Отпуск поневоле

Начальник охраны («Можете звать меня Джонни») обрадовал нас новостью: «Сегодня сюда Абдулатипов приехать должен». «Ну а что, – решил я, – круто. Заодно и об этом материал сделаем. Корреспонденты «МД» вместе с Главой Дагестана посетили беженцев из Украины… — хорошо звучит».

Материал этот мы так и не сделали, поскольку Абдулатипова не дождались. Но все равно было интересно. Во-первых, потому что красиво. Если ни разу не были на базе отдыха «Леззет», хватайте плавки и марш в указанном направлении. Тут вам и зелень, тут вам и море, и приветливый начальник охраны, который действительно записан в моем телефоне, как Джонни. Кстати, его сын Расул — самый молодой мастер спорта по боксу в России. Так что пару номеров спустя мы обязательно напишем и о нем. А пока он дубасит кого-то за пределами Дагестана, просто пожелаем ему успехов в этом нелегком, но приятном деле.

Во-вторых, к украинским беженцам приехали активисты «ЯПП» (есть несколько вариантов расшифровки этой аббревиатуры, но официальная – «Я помощник Президента», так и будем их называть, а не то еще обидятся), которые захватили с собой журналистов, дабы их приезд не остался незамеченным. А может, я что-то путаю, и одновременное появление телевидения и «яппестов» активистов «ЯПП» — это простое совпадение. Так тоже бывает. Редко, конечно, но бывает. Приехали активисты не с пустыми руками, а с футболками, арбузами, дынями и прочим, прочим… ну, в общем, о том, какие они молодцы, вы можете прочитать в другой статье нашей газеты. А в этой позвольте, наконец, добраться до фразы «в-третьих».

Так вот, в-третьих, беженцы из Украины легко шли на контакт. Бегать за ними по всему санаторию не пришлось.

«Вы нас только на камеру не снимайте, – просили они, – у нас там родственники остались, мы за них переживаем. Вдруг им захотят отомстить за то, что мы покинули Украину». «Мы пресса, – успокаивали мы, – у нас только два с половиной диктофона и фотоаппарат… который мы сейчас, конечно же, уберем».

Добрый начальник-охранник сообщил нам, что украинских беженцев поселили в первом и третьем корпусах. Мы отправились в первый. А может, это был и третий, какая разница… главное — украинцев мы там нашли. И со снайперской точностью определили, кто даст нам самый исчерпывающий комментарий.

— Опять, что ли, мне обо всем рассказывать? – весело воскликнула женщина, которую мы выбрали в качестве нашего первого собеседника. – Я ж уже прям знаменитость…

«Мы только у знаменитостей интервью и берем… мы специально ждали, когда вы дадите побольше интервью и станете знаменитой», — хотел было сказать я, но потом вспомнил, что на работе врать нехорошо.

— Ну вот, – нашелся наш корреспондент Гянджеви Гаджибалаев, – значит опыт у вас уже есть. Вам будет легче на вопросы отвечать.

— Ох, опыт у меня есть, – улыбаясь, сказала женщина, представившаяся Еленой. – Давайте так: сейчас я на обед, потом принимать гуманитарную помощь, а после этого уже и поговорим о чем хотите.

На том и порешили.

— Тут, наверное, будет много Елен, – предсказал Гянджеви, когда мы отправились в другой корпус, – как бы не запутаться.

«Как бы читателей не запутать», — подумал я, уже сообразив, что именно мне выпадет честь расшифровывать диктофонную запись.

В соседнем корпусе мы познакомились с Михаилом и его женой… Еленой.

«Кажется, кто-то тут обладает даром предвидеть события», — подумал я.

В номере, где мы беседовали с Михаилом, стояло несколько кроватей, холодильник и… все.

— Телевизора нет, Интернета нет, – рассказал Михаил, – за кондиционер мы уж вообще молчим, – сообщил он, посмеиваясь, – да у нас даже чайника нет. Два кипятильника на этаж. Ну, обещали, что в ближайшие дни привезут.

— Вы вообще ожидали, что в Дагестане окажетесь? – спросили мы.

— Нет, конечно, – улыбаясь, ответил Михаил. – Если честно, Дагестан — это последнее место, о котором я думал… Ну, видно, и в Дагестане были не готовы нас принять, только в самый последний момент все решилось, поэтому пока без телевизора и Интернета. А сеть очень нужна. Ноутбук-то у нас есть, проведите Интернет, мы хоть сможем узнавать новости с родины. У нас остались родные, близкие. Я сюда приехал с женой и детьми, а родители там остались… не хотят уезжать, боятся, что мародеры все разграбят.

— А по телефону мы с родными не наговоримся, – подхватила Елена, – связь часто пропадает, видно, там глушат.

— Когда война уже докатилась до нас. Я сам из Горловки, а у нас город промышленный, там большой химический завод. Если туда хоть одна бомба попадет, то все, пиши пропало. Представить страшно, сколько жертв будет. Вообще, кошмарно то, что сейчас происходит у меня на родине. Аэропорт в Донецке разрушили, все вокзалы закрыты. Людям оттуда уже не выбраться.

— Мне кажется, Донецк просто хотят стереть с лица Земли, – заявила Оксана, еще одна гражданка Украины, сбежавшая со своей родины и оказавшаяся в Дагестане, – просто, чтобы его не было на карте. Разумеется, туда возвращаться мы не планируем. Там еще долго воевать будут. Вот и думаем, что делать.

— У вас тут зарплаты очень низкие, – пожаловался Михаил, – где-то тысяч двадцать от силы. А квартиру снимать — это тысяч пятнадцать надо платить. А на пять тысяч не проживешь. Пока не знаем, что делать. У нас в России есть родственники, но мы к ним не стремимся. У них двухкомнатная квартира, а нас четверо, ну куда мы к ним?

— Ну и, конечно, за детей переживаем, – поделилась Елена. – Обещают, что на территории санатория построят детский сад. Это было бы здорово. А вот как детей постарше в школу отправлять, пока неясно. Отсюда до города никакие маршрутки, никакие автобусы не едут. Ну, надеюсь, к осени пустят транспорт.

— О, кормят замечательно, – похвалил Михаил, – на это не жалуемся. Жалко, что у вас пляжи довольно-таки грязные.

— Местные ребята, – заявил Михаил, – они за нашими девочками бегают. Их охрана прогоняет, они возвращаются.

— Тут неподалеку еще один санаторий есть, – подсказывает Гянджеви, – видимо, оттуда.

— На это тоже грех жаловаться, – отметила Оксана, – гуманитарную помощь каждый день привозят.

— В летней одежде. Шлепках, майках… – ответила Оксана. – У нас тут есть детишки, они по такой жаре в кроссовках бегают. Вот в чем у нас нет недостатка, так это в памперсах… их с каждым днем все больше становится.

Мы попрощались с нашими собеседниками и отправились на поиски Елены. Долго искать не пришлось. Она сидела в тенечке и курила сигарету.

— А вот и мы, – радостно сообщил я, — готовы к интервью?

— Ну, давайте, пока я ничем не занята.

— Нам бы цифры. Сколько человек в санатории?

— Всего 214. В том числе 73 ребенка.

-Ой, я всем довольна. Я так рада, что оказалась здесь. Когда в Ростове сказали, что часть беженцев готов принять Дагестан, я тут же пошла собирать вещи. Тут просто замечательно. Постоянно свежие фрукты и овощи привозят… уверена, ни в одном регионе нас бы так хорошо не приняли. Я знаю, что 80 человек собираются уезжать обратно в Ростов, им тут что-то не понравилось. Ну и пусть едут. У вас тут главная проблема: зарплата низкая. Но нам сейчас выбирать не приходится.

К тому же, мы тут гораздо быстрее получим гражданство. Нам пообещали, что сделают документы в кратчайшие сроки. Вот сегодня уже приезжали, фотографировали, брали отпечатки пальцев. Все тут замечательно, вон море под боком. Правда, я с собой купальник не захватила, я бы в жизни не подумала, что на Каспии окажусь, ну ничего… может, с гуманитарной помощью кто отправит (смеется).

Не знаю пока, где обоснуюсь, как получу документы, но на родину точно возвращаться не буду. Скажу вам честно: я эту Украину ненавижу. Просто ненавижу. Особенно с этим ее Порошенко. Я люблю Новороссию. И очень бы хотела, чтобы она стала частью России.

Насколько комфортно живется людям на территории, которая уже является Российской Федерацией, пусть каждый решает сам. Мы попрощались с Еленой, сделали еще несколько снимков и отправились домой.

Кто виноват в том, что сейчас происходит на Украине, сказать сложно. Тут вам Киселев не поможет. Но ясно одно: когда людям приходится покидать родную землю, потому что становится страшно за собственную жизнь, это ужасно. Надеюсь, им когда-нибудь удастся вернуться обратно.