Вынося свои труды на суд широкой аудитории, неизбежно сталкиваешься не только с похвалой, но и с критикой. Часто она исходит от людей, смутно представляющих суть научной проблематики, но страстно желающих выкрикнуть «разоблачающее» мнение. Зачастую они являются «адептами» паранаучных концепций, укореняющихся в разных этнических, конфессиональных или региональных сообществах. В их понимании историк мало чем отличается от летописца, задача которого сводится к простой укладке фактов в хронологической последовательности. Или же «высший пилотаж» — компиляции документальных свидетельств, выхваченных из контекста, с целью вознести или же опорочить свой/чужой народ, религию или историческую личность.
К сожалению, настоящие ученые редко уделяют внимание разъяснению своей методологии. А между тем, именно осознание методологических проблем является гранью между профессионалом и дилетантом. Это имеет огромное значение на фоне следующих тревожных явлений современности.
Первое — всё больше людей получают высшее образование и способны обращать внимание на нестыковки и ошибки, сделанные учеными. Сами ученые, становясь всё более специализированными, могут быть недостаточно осведомлены о событиях за пределами своей специализации.
Второе — в Интернете, задавая поиск по частоте упоминания слова, люди отбирают информацию, которую бы они сами хотели видеть, как правило, непроверенную и выхваченную из контекста, потому что по «законам медиа» известно, что «плохая информация вытесняет хорошую».
Первый фактор, наряду с тенденциями, навязываемыми изменчивой политической конъюнктурой, вызывает в народе скепсис в отношении исторической науки. А второй — позволяет на её фоне процветать паранауке. Вот почему настоящие ученые должны не просто заниматься фактографией, но и раскрывать свои научные методы, чтобы люди понимали, почему информация, предоставленная профессионалами, лучше, чем непроверенные источники. И хотя бы попытаться создать у публики понимание того, что история — это серьезная дисциплина.
Горопизация
Первый и один из наиболее распространенных «паранаучных методов» связан с именем нидерландского врача и гуманиста эпохи позднего Возрождения и раннего Нового Времени — Яна Герартсена ван Горпа ван дер Беке (1519 — 1572 гг.). Как было принято у ученых того времени, латинизировал свое имя и стал широко известен как Йоханнес Горопиус Беканнес. Сделав в Антверпене карьеру медика, он смог отдаться давнему увлечению – изучению языков и древности.
Горопиус утверждал, что предки антверпенцев — кимвры, происходящие по прямой линии от сыновей Иафета, сына Ноя. Соответственно, их не было у Вавилонской башни и они избежали «смешения языков», сохранив таким образом «язык Адама». В русле теорий 16 века он предположил, что брабантские диалекты голландского языка были боговдохновенным изначальным языком, на котором говорили еще в Раю. Логика его рассуждений была такова: древнейший язык на Земле должен был быть наиболее простым и содержать короткие слова, поскольку в нем существует мотивированная связь между словами и предметами. «Частотный анализ» показал ему, что число коротких слов в брабантском диалекте голландского языка выше, чем в латинском, греческом и иврите, которые также предлагались учеными того времени на роль «первоязыка». С этих позиций Беканус стал возводить этимологию многих библейских понятий и греко-латинских, и даже древнеегипетских терминов к брабантскому диалекту голландского языка. Эдемский сад, соответственно, он уверенно помещал в Брабанте. В 1580 году было издано посмертное собрание его сочинений, вызвавшее одновременно насмешки и восхищение современников.
Беканус стал основоположником сравнительного языкознания, но, в то же время, его многочисленные ошибки и заблуждения привели к тому, что еще Лейбниц в 17 веке ввел термин «горопизировать/горопизация» для обозначения абсурдных методов и притянутой «за уши» этимологии. К 21 веку подлинная наука шагнула вперед и не пользуется его конструкциями. Но и сейчас остались его последователи, «доказывающие», что «языком Рая» и «праязыком человечества» был аварский, лакский, лезгинский, чеченский, агульский, кумыкский, армянский, азербайджанский или же другой родной для них язык.
«Эверест-заблуждение»
Этот особый вид заблуждения выделил британский историк античности Кит Хопкинс (19134 — 2004 гг.). Он назвал его «Эверест-заблуждение», так как лучше всего оно объясняется примером конструкции «Гора Эверест – это типичная гора». Эта логическая ошибка часто возникает при попытке проиллюстрировать стандартное явление исключительным примером или рассматривать неординарную личность, как типичную для данной местности, народа, эпохи, цивилизации. На самом деле событие или личность вошли в историю и были зафиксированы в источниках именно потому, что они были исключительными.
Это впечатляет, но нельзя использовать крайние случаи для иллюстрации стандартных ситуаций. Например, нельзя утверждать, что «Имам Шамиль был типичным аварцем», «Лакцы — все как Сурхай-хан Гази-Кумухский», «Духовность Мухаммада Ярагского от того, что он лезгин», «Все кумыки похожи на Султан-Махмуда Эндирейского» и так далее. Это – не доказательства массовой исключительности, на которую часто претендуют псевдоисторики в своих конъюнктурных построениях.
Труды историографов Шамиля нельзя использовать в качестве иллюстрации повседневной жизни горцев XIX века, потому что всё же не весь век шла война, а судьба большинства сел отличалась от судьбы, например, Ахульго, Салты или Гуниба. Но и написать её, не обращаясь к ним, вовсе невозможно.
Точно так же при изучении доисламского Дагестана его нельзя описывать лишь как место, полное насилия и разврата. Да, такое представление может быть полностью основано на заслуживающих доверия письменных источниках. И оказаться неверным. Ведь эти источники – в основном труды исламских моралистов. У которых были причины отмечать такие крайности. Пользуясь шаблонами из классических мусульманских трудов, описывающих обычаи доисламской Аравии – «эпоху джахилии».
Тот же метод использовался советской историографией для описания эпохи феодализма и ислама. Когда, например, Аглар-хана выводили «типичным феодалом», а продиктованную политической необходимостью расправу Гамзат-бека над хунзахскими нуцалами — как образец «исламского правосудия». Но ни те, ни другие факты нельзя выкинуть из истории и написать историю Дагестана или отдельных его областей без их упоминания.
Этот принцип используется современными журналистами-пропагандистами. Когда, например, преподносят носителей крайних радикальных взглядов, как типичный «образчик» мусульманина.
Позитивистское заблуждение
Выражение было придумано археологом Энтони Снодграссом. Отражает мнение, что имеющиеся у нас исторические источники и археологические находки относятся к наиболее значимым событиям прошлого. На самом деле, огромное количество источников о событии не означает, что событие было значимым. И наоборот.
Например. Прямых источников по разгрому Надир-шаха в сентябре 1741 года на Турчидаге при наступлении в Андалал совсем немного. Даже в местной хронике войн Джара какой-то третьестепенной стычке с иранцами в очередных окопах может быть уделено больше внимания. Всё потому, что автора документа интересовали только эпизоды, в которых джаро-белоканцы играли ведущую роль, а другие важные события упоминаются лишь постольку поскольку.
Пробел с разгромом Надир-шаха удалось восстановить по различным, в том числе фольклорным, материалам. Во многом благодаря конъюнктуре. Империи было нужно оттенить великую Кавказскую войну XIX века каким-то вторжением с юга. С другими немаловажными эпизодами дела обстоят куда хуже.
Например, в случае с походом Петра I в 1722 году. У нас есть множество свидетельств о его встрече с Адиль-Гирей-шамхалом (1720 — 1726 гг.) и визите в Тарки. Но несравненно меньше авторов, повествующих о том, как Петр I, еще перед смертью, успел отдать приказ о ликвидации шамхала. Молчат они и о целенаправленных провокациях шамхала разнузданным самоуправством российской военной администрации в его владениях. О войне, охватившей всю равнину и предгорья к 1725 году. О пленении в 1726 году Адиль-Гирей-шамхала во время переговоров в Капчугае, куда его выманили под гарантии неприкосновенности. И о последующей его высылке до конца дней в Кольский острог (под Мурманском). Шамхальство и титул валия Дагестана были попросту уничтожены, а сама система дагестанской государственности распалась. Обычно же судьба Адиль-Гирей-шамхала в источниках «обрывается» с отплытием Петра I из Дагестана, максимум – со смертью царя.
Вступление императора Петра I в Тарки. Картина Франца Рубо
Ошибка историков здесь в том, что они забывают или не хотят видеть, что есть много важных исторических фактов без обширных прямых свидетельств. И сосредоточиваются на фактах, для которых существует позитивное свидетельство (отсюда и название «позитивистское заблуждение»).
Проблема актуальна и для археологии. Древесина, например, редко сохраняется надолго. Серебро и золото слишком ценны, чтобы быть брошенными или остаться нетронутыми, когда дом или поселение разрушено. С другой стороны, керамика может легко сломаться на тысячу кусков, но трудно уничтожима полностью. Как следствие, драгоценные металлы и предметы из дерева в раскопках «недопредставлены», а керамика «перепредставлена». Настолько, что стала ведущим критерием при определении и выделении археологических культур.
Максимализм и минимализм
Максимализм и минимализм — это маркеры для двух основных подходов и теоретических концепций о соотношении между письменными источниками и их археологическими подтверждениями, которые иногда противоречат друг другу.
Этот термин вошел в оборот в связи с дискуссией об истории древнего царства Израиль и исторической достоверности Библейских реалий. Ибо Великое Царство Давида и Соломона представляется археологам недостаточно подтвержденным артефактами, и потому ставится под сомнение само его существование. Однако дискуссия не ограничивается археологией Израиля. Ведь почти в каждом историческом регионе историки сталкиваются с фрагментарностью письменных свидетельств и дополняют свои исследования археологическими данными.
Так, к примеру, до сих пор не найдено археологическое подтверждение вторжения Юлия Цезаря в Британию, о котором он пишет. До сих пор не найдены многие известные по письменным источникам города, и даже столицы таких великих держав далекого прошлого, как Аккадское царство (город Аккад) и империя Митанни (город Вашшуканни). Или даже не столь далекого Хазарского каганата (Итиль, Семендер). Археологические подтверждения существования Мидийского царства, известного по многочисленным источникам как предтеча державы Ахеменидов, тоже отсутствуют: ни архивов, ничего.
Или наш Дербент и чехарда с датами его пресловутого юбилея.
5000 лет: Открытое на месте города поселение раннебронзового века было действительно рядовым, каких немало открыто в окрестностях Дербента, и относилось к куро-аракской культуре (3600 — 2200 лет до н.э.). Отсутствие находок в пока что слабо исследованных слоях промежутка 2200 — 700 лет до н.э. послужило причиной отказа в правопреемстве поселений и правомочности этой даты для юбилея города. Хотя, как известно – «отсутствие доказательств еще не доказательство их отсутствия».
2000 лет: Существование города к этому времени едва ли вызывает сомнения. Однако аргументы в пользу избранной «Соломоновым решением» юбилейной даты именно в 2000 лет (между 1450 и 2700), отраженные в «экспертных заключениях», вовсе не выглядят более убедительными. Археологические датировки аморфны в пределах первой половины первого тысячелетия н.э. (I — IV века), а попытки их уточнения ссылками на историографию и античные письменные источники больше похожи на стремление подогнать данные под заранее заготовленный «результат».
История слишком серьезная наука, чтобы оставлять ее на откуп одним археологам. Археология для периодов письменной истории — вспомогательная дисциплина.
«Первый закон археологии»
Одна из проблем археологии в том, что очень редко древние люди оставляли пояснения о своей жизни. Это печально, но факт. Если б древние удосужились оставить хотя бы краткие записки по всем вопросам, которые мы хотели бы им задать, нам бы не пришлось слушать скучные дебаты археологов об «истинной принадлежности» той или иной культуры, находки или зачастую лишь обломка артефакта.
В такой ситуации на помощь приходит другой принцип, известный под ироничным названием «первый закон археологии». Если вы не знаете, что это такое, предположите, что это как-то связано с религией. Так, кости, обнаруженные в неожиданном месте, становятся «доказательствами» неведомой церемонии. Статуэтка, напоминающая женщину, которая могла быть просто игрушкой, превращает место обнаружения в древний храм «Великой богини». А, например, подземное сооружение, куда собиралась вода в Нарын-Кале Дербента, имеющее крестообразную форму, несмотря на режимность всего объекта и до, и после ислама и отсутствие входа или иного удобного отверстия, «становится» христианской «церковью» или даже «кафедральным собором».
Да, это сарказм.
Testis unus – testis nullus
Testis unus — testis nullus — название научной проблемы, которая создается, когда историки имеют только один источник – они не могут контролировать информацию и вынуждены принимать её. Этим часто пользуются адепты паранаучной методологии, прибегающие к «фольклору» давно упокоившихся «свидетелей». В некоторых республиках на этом фундаменте выстроена целая параллельная историография, без тени скепсиса широко ссылающаяся на «предания» и свидетельства неизвестных «старожилов». В этих ситуациях можно использовать старую латинскую пословицу — testis unus — testis nullus — «один свидетель — нет свидетеля». Означает ли это, что мы должны отвергнуть все сведения, основанные на одном источнике? Конечно, нет. Многое зависит от типа источника. И здесь источниковедение смыкается в своей методологии с хадисоведением, с его щепетильным изучением иснадов (цепей передатчиков хадиса) и всем спектром присущей этой науке проблематики.
Формализм и структурализм
Подходы к анализу текста, которые фокусируются на повторяющихся моделях и темах. Еще в 1876 году Иоганн Георг фон Хан отметил, что греческие мифы, их мотивы и сюжетные линии совпадают с мифами и преданиями многих других, в частности индоевропейских, народов — от мифов о Геракле до исландских саг о Сигурде и даже русских былин.
Например, в сказках о герое, побеждающем дракона, герой: всегда рождается необычным способом; находится под угрозой в детстве; показывает довольно рано свои качества; получает специальное оружие; убивает дракона; обретает сокровище; женится на особенной женщине; умирает необычным способом.
Отечественный лингвист Владимир Яковлевич Пропп (1895 — 1970) сделал аналогичные исследования сказок и былин, в которых он обнаружил тридцать один повторяющийся мотив. Некоторые формулы с «однажды…», чтоб «они жили долго и счастливо», применяются снова и снова, и даже местами довольно стереотипны.
Сопоставимый подход называется структурализмом. Слова не имеют фиксированный смысл; их значение определяется путем отношения их к другим словам, с которыми они конструктивно связаны – например, «белые» против «черных».
Таким образом, мы не можем всегда принимать древние литературные тексты за чистую монету или понимать их буквально. Часто они находятся под влиянием фольклора и повторяющихся мотивов.
Ярким примером такого «бродячего сюжета», встречающегося у различных мусульманских авторов в связи с Африкой, Афганистаном и Кавказом, является «исторический анекдот» о приграничном правителе (в нашем случае домусульманском правителе Кайтага), который посещал в пятницу мечеть, в субботу синагогу, а в воскресение церковь. Эта сказка арабских авторов отражала состояние двоемыслия и двоеверия у жителей пограничья мусульманского мира.
«Ликвидация источника»
Древние источники в значительной части дошли до нас в передаче средневековых рукописей, которые были скопированы вручную. К сожалению, невозможно, чтобы человек, копируя длинный текст, не сделал в нем новой ошибки или машинально не скопировал какие-то ошибки, уже имевшиеся в древнем тексте. Иногда они умышленно брались за «исправление ошибок» в древних текстах. Что означает, что наши рукописи несовершенны, а отчасти могут отражать воззрения переписчиков. К счастью, переписчики часто поясняли, где и что они исправили, разъясняя, что, на их взгляд, было в документе неправильно и что им пришлось исправить или дописать, «продолжить»: часто правильно, иногда и неправильно. В конце концов, ошибки множились.
Итальянский ученый Анджело Полициано (1454 — 1494 гг.) был первым, кто понял, что ошибки могут быть не только недостатком, но и использоваться, чтобы улучшить наше понимание текстов. Сравнивая рукописи Цицерона, «Письма друзьям», он установил, что все они были копиями книги, которую он видел в Верчелли. Это означало, что только этот «манускрипт», «архетип» имел какую-то ценность для науки, а все остальные лишь его копии. Полициано понял, что если внимательно изучить ошибки, можно восстановить утраченный оригинал.
Так, в случае с дагестанской исторической традицией нетрудно заметить, что почти все «локальные хроники» (Тарих), совершенно напрасно опубликованные под новыми «кабинетными названиями» («История Маза», «История Тледока», «История Кайтага» и другие), на деле восходят к одной и той же основе в виде «Тарих Дагестан» Мухаммада Рафи, который даже упоминается в некоторых из них. К сожалению, некорректная публикация, неудачные или прямо ошибочные комментарии способны «убить источник» при публикации. То есть, ликвидировать его для науки, сведя на нет всю ценность содержащейся в нем информации, как это случилось, например, с историей «Гирай-хана аль Чаркаси».
С другой стороны, в дагестанской исторической традиции, пользовавшейся для записи или копирования источника арабской графикой, еще проще было сделать ошибку, так как многие буквы трудно или вовсе невозможно отличить друг от друга при скорописи, а точка сверху или снизу буквы может изменить смысл целой фразы или сделать её непонятной. Но в нашем случае «национал-патриотично» настроенные «историки» только этого и ждут, пытаясь «расшифровать» в ошибках написания «сакраментальное значение» и изыскать в нём чуть ли не тайный смысл (батин), а порой и вовсе объявляя ошибочное написание «подлинным» и «изначальным».
В этой связи особенно показателен случай с династическим именем позднесредневековых правителей (валиев) Дагестана – шамхал (ﺷﻤﺧﺎﻞ), который при не очень аккуратном написании можно прочитать и как шаухал (ﺷﻔﺧﺎﻞ). Зримая разница всего в одну точку. Но её оказалось достаточно адептам возникшей в 20 веке «тюркистской теории» происхождения династии, чтобы объявить именно этот вариант правильным и пользоваться им в своих замкнутых кругах (лишь бы не упоминать Шам — «Сирия, Левант»).
Лакские «национал-патриоты», как и следовало ожидать, «не остались в долгу» и на тех же «методологических рельсах» разработали свою концепцию для титула крым-шамхал (вице-шамхал), читая его как «кирив», по тем же закономерностям при нарушении правописания, что мы отметили выше с арабскими «м» и «в» в середине слова шамхал/шавхал.
Примеры можно приводить, конечно, из любой эпохи и почти любой этно-исторической провинции Дагестана, но этот, пожалуй, один из самых показательных и удручающих. Потому что из-за узких националистических кругов, «прихватизировавших» право на дискуссию по теме, страдают оба народа, а вместе с ними и весь Дагестан, лишенный таким образом многовековой истории общедагестанской государственности.
«Плохая информация» вытесняет «хорошую»
Это саркастический способ описать одну из основных проблем научной коммуникации в нашу «эпоху Интернета». До XXI века отношения между научными центрами и обществом могут быть описаны моделью — «отправитель-получатель». Развитие Интернета изменило это соотношение. В первую очередь потому, что Интернет позволил людям самим выбрать всё, что им нравится, а во-вторых, потому, что благодаря форумам и социальным сетям они получили возможность говорить одновременно всё со всеми, устраивая в комментариях настоящие «дебаты».
Ярким примером может служить Википедия, где активисты могут изменять статьи, преследуя свои собственные цели. Если же активисты создают много «шума», они могут заглушить, «затролить» голос разумных ученых. В идеальной ситуации и добросовестный ученый, и «активист» ссылаются на свои источники. И тогда можно определить верную или наиболее близкую к правде позицию. Но, к сожалению, на этом поле нет правил. Критерием «весомости» научных доводов становится красноречие и скорость печатания на клавиатуре, а иногда и попросту умение первым «выбесить» оппонента. Ученый с именем зачастую не может себе позволить выходки, на которые смело идет анонимный тролль. Он борется, но его руки связаны.
Зураб Гаджиев
