Корреспондент «Молодежки» от души поработала на земле
Мы вышли через длинные тесные переулки на самую окраину аула Гонода. В руках у меня телефон и переметная сума – хурджин. Он много-много раз заштопан и залатан, но старинный рисунок все еще сохранился. Именно этот хурджин из года в год отправляется в поле. На сей раз со мной.
Шли мы долго, от дома Юсуповых во-о-о-н под ту гору. В поле надо выходить, как говорится, ни свет ни заря, – об этом всегда беспокоится бабушка Набаят. Она в доме самая старшая. Бабушка Набаят каждого гостя встречает, как самого близкого и родного человека. И от ее объятий сразу становится тепло, как дома. Она и сама светится, как августовское солнце, и, может, поэтому всё, что бы она ни посадила в саду и в поле, растет пышным цветом. Ну вот как в случае с невиданным в селе сортом тыквы. Семечки в ее тыкве не имеют шелухи! Представляете?! Она бы и рада поделиться с сельчанами – и делилась, но растет волшебная тыква только у бабушки Набаят. У других засыхает или гниет. И никто не знает, в чем дело.
Бабушка Набаят.
Ее дочь Патимат уже в поле, наверное, косит траву в поте лица, а мы с другой дочерью Салтанат выходим из местного музея, который собирал их отец. И по дороге делимся эмоциями. Я впечатлениями о природе, о желании построить дом на лужайке у высоченной горы, она – о буднях сельской жизни. И каждое наше сказанное и не сказанное слово приближает нас к месту труда, но я еще плохо представляю, что меня ждет впереди. А каждый цветок на обочине тропинки хвалится: посмотри на меня, сфоткай меня, я самый красивый! Невозможно пройти мимо, надо остановиться, присесть. Салтанат торопит: мол, времени нет. Про время и его нехватку я уже слышала почти в каждом селе от земледельцев. И в каждом селе мне рассказывали, а вернее, жаловались на печальные перемены: «Никто не хочет сейчас землей заниматься, все хотят в кабинете сидеть, бумажки туда поставить, сюда поставить и подписывать что-нибудь. Все сразу хотят хакимами стать. А вот где настоящий труд, вот где баракат – в земле».
– Долго нам еще? – спрашиваю у своей попутчицы, а она будто даже не устала, словно мы только вышли из дома, а не час назад. А из хурджина моего доносится аромат свежеиспеченного чуду с мясом и картошкой. Привал был так далеко, а чуду так близко, и мысли мои блуждали…
– Видишь, ослик стоит. Он нас ждет, – отвечает она. И легче мне не становится: до ослика еще топать и топать. Он напомнил мне одну историю, то ли услышанную на одной из горных вершин, то ли вычитанную. Рассказываю ей, что у одного муллы был внук и ему не давали по утрам спать ишаки, и он на одной из страниц Корана филигранной арабской вязью приписал, что если во время какой-либо молитвы закричит осел, то молитва эта не засчитается. А когда мулла прочел это послание в священной книге, сильно удивился: как это он раньше мог пропустить такие важные наставления, – и тут же объявил священную войну аульским ослам. И началась за ними настоящая погоня. Внуку стало жаль животных, и он во всем признался.
Салтанат добавила, что осликов в селе можно по пальцам пересчитать.
А тем временем мы добираемся до пункта назначения. При виде нас ослик шевелит ушами – приветствует. Навстречу нам – Патимат, мы узнаем ее не по калошам, а по красно-синим джурабкам, а вся она будто закопана под тяжестью сена. Это потом я узнала, что носят женщины от 30 килограммов стога «на собственном горбу»! Ну, и осел здесь не для антуража, разумеется.
Сено Патимат косила на склоне за домом, сюда не пройдет ни один ишак, а если и пройдет, то заваленный под 150 кг сена уже точно не выйдет. Поэтому и приходится тащить на собственной спине такой груз несколько метров вверх по крутой горе и еще четыре метра после узкого поворота.
Салтанат передает маленькую косу. Преклоняем колени к земле, хватаем траву и начинаем резать. Мне кажется, что я все делаю правильно и никаких специальных умений даже не нужно. Но трава не дается, сопротивляется.
– У меня коса тупая, – говорю я.
– Ты не так косишь, – объясняет Салтанат. – Смотри. Срезать надо не как буханку, а с размаху, – показывает она, и пучок в руке с каждым срезом растет и становится большим букетом. И косу надо направлять правильно – чтобы не отрезать руку, а то сельский репортаж может легко превратиться в сценарий для фильмов Тарантино. А потом это все скошенное нужно туго связать, и будет сочный сноп.
Патимат.
– Надо все сделать аккуратно, а не как попало. Потом старшие будут проверять, кто и на какую оценку поработал, чтобы перед людьми не было стыдно, – рассказывает Патимат, ни на секунду не отрываясь от процесса. – Контролеры у нас всегда есть, они проверяют, насколько чисто все скошено, насколько аккуратный получился сноп и много чего еще. Нашу работу принимает мама, а ее работу принимала ее мама.
Так, из поколения в поколение передается тяжелый труд. Скосить, собрать в сноп – только часть дела. Погрузить все это хозяйство на ишака – вот что, оказывается, самое сложное, здесь все надо сделать правильно, и то, как ловко сестры справляются с задачей, выдает их многолетний опыт работы в поле. Патимат и Салтанат этим занимаются с семи лет и могут всю схему проделать даже с закрытыми глазами. Ну, во-первых, ишака надо обмундировать в специальное снаряжение с трудно выговариваемыми аварскими названиями. Во-вторых, погладить его, похвалить, поблагодарить (это обязательно). В-третьих, водрузить снопы и только потом начать перевязывать лентой, сплетенной из тугих нитей, и так, чтобы нигде ослику не натирало – ни на животе, ни под хвостом. Мои проводники в сельскую жизнь Салтанат и Патимат, как мне кажется, делятся со мной секретами, а на самом деле всем сельским это известно: что на качество сена влияет время кошения, и если повезет и не зальет обильными дождями, сено будет просто обалденным. Делюсь проверенным старым способом: скручиваю тонкий пучок в жгут и слежу, как он будет раскручиваться. Быстро? Значит «поспело» и готово к сборке.
Салтанат.
И рассказывают здесь, что в былые времена по тому, как был укомплектован осел, как скошена трава, как собраны снопы, судили, насколько хозяйственна горянка. И, знаете, с тех пор в этих местах ничего не изменилось… С ними, конечно, интересно говорить о сельской жизни. Все их ежедневные интересы и интересы людей, повстречавшихся нам на пути сюда, полностью завязаны на урожае, хлебе, коровах, барашках. И мне в данный момент тоже ни до чего другого дела нет: надо запастись травой, а то скотина зимой будет голодать, пусть она и не совсем моя. А если начнется голод – значит, не будет ни молока, ни сыра, ни сметаны, да и сама она сильно подешевеет в цене, и колбаса будет совсем не такая, как у соседки. Мы гордо ведем нашего ослика с окраины аула Гонода в самый центр. Здороваются сельчане, облизываются коровы.
А наедине с природой приходит настоящее вдохновение, даже несмотря на сплошной физический труд. Мне кажется, кто бы здесь ни проходил, обязательно поет, а ущелья откликаются эхом и разносят песенку по всему аулу. Вдруг запела и я, хоть и голос мой, что скрип старой мельницы.
А через час бабушка Набаят судила нашу работу: «Пять! А в уме – четыре!»
Ясмина Абдулова. Фото автора
Читайте также Время собирать хурму
