от имени женщины: «Устала я. Очень устала я».
Он перестал двигаться, Валентина плакала от бессилия, так как он ходил в туалет под себя. Он угасал на глазах. Она просила у Бога больше терпения и выдержки.
…Сидя у гроба, она рассказывала ему о следующей его жизни: «Саня, ты будешь высоким, красивым, добрым, успешным. Тебя будет любить мир так, как ты сам любил его».
Вера Львова
Справка: В развитых странах люди с синдромом Дауна имеют возможность полноценной жизни в обществе. Такие дети ходят в обычные детсады и школы, а взрослые работают и создают семьи. В Великобритании, к примеру, три четверти людей с СД имеют работу. В результате их продолжительность жизни приближается к средней в их странах.