Сельское хозяйство всегда было одной из наиболее важных областей деятельности жителей нашей республики. А кто знает о сельском хозяйстве больше, чем человек, стоящий во главе крупнейшего на Северном Кавказе аграрного университета? Сегодня мы побеседовали с ректором ДагГАУ Зайдином Магомедовичем Джамбулатовым.
— Ваш отец, Магомед Мамаевич Джамбулатов, выдающийся ученый, организатор, руководитель, много лет стоял во главе ДГСХИ, затем, после переименования, ДГСХА. Его авторитет облегчает ваш труд или, наоборот, требует большей ответственности для поддержания поставленной им планки?
— После войны, в 1946 году, отец демобилизовался и был назначен на пост ректора Дагестанского сельскохозяйственного института. Тогда впервые вошел в это здание и 63 года своей жизни провел здесь. В те годы 90% руководителей вузов являлись ветеранами ВОВ. То есть это была определенная каста людей, хорошо дисциплинированных. И, соответственно, он как фронтовик выстроил работу здесь не просто строго, а очень качественно с точки зрения подчинения. Но и вуз был небольшим. Количество учащихся и сотрудников не превышало 1000 человек. Но это позволяло практически каждого знать в лицо и по имени. И велась такая высокоадресная работа.
Мне, как человеку, который младше на 30 лет и которому на момент вступления в должность ректора было за 50 лет, требовалось найти решение, в каком направлении двигаться. Нужно было безболезненно для вуза и для отца направить ориентиры на рыночные инструменты. Ведь либерализация, сопровождающая рыночную экономику, она же предполагает и социальную либерализацию, многополярность мнений и оценок. То есть необходимо было выстроить работу таким образом, чтобы не потерять фундаментальность наработанной школы и к ней добавить новые инструменты, научить людей не только производить, но и продавать – делать то, что раньше за нас делало государство. Если в советское время нужны были только хорошие специалисты – агрономы, зоотехники и так далее, то сейчас стали нужны и топ-менеджеры.
Отец меня никогда принципиально не хвалил, ни за какие успехи. И однажды он, когда я уже проработал около полутора лет, видя, как я стал выстраивать деятельность в институте, передал через мать такие слова: «Скажи ему, что у него пока все идет нормально». Вот это максимальная похвала, которую я получил за всю свою жизнь, пока был с отцом.
С одной стороны свобода, которую предполагает рыночная экономика, это плюс – можно самому принимать решения, никем не навязанные. А с другой стороны много и корыстных стимулов появилось: более легкий доступ к деньгам, финансовое свободомыслие. Не уйти в то, чего Магомед Мамаевич себе никогда не позволял – легкое отношение к делу, самомнение, чувство вседозволенности – вот это очень строгий сдерживающий фактор, в этом и заключается моя ответственность. Потому что это вуз его имени, его дух отсюда не выветрится никогда, по крайней мере, пока здесь есть люди, которые его знают и помнят, которых он воспитал. А это 97% нынешнего состава.
— Вы готовите кадры для будущего. Но в таком случае необходимо понимать, что это за будущее. Давайте проведем диагностику заболеваний агропрома.
— В моем понимании, проблема современного агропрома заключается в финансировании по остаточному признаку. В 90-е годы предполагали, что рыночные механизмы сумеют перенаправить народившиеся новые денежные потоки в экономику сельского хозяйства. В результате финансирование сельского хозяйства упало ниже критических уровней, а ожидаемые финансовые потоки появились точечно, рядом с крупными городами. Поэтому говорить сегодня о развитии сельского хозяйства на всей территории России – это было бы необъективно. Ближе к Москве, там, где сокращены логистические связки, где не нужно строить отдельных хранилищ, туда и пошли более успешные, эффективные люди. Там рынок сработал.
На территориях традиционного сельского хозяйства, допустим: Астрахань – овощеводство, Дагестан и часть Ставрополья – овцеводство и так далее, производство осталось на том уровне, что и всегда – экстенсивным. Есть чабан, есть баран, есть земля. Этого чабана не учат, землю не подсевают, искусственного осеменения рогатого скота не делают. А это все с деньгами приходит.
Более того, было утеряно племенное дело, перестали заниматься семеноводством, это направления, в которых Дагестан был одним из ведущих регионов. Все это должно вернуться. Потому что сельское хозяйство не развивается по каким-то своим уникальным законам, оно развивается по законам природы и экономики. Это хорошо поняли турки, которые за 20 лет впитали в себя технологии Запада и сегодня вышли на 6 место в мире по производству продовольствия в виде растительного и животного белка. Мы, чтобы позволить себе перейти на высокотехнологичное сельское хозяйство, должны вложить в десятки раз больше средств, чем сегодня вкладываем.
— Ну а наши студенты ездят получать опыт за рубежом?
— Мы активно поддерживаем тех ребят, которые рвутся к знаниям. То есть ДагГАУ — это открытый вуз. Сегодня мы отправляем студентов в Турцию, потому что там хорошо в садоводстве продвинулись. Также в Грецию, Германию, Францию. Но эта открытость – не самоцель, не рекламная наклейка. Если мы открыли факультет агротуризма, откуда будет знать простой сельский парень из Дагестана, что это такое? А увидев на уровне высоких стандартов, что для успешного агротуризма нужно выбрать красивое место, где будет сертифицированное питание, сертифицированные услуги по приему гостей, он все узнает, всему научится. Вот сегодня 8 студентов прошли в Греции практику, и их уже готовы взять на работу.
— Расскажите, пожалуйста, о производственных предприятиях, работающих при ДагГАУ.
— Уже 4 года университет ставит вопросы перед своими технологическими кафедрами, как сберечь то, что имеем. В республике много дикорастущей черники, облепихи, других ягод. С помощью холодной обработки возникает возможность логистической перевозки продукта, при этом сохраняя все его витамины и питательные вещества. Поэтому первым делом мы создали лабораторию сертификации и стандартизации. Она у нас, кстати, наверное, одна из лучших в республике, потому что ее сертификат действует, согласно Таможенному союзу, и в странах СНГ. Это мы сделали для того, чтобы понять, отвечает тот или иной продукт стандарту или нет. Для того, чтобы научить правильному брендированию и позиционированию. К примеру, «Тляратинский сыр» в Москве никто не воспримет, кроме дагестанцев. А если сыр будет «Кавказский» из Тлярата – воспримут.
Второе направление – интенсивное садоводство. Когда у тебя мало земли – а в горах никогда не было много земли, на половине гектара можно получить 7 — 8 тонн яблок, абрикосов, груш. Это уже целая наука, там 14 технологических циклов.
Третье – у нас есть научная организация под названием «Сорго-2», где мы выращиваем кормовые культуры там, где они не растут. Солончаки – это бросовые земли, туда никто не придет, там даже пастбища нет. Но есть растения, которые там растут, и мы этот ресурс используем. 3 — 4 года назад, во время засухи, те, кто посадил суданское сорго – это такие грубые сорта, получили на 12 — 15% кормов больше, что позволило избежать голодного года. У них не было спасения продукции, но их скот не нужно было резать, потому что было чем его кормить. Это своего рода страховой вариант.
Есть предприятие, которое занимается минеральными добавками. Когда коровка или овечка рождает потомство, она теряет продуктивность, потому что работает на плод, возникает нехватка необходимых для полноценного здоровья веществ. Это как раз тот случай, когда не нужны высокие технологии, просто включи минеральные соли в рацион коровы, и она будет доиться литра на 1,5 — 2 больше.
И, конечно, молочная лаборатория и лаборатория по производству мясных продуктов.
— Довольно продолжительное время вы были вице-президентом клуба «Анжи», поэтому вопрос вам, как человеку, знакомому с процессами, происходящими в футбольном сообществе изнутри. Сейчас ажиотаж вокруг клуба заметно спал, по сравнению с тем, что было года 2 назад. А на ваш взгляд, каковы нынешние перспективы команды?
— О перспективах говорить тяжело, потому что все они уже случились. Есть инфраструктура – стадион великолепный, есть команда, которая стабильно финансируется, неплохо работают две футбольные школы — школа «Анжи» и школа Александра Маркарова. Может быть, революции не произошло, но произошло качественное изменение ситуации в целом. И этих молодых футболистов увидим через года 2 — 3.
То, что сделал Сулейман Абусаидович Керимов, это был огромный опережающий бонус для футбольной жизни республики. Я думаю, один он сделал больше, чем все спонсоры вместе взятые в любом виде спорта.
Сегодня, в новых экономических условиях, где присутствует кризисный фактор, он не бросил это затратное дело. Все кому не лень поковырялись в его бюджете, гадали, хватит ему денег или не хватит. Но такому человеку, как он, нужно помогать.
Мы, конечно, не выйдем в ближайшие 5 — 10 лет на тот уровень, на который Сулейман Абусаидович вывел команду, привезя сюда мировых звезд. Они тоже, скажем, желаемого результата не дали — наверняка хотелось Кубок УЕФА и чемпионат России выиграть. Я не профессиональный аналитик, чтобы сказать, почему так случилось. Могу только предполагать, как и все. Но знаете, каждый мнит себя героем, не находясь на поле брани.
Наша перспектива – хорошая средняя команда. По этому пути пошел, например, Сергей Галицкий, владелец ФК «Краснодар». Но три года назад судьба благоволила Сулейману Керимову, а сегодня она благоволит Галицкому, то есть тут все изменчиво.
Поэтому, еще раз повторю: надо помогать Сулейману Абусаидовичу, я думаю, он не возражал бы такому мягкому акционированию. Может быть, он выдохся на определенном этапе эмоционально, не финансово. Нужно показать, что в такой момент с ним не только болельщик, но и государство, готовое поддержать.
Асият Ибрагимова