С человеком в картинках я столкнулась прошлым летом. Это случилось через год моего пребывания в городе N. Был теплый, прекрасный день. Жара и голод давали о себе знать, придавая лицу усталость и минорность. Я нашла свободную скамейку. Не успела взяться за книгу, как передо мной появился силуэт человека. Я подняла глаза. На нем были старые, изношенные штаны, а ноги были босы. Не было очертаний лица.
Он молча присел, взял в руки книгу и утвердительно сказал:
— А 3 года назад ты предпочитала иное.
Фраза звучала двусмысленно. Сложно было различить: в ней больше похвалы или сожаления. Но меня больше смутило, откуда он об этом знает.
Прищурив один глаз, я изумленно спросила:
— А мы знакомы?
— Давно знакомы.
Молчание… Неожиданно произошло то, что сильно меня поразило. На нем стали появляться изображения, будто невидимое существо его татуирует. При малейшем движении зарисовки начинали шевелиться, производить свойственные им действия и сменять друг друга. Первое, на что устремилось мое внимание, — это два отборных быка и деревянный плуг. Их подвязывали в специальные вожжи, чтобы при пахоте животные не мешали друг другу. Затем участники стали просить у Всевышнего обильного урожая и осадков. Данные картины изображали праздник Первой борозды. После обряда пахоты детвора забросала снежками хозяина нынешней борозды и того, кто будет угощать гостей в следующем году. Те, по традиции, прятались под буркой, которая защищала их от травм. Затем хозяин мероприятия передал полномочия по проведению праздника в следующем году, а вместе с ними и огромный старинный поднос — «Дуду». Он был наполнен разными фруктами, овощами и сладостями, что символизирует достаток и благополучие на весь год.
Зарисовались серпантины. По ним шли женщины с большими вязанками сена на спине. Они остановились у речки. Сложив руки лодочкой, набрали воды, чтобы утолить жажду. И мне сразу же захотелось выпить горную, чистую, холодную воду с неимоверным вкусом. Речка мгновенно оборвалась, и появился водопад. Природа начала заполняться горами, покрытыми огромным лесом из разных пород деревьев. Появилась компания молодежи. Кто-то нес ведра, полные черники, кто-то — грибов, а кто-то — земляники. По узкой тропинке они спустились на равнинную часть, где зеленые луга были украшены самыми разными цветочками. Здесь были гвоздики, астры, ромашки, белена, герань, бубенчики.
Где-то вдали появилась вертушка. На ее месте «зарисовалась» водяная мельница. Поблизости взрослые женщины жарили абрикосовые косточки, чтобы вымолоть безумно вкусный дагестанский продукт — урбеч.
Рядом с мельницей стояла оживленная группа детей с палками в руках. Это была игра «Хасандара», в которую играли дети, не знавшие, чем себя занять, пока родители производят урбеч. Каждый по порядку должен был стучать палкой. Кто стоял третьим, стучал 3 раза, четвертым — 4 раза и т.д. Тому, кто ошибался, завязывали глаза, и он должен был угадать, кто из участников ударял его по ноге.
Я, изумленная этой вереницей шедевров, задала ему вопрос:
— А вы давно зарисованы в эту галерею динамичных картин?
Сделав глубокий вдох, он молвил:
— Давно.
— А кто вас татуировал?
— Меня татуируют самые разные люди со всего мира, к которым я подхожу. И не было ни разу, со времен моего существования, чтобы зарисовки оказались одинаковыми.
— А сколько вы живете?
— С появления человека разумного.
— И почему они не оказывались схожими?
— Потому что у каждого свои детские воспоминания.
— Если вы сейчас от меня уйдете, то с вас сотрутся все эти росписи?
— Да, многие люди не хотят, чтобы я уходил. Воспоминания сильны только тем, что они иногда могут приносить больше радости, чем действительность, но я не в силах полностью заменить реальность. Разве что быть ее прекрасной частью.
Я не хотела, чтобы человек в картинках уходил. Но он ушёл, оставив меня в том же городе, с той же книгой, с той же, не совсем меня удовлетворяющей, реальностью.
Это было воспоминание о детстве, о родном селе. Возможно, поэтому я и не испугалась при виде человека в картинках. Так как тени прошлого не пугают. Я называю это – радужной тенью прошлого.
Патимат Ханапова
