Почему жизнь дагестанского силача напоминает не экшен, а историческую драму
В 1919 году события в Дагестане напоминали ключевую сюжетную линию «Игры престолов». Помните, как главные персонажи сражались друг с другом в первой половине сериала, а ближе к середине объединились и выступили против общего врага в лице Белых Ходоков? В том году в Дагестане в буквальном смысле появились свои Белые Ходоки – белая армия под командованием генерала Деникина. Им удалось утвердиться в регионе, но своими чрезвычайно жесткими мерами они настроили против себя практически всех крупных игроков: коммунистов, исламистов и некоторых деятелей Горской республики. Тогда и возникла идея создать коалицию против белых. В итоге один из ее проводников – глава Горского меджлиса осетин Ахмет Цаликов – приезжает в Дагестан для переговоров с лидерами этих групп. Он обнаруживает, что Темир-Хан-Шура захвачена деникинцами, а местные силы готовятся освободить город:
– Было уже темно, когда мы прибыли в селение Буглен (ныне в Буйнакском районе). Тут находился главный штаб дагестанцев, оперировавших против Темир-Хан-Шуры. Нам сказали, что штаб помещается в доме Ал-Клыча.
Мы въехали в просторный двор, где была масса верховых лошадей, повозок, скота. Тут же на дворе был разложен большой костер, вокруг которого грелись вооруженные люди. Одни приходили, другие бесшумно исчезали в ночной мгле. Стояла обычная штабная толчея.
Дом, в котором помещался штаб, был двухэтажный, под железной крышей. Во дворе было много хозяйственных построек. Все говорило о том, что владелец дома человек богатый.
Нас отвели в лучшую комнату. Здесь весь пол был усыплен коврами. Это было помещение штаба. Сюда приходили молиться, и здесь было сравнительно тихо.
Нам сообщили, что вчера прилетал аэроплан и, покружившись над селением, бросил две бомбы. Одна из них разорвалась в сорока шагах от штаба, не причинив, однако, никому вреда.
Явился приветствовать нас сам хозяин Ал-Клыч.
Лицо его показалось мне знакомым. Я никак не мог вспомнить, где и когда встречал я Ал-Клыча. Мое недоумение рассеялось, когда кто-то из присутствовавших заметил:
– Не встречались раньше с Ал-Клычем – Робинэ?
– Вы Робинэ?
– Да. Было время! – ответил Ал-Клыч.
Я всматривался в огрубевшие черты лица Ал-Клыча, стараясь найти в них былой облик красавца-борца Робинэ.
Стройный, ловкий Робинэ имел много поклонников. Не раз страсти разгорались в цирке, когда легковесу Робинэ приходилось ложиться на обе лопатки под какого-нибудь грузного десятипудового великана.
Этот кумык, о котором говорили, что он начал свою жизненную карьеру грузчиком на пристани в Петровске, поражал изяществом манер и красотой приемов борьбы.
Потом он исчез куда-то за границу. Говорят, играл какую-то роль в Константинополе, потом вернулся в Россию, был арестован как турецкий агент и сослан в Сибирь. Революция вернула его на Кавказ. В Дагестане он примкнул к шариатистам и был правой рукой Нажмудина Гоцинского и Узун-Хаджи.
Макгрегор своего времени
Сейчас уже доподлинно не установить, как Ал-Клыч начал заниматься цирковой борьбой, превратившись во француза Робинэ: действительно ли он откликнулся на вызов некоего силача, который тот бросил публике во время циркового представления в Петровске, либо пошел на «кастинг» в цирк по рекомендации знакомых… Несомненным является то, что Ал-Клыч не просто достиг выдающихся успехов в этой индустрии уже к 1905 году, когда ему было 26-27 лет, но и внес свой вклад в ее развитие. В определенном смысле феномен Ал-Клыча в цирковой борьбе в России тех лет можно сравнить с феноменом Конора Макгрегора в MMA в наши дни. Именно таким он предстает в воспоминаниях современника – знаменитого промоутера Ивана «Дяди Вани» Лебедева, которого также можно сравнить с президентом UFC Даной Уайтом:
– Это человек, сознавший необходимость рекламы для провинции и пользующийся ею так широко, как ни один из борцов. С ним именно произошел тот случай, который я описывал в своем рассказе «Зверь из бездны». Случай этот может показаться легендарным, но на самом деле Робинэ-Хасаев изображал дикого зверя, которого сажали в яму и потом на цепях водили по городу. И было это в Луганске. Вообще, жизнь борцов чревата самыми необыкновенными приключениями, но вряд ли у кого их было столько вполовину, сколько у этого «псевдофранцуза».
<…>
Так как в медвежьих углах провинции борца за чемпиона не признают, если у него вся грудь не увешана орденами, медалями, то Робинэ выписал из Германии чуть ли не сотню медалей и жетонов всевозможных форматов и рисунков и выступал в цирках как генерал, одевая между прочим заказанный им себе серебряный пояс с портретом Государя Императора. Но на последнюю рекламу он рисковал только в самых далеких, захолустных местечках, – в противном случае на поясе красовался его собственный портрет. Впечатление Робинэ на публику производил своими орденами и поясом потрясающее. Помню, когда плакаты с его изображением – две ленты, бриллиантовая звезда, сотни две медалей и пояс – носили по Юзонке, то некоторые старушки думали, что идет крестный ход.
Вообще, рекламу Робинэ-Хасаев пускал такую трескучую, что прямо могла брать оторопь. Вот как писал он в летучках о своих рекордах:
«Исполняемые мною номера суть следущие: 1) смертельный испанский бой с разъяренным быком на арене цирка, 2) смертельный бой с живым львом в железной клетке, 3) я поднимал и носил на себе морской якорь весом в 100 пудов, 5) держал на одном плече артиллерийскую пушку, которая производит несколько холостых выстрелов. Я – действительный чемпион мира 1908 года, имеющий звание. Кто исполнит мою работу – 200 000 франков вознаграждения, золотую медаль и белую ленту, которую я получил от Итальянского Общества в Милане…»
Благодаря таким широковещательным анонсам, публика местечек, когда после Робинэ приезжали другие борцы, даже и не шла на них смотреть. «Куда вам… Вот Робинэ – то, что в афишах писал: бой со львом в клетке! А вы – что?» Кроме того, что Робинэ-Хасаев прослыл феноменальным силачом, он умел окружать себя ореолом богатства. Особенно – его звезда, медали и пояс! В Юзовке местная администрация дала ему двух стражников, которые оберегали чемодан Хасаева с медными медалями, стоящими… 40 000 франков.
Самое оригинальное в карьере Хасаева – это то, что лезгин родом, не зная по-французски ничего, кроме «мадам», «мусью», «бонжур» и «адью», он в течение многих лет считался в провинции французским чемпионом мира Робинэ.
У меня Робинэ-Хасаев работал в Петрограде в 1905 году, в Лодзи, в Юзовке и в Ташкенте. Как борец среднего веса он был очень хорош: быстрый в атаках с хорошими рывками и толчками. Мускулатура у него была сухая, рельефная, но объемами не отличалась.
<…>
Потом я надолго потерял из виду Хасаева. Слышал только, что он борется в Закавказье. Вдруг в 1909 году – жил я тогда в Москве – коридорный гостиницы докладывает мне: «Вас, дядя Ваня, какой-то генерал желает видеть». Смотрю: Робинэ-Хасаев, в черкеске, весь залит серебром, серебряные пистолеты и шашка в серебряных ножнах:
– Пасматры, какой я теперь стал… Могу бороться у тебэ… Хороший реклам сдэлаим.
Но так как состав у меня был очень сильный, то Хасаеву пришлось бы несколько раз лежать, а потому мы с ним распрощались в тот же день.
– Паэду в Персию, – заявил он мне.
Через несколько лет я узнал от борцов, бывших в Закавказье, что Хасаев действительно поехал в Персию и страшно разбогател. Поступил ли он там к знаменитому Ефгему или сам стал разбойничать – кто знает.
Одно только достоверно, что этот человек вывез из Персии большие средства. Теперь, по слухам, он переселился в Турцию. Если когда-нибудь окажется в числе лиц, созидающих персидские или турецкие политические авантюры – я не удивлюсь. В этом человеке душа средневекового флибустьера.
Последние слова оказались пророческими, но об этом чуть позже.
Личная жизнь
Яркому человеку, каким и был Ал-Клыч, нужна соответствующая пара. Знаменитый историк Булач Гаджиев утверждал, что избранницей нашего героя стала Меседу, дочь Раджабил Мухамада – уроженца Гимры (ныне Унцукульский район), которому удалось сколотить крупное состояние в Саратове, куда он был сослан еще подростком вместе со старшими родственниками. Причина была в родстве с Шамилем – мать Раджабил Мухамада приходилась двоюродной сестрой имаму, а его дед – Бартихан, герой Ахульго – был дядей имама. Повторимся, в биографии Ал-Клыча слишком много белых пятен, чтобы узнать историю его знакомства с Меседу. Они могли пересечься в 1906 году, когда он находился в Саратове с цирком Фарруха. Об этом в мемуарах вспоминает известный цирковой борец Николай Турбас, которого Ал-Клыч в те дни в буквальном смысле «воткнул в землю»:
«…Меня поставили c Робинэ. Это был знаменитый борец, кавказец по происхождению, присвоивший себе все призы знаменитого француза и его звание чемпиона мира. Настоящая фамилия его — Хасаев.
Мне следовало быть oсторожным. Но излишняя уверенность в своих силах погубила меня. Во время борьбы Робинэ пробовал сломать мне руку. Этого сделать ему не удалось. Тогда, после перерыва, он использовал запрещенный прием — поймал меня на «обратный пояс» и что есть силы ударил головой о твердый грунт манежа.
Я потерял сознание. Меня унесли за кулисы. Публика впала в бешенство, шум и свистки потрясали цирк. Несколько офицеров c обнаженными шашками бросились за кулисы и хотели расправиться c Робинэ. Он был вынужден скрыться».
Хаос – это лестница
Когда в Дагестане началась Гражданская война, Ал-Клычу было почти 40 лет. Мог ли такой харизматичный человек остаться в стороне, когда происходили такие события? Небезызвестный герой той же «Игры престолов» любил говорить: «Хаос – это лестница». Вышеупомянутый Цаликов писал, что в самом начале Ал-Клыч примкнул к исламскому блоку Нажмудина Гоцинского и Узун-Хаджи и вел борьбу с социалистами «как военачальник войск». Участник Гражданской войны в Дагестане полковник Магомед Джафаров также вспоминает, как он в 1917 году помешал Ал-Клычу арестовать Махача Дахадаева в Темир-Хан-Шуре:
– Узун-Хаджи отдал распоряжение Ал-Клычу, чтобы тот собрал самые надежные части и разгромил бы дахадаевский дом, где, по его словам, засели и укрепились 150 человек социалистов с Коркмасовым и Дахадаевым во главе. Приготовления к погрому шли уже полным ходом, когда весть эта дошла до меня. У меня была хорошая чистокровная кобылица, которой я очень дорожил. Никогда бы мне и в голову не пришло скакать на ней по скверно вымощенным Шуринским улицам. Но, как сейчас помню, я помчался на ней тотчас же, как только услышал о злобном намерении этого человека, сначала к Нажмудину, потом к Ал-Клычу. Последнему я категорически заявил, что если он не откажется от исполнения этого дикого приказа, то будет иметь дело со мной и моей сотней.
– Ну что же, – отвечал этот авантюрист, – если будет нужно, буду драться и с тобой.
<…>
В это время подошла моя сотня. Пикетами я загородил все подходы к дому Махача, а главная часть расположилась около дома. Конечно, Узун-Хаджи не решился выступить и дать бой моей сотне. Столкновение, таким образом, было предотвращено.
А в 1918 году, по воспоминаниям Джафарова, Ал-Клыч собирался арестовать бывшего губернатора Дагестанской области Сигизмунда Вольского, когда тот остановился в Темир-Хан-Шуре в доме военного диктатора Дагестана, полковника Нух-Бека Тарковского:
– Когда я вышел на улицу, взвод уже занял все подходы к дому Тарковского, и толпа Ал-Клыча показалась на церковной площади. Стоящему тут же вахмистру я приказал вызвать сотню, а сам направился навстречу толпе.
Подойдя к ней на расстояние голоса, я крикнул Ал-Клычу, чтобы он остановил толпу, а сам вышел ко мне. Толпа неистовствовала. Он ее, однако, остановил и вышел ко мне.
– Если ты хочешь кровопролития, то можешь двигаться дальше. Но знай, что ты не на Вольского идёшь, а на Тарковского. Его самого нет, но его жена и дети здесь, и я не допущу, чтобы им была причинена хоть какая-нибудь неприятность. Ты дойдёшь до дома Тарковского не раньше, чем мы все будем убиты. Тебя достойно встретят.
С этими словами я повернулся к трубачу и сделал ему распоряжение быть наготове дать сигнал. Конечно, Ал-Клыч не пошёл дальше. Он ещё некоторое время стоял со своей толпой. Толпа кричала, но постепенно стала расходиться, и скоро никого не осталось.
А уже в 1919 году, находясь в Дагестане, турецкий эмиссар Мустафа Бутбай пишет, что Ал-Клыч является телохранителем командующего Кавказской исламской армией Нури-паши, родного брата военного министра Османской империи Энвера-паши. Напомним, это то время, когда идет оккупация Дагестана деникинцами, а им противостоят объединенные силы исламистов, большевиков и других групп. Ал-Клыч также активно участвует в антиденикинском восстании. Читая воспоминания Цаликова о встрече с ним в Буглене, складывается впечатление, что Ал-Клыч несколько разочарован тем, как разворачиваются события. Он говорит, что «нужны новые люди», что «так дальше дело продолжаться не может», что «если интеллигенция не придет на помощь, то дело будет проиграно»…
«Приговорить к высшей мере наказания»
В 1920 году деникинцы были изгнаны из Дагестана. Покончив с общим врагом, вчерашние союзники рассорились и вновь начали воевать друг с другом. Победителями из этой борьбы вышли большевики. Дагестан становился советским. Новая власть учредила военный трибунал, через который проходили ее бывшие и действующие враги. Хоть Ал-Клыч к тому времени отошел от дел и мирно жил в Буглене, это его не спасло от ареста, суда и последующего расстрела. Ему ставили в вину сотрудничество с Гоцинским и Нури-пашой против большевиков. Показания против него давали известные дагестанские революционеры: Джалал-эд-Дин Коркмасов, Борис Шеболдаев, Кара Караев. Напрасно за Ал-Клыча заступались бугленцы, а адвокат хлопотал о допросе Али-Гаджи Акушинского и других известных лиц. Суд был неумолим: «Приговорить к высшей мере наказания. Приговор окончательный. Лично принадлежащее имущество конфисковать. Приговор вступает в силу через 21 час. Приговор исполняет отряд особого назначения ЧК».
Комментарий историка
Во время работы над статьей удалось поговорить с дагестанским историком Юсупом Идрисовым. Предлагаем читателям монолог, составленный из его ответов на вопросы об Ал-Клыче:
«По поводу политической линии Ал-Клыча. Сейчас мы представляем Гражданскую войну почти сугубо в рамках противостояния красных и белых. Но реалии были сложнее, особенно на Северном Кавказе. Здесь, несмотря на последующую историографию, была сильна тенденция на формирование собственной государственности. Во главе этой политической линии стояло Горское правительство. До мая 1919 года с ним тесно взаимодействовал и Нажмудин Гоцинский, приближённым которого являлся Ал-Клыч.
Затем внутри этого лагеря прошла линия разлома. Офицеры почти поголовно поддержали союз с деникинцами. Гоцинский, считая их меньшей опасностью, нежели большевиков, занял нейтральную позицию. Другие же видные деятели – Узун-Хаджи, Гайдар Бамматов, Зубаир Темирханов – не видели разницы между большевиками и белыми. Часть из них вместе с социалистами вошла в состав Совета обороны Северного Кавказа и Дагестана во главе с Али-Хаджи Акушинским и Ахметом Цаликовым. Вот эту точку зрения поддержал и Ал-Клыч.
Возможно, он бы и не пошел против деникинцев, если бы не проводимые ими реквизиции и мобилизация мужчин. При царе такой военной повинности не было, и она сильно всех в регионе возмутила, вызвала восстание. Совет обороны пригласил в качестве военных инструкторов турецких офицеров, в том числе высокопоставленных. Главными среди них были полковники Нури-паша и Казим-бей. Первый из них, брат бывшего турецкого главкома Энвер-паши, видимо, стремясь укрепить свои позиции в регионе, приблизил к себе Ал-Клыча. В Совет обороны как одна из фракций вошли и большевики.
В феврале 1920 года они взяли власть в Совете обороны. Они к тому времени по сути разгромили деникинцев на основных фронтах, и их конфликт с бывшими союзниками и в первую очередь с турецкими офицерами был неизбежен. Ал-Клыч, хоть и воевал против деникинцев по одну сторону с деникинцами, но «советским» это его не делает. Просто люди, которые пытались его спасти, делали акцент на этом факте. К нему большевики все равно относились негативно, так как он играл большую роль в захвате Темир-Хан-Шуры в январе 1918 года. В газетах, отчетах того времени упоминается, что он также захватил оружие гарнизона. Это вызвало большое напряжение в рядах сторонников советской власти.
Близким другом Ал-Клыча был Гирей Куппинский, который был в остром конфликте с Карой Караевым, который возглавлял красных партизан в Цудахарском участке. Думаю, их противостояние было не только политическим, но и личным. Гирея и Ал-Клыча судили вместе. Думаю, расстреляли тоже вместе. Только непонятно, почему могила Гирея есть, он похоронен в селении, а могилы Ал-Клыча нет. Возможно, советская власть решила спрятать его тело, так как боялась, что его похороны приведут к каким-то эксцессам, ведь ситуация была напряженная. Скорее всего, он в безымянной братской могиле где-то покоится.
Что касается его физических качеств, то автор книги о борцах Исаак Борисов в 1962 году писал, что он вполне заслуживал звания чемпиона мира по своим атлетическим данным, но тогда таких чемпионатов не проводилось. Поэтому нельзя сказать, что он был чемпионом мира в современном понимании. Тогда выступления проходили в цирке. Историк Магомед Бутаев беседовал о нем с Сали-Сулейманом, который говорил, что Ал-Клыч превосходил многих борцов, которые считались сильнейшими в мире.
По поводу его эпатажного поведения, оно вообще характерно для борцов того времени. Это все делали, даже Поддубный. Уверен, что за такими шоу стояли разные импресарио вроде современных промоутеров. По воспоминаниям очевидцев, он и во время Гражданской войны любил производить эффект. Разъезжал на рыжем коне, в рыжеватой черкеске и папахе, на роскошном седле. Сегодня это можно сравнить с роскошной машиной и костюмом.
Ал-Клыч был яркий человек со всеми плюсами и минусами. И мифы вокруг него во многом вызваны дефицитом реальных документальных свидетельств».
Шамиль Ибрагимов