Вот как бывает — два совершенно незнакомых человека, встретившись, вдруг мгновенно улавливают общность не сиюминутную, но наделённую «стратегической глубиной». Так случилось — и тому есть свидетели — при знакомстве моём с народным поэтом Дагестана, носителем богатого литературного кумыкского языка Бадрутдином Магомедовым. А состоялось это знакомство перед поездкой на юбилейный праздник Важаоба, в родное село Важи Пшавелы Чаргали, в край поднебесный, «где в тучах прячутся скалы, где люди вольны, как орлы». Повод — 100-летие со дня кончины создателя особого мира, исполненного идеалов благородства и гуманности – как-то не укладывался в сознание. Какая смерть властна над этой великой личностью и его литературным гением? «Вы хотите сказать, что мой никчемный сосед-бездельник жив, а Важа Пшавела умер?» — задал риторический вопрос один из наших коллег. Нет, мы этого сказать не хотели. И никогда не захотим.
Бадрутдин Магомедов был приглашён на Важаоба-2015 в числе других поэтов — переводчиков поэмы Важи Пшавелы «Гость и хозяин». А это народный поэт Карачаево-Черкесии Салих Гуртуев, народный поэт Калмыкии Эрдни Эльдышев, народная поэтесса Дагестана Аминат Абдулманапова, которая не смогла приехать, но передала в дар Грузии красочное издание поэмы. Ещё один подвижник — переводчик поэмы «Гость и хозяин» на аварский язык Абдулла Даганов, к сожалению, покинул этот мир. Но и его труд был по достоинству оценён на родине Важи Пшавелы.
— Переводя поэму, я ещё глубже познал всю глубину и уникальные особенности взаимоотношений между народами Кавказа, я прикипел душой к образам героев Важи Пшавелы. Тема, затронутая грузинским гением, была и остаётся самой актуальной, неувядаемой темой под небом Кавказа. Думаю, кумыкский читатель разделит мою любовь к героям этой вечной поэмы, — так, после обычных фраз при знакомстве, начал Бадрутдин Магомедов нашу долгую и для меня необычайно интересную беседу.
Сидя в микроавтобусе и постепенно переходя на всё более и более высокий уровень откровенности в разговоре с моим старшим собратом, я неожиданно вышел на «грузинский след» в биографии Бадрутдина. Впрочем, предоставим слово нашему гостю:
— Вот, почитай, я выписал тут кое-что интересное о наших взаимосвязях, — Бадрутдин передаёт мне трогательный тетрадный листок, испещрённый бисерным почерком — живой листок, а не 12-й кегль, размер А4.
— Начнём с того, что ещё в Темир-Хан-Шуре — так тогда называлась столица Дагестана — первым, кто вымостил главную улицу отшлифованным камнем, был грузинский поэт, князь Григол Орбелиани. Символично, что эта улица была впоследствии названа проспектом Дружбы.
Грузии принадлежит исключительное место в истории культуры Дагестана. В вашем знаменитом Театральном институте имени Шота Руставели в прошлом веке, в разные годы плодотворно функционировали кумыкская, лакская и аварская студии. Их выпускники сегодня дослужились до званий народных и заслуженных артистов Дагестана и России. Например, Скандарбек Тулпаров, главный режиссёр Русского драматического театра в Махачкале, заслуженный деятель искусств России, заслуженный артист России; народный артист Дагестана Байсолтан Осаев и ещё более десяти именитых театральных деятелей — все они «вскормлены» прославленной по всему миру грузинской театральной школой.
Да и в моём родном ТГУ была кафедра кавказских языков, настоящая кузница северокавказских гуманитариев, многие из которых под руководством грузинских учёных защитили диссертации, стали докторами наук, причём действующими, а не «бумажными»…
На сценах театров Дагестана ставились грузинские пьесы — начиная с 1930-х годов. Аксакалы по сей день могут вспомнить аншлаги на спектаклях «Анзор» по пьесе грузинского драматурга Сандро Шаншиашвили. И впоследствии грузинский репертуар украшал наши театры. Это были бессмертная «Ханума» А. Цагарели и её вариация — «Кето и Котэ»… Всего в Кумыкском музыкально-драматическом театре за всю его историю прошли постановки пьес 15 грузинских авторов, неудач не было. Но самый оглушительный успех выпал на долю спектакля «Я, бабушка, Илико и Иларион» — аншлаги продолжались целый месяц, приезжали издалека, не жалея времени на дорогу. И школьников свозили автобусами, не принудительно, дети сами рвались посмотреть этот спектакль. Я знаю, о чём говорю, потому что пять лет проработал в должности завлита Кумыкского драмтеатра.
На всю жизнь запомнилось общение с Нодаром Думбадзе в Москве — он приезжал в гости к нам, слушателям Высших литературных курсов.
Ты представь себе только: в Москве, в Щукинском училище, отдельно преподавалась в том числе и кумыкская сценическая речь.
— Ну, это уже интернационал в квадрате и в кубе… А вашу семью что-то связывало с Грузией?
— А как же! Мой тухум — родовая ветвь — отличается музыкальностью. Помню, в детстве бабушка Даражат, мама Исманият, игравшая на гармони, и три её сестры по вечерам пели «Сулико» — на кумыкском, но ту же мелодию и с припевом «Сада хар, чемо Сулико»… Ребёнком я не понимал, о чём эта песня, но слушал, затаив дыхание, потому что душа подсказывала: здесь настоящее чувство, здесь неподдельная печаль. Как я люблю «Сулико»… Как можно не любить «Сулико»?!
И дед мой Тажутдин, и отец Магомед были мастерами по изготовлению народных музыкальных инструментов. Их кумузы славились по всему Дагестану. В начале войны отец был ранен, мама к нему приезжала в госпиталь. Там я и был зачат и появился на свет в 1943 году. Увы, отец об этом не узнал: его должны были перевести на лечение в Тбилиси, но он ушёл из госпиталя добровольцем снова на передовую — и пропал без вести.
— Бадрутдин, вы во время остановки-«водопоя» обмолвились о песне, посвящённой нашей великой пятикратной чемпионке мира по шахматам Ноне Гаприндашвили...
— История интересная, она уходит корнями в далёкий уже 1974 год. У нас в селении Карабудахкент жил чемпион России по борьбе Анвар Мурадов, спортсмен, музыкально весьма одарённый. И вот он тяжко занемог после полученной травмы — иссох, руки не слушались при игре на фортепиано, а на скрипке мог ещё что-то «сооружать», в сторону смычка рука двигалась. Плюс ко всему он был одним из сильнейших шахматистов Дагестана — из уважения к его талантам и силе воли турниры устраивали прямо дома у Анвара, и в них он обычно выходил победителем, редко довольствовался вторым местом, но ниже — никогда.
И вот он как-то мне говорит: «Я влюбился в грузинскую чемпионку Нону Гаприндашвили. Давай напишем песню, ты слова, я — музыку». И ты поверишь, действительно написали, и исполнял я её, будучи участником Дагестанского лирического квартета, на многих концертах и вечерах народной музыки.
— А Нона Гаприндашвили знает об этом?
— Нет, и я даже с ней не знаком.
Будем исправлять это недоразумение в следующий ваш приезд, когда Бадрутдин Магомедов появится в Грузии уже в качестве «Заслуженного работника культуры Российской Федерации». Вы ведь представлены к присвоению этого звания, и я возьму на себя смелость ознакомить читателя с послужным списком, более чем убедительным для самого взыскательного арбитража.
Итак, мой спутник — известный поэт и переводчик, неустанный глашатай народной культуры и литературы, редактор уникального книжного издательства, выпускающего литературу на 14 (!) языках народов Дагестана. Как один из разработчиков и исполнителей проекта «Первая книга» Бадрутдин Магомедов открыл дорогу многим молодым талантам, ставшим позднее известными писателями и поэтами.
Член Союза писателей СССР с 1977 года и член правления Союза писателей Республики Дагестан, автор более 20 поэтических сборников, действительно востребованных и любимых народом.
— Бадрутдин, а в чём видите вы свою главную творческую задачу?
— Противопоставить засилью массовой культуры, обезличивающей самобытность народов, навязывающей чуждые ценности, философское осмысление жизни, опирающееся на глубинные пласты народной культуры.
— Мы подходим к разговору о главном произведении вашей жизни — удостоенной Государственной премии Республики Дагестан поэме «Муки рая». Какую стилистическую фигуру отыскали, однако…
— Вот только не спрашивай, о чём эта поэма, всё равно до утра не поспею с ответом. Вот подарю тебе книгу, и сам разберись.
— А критики на что? Давайте прямо из книги их оценки и выловим. Например, такую: «Написано эпически масштабно, эмоционально, философски ёмко. Афористический слог, метафоричность и глубина поэтического слова… Как никогда мы сегодня нуждаемся в Храме Духа, а нам предлагают Дом бытовых услуг для тела. Драматическая поэма «Муки рая» обращена к душе и разуму. Она — о человеке, который борется всю жизнь с самим собой, собой являя Зло и Добродетель» (Сулиета Кусова, сопредседатель Кавказского дома).
«Центральной темой произведения является человек и его душа, обращённая к Богу в поисках спасения. И в этой связи особое место занимает тема грехопадения Адама и Евы. Здесь грех трактуется как поступок, идущий наперекор Божьей заповеди… Избавление от греха в покаянии, т. е. в волевом отторжении от себя греховного влечения…
Человек — соединение души и тела, концентрированная копия Вселенной. Поэтому, широко пользуясь формами притчи и проповеди, прибегая к философской и религиозной символике, автор вырабатывает особую разновидность дидактического стиха, высокий и плотный словесный строй…
В драме абсолютная духовность Божественного начала сравнивается с чистым, белым светом. После грехопадения она вступает в контакт с материальностью, олицетворением которой выступают сумерки и тьма.
Но тьму побеждает Любовь — любовь Всевышнего к своим чадам, которая не имеет ни начала, ни предела: она не приемлет преходящих явлений…
Выбранная автором тема — не плод художественной фантазии. Источниками его вдохновению послужили священные книги и предания иудаизма, христианства и ислама. Автор предпринял попытку философского осмысления понятий бытия, тайн и сути мироздания и человеческого мировоззрения. Вложенная в драму объединяющая идея подчёркивает и усиливает актуальность и современность темы в наши дни, когда между отдельными представителями разных религий, к сожалению, ещё присутствует неоправданная неприязнь. Отсюда вытекает обращение автора к вечным темам, насыщенным архетипами: слово, свет, смерть, земля, любовь, судьба» (Мурат Аскеров, кандидат философских наук).
— Всё верно отмечено.
— Бадрутдин, к стыду своему, мы, кавказцы, непростительно мало знаем друг о друге. Расскажите вкратце о кумыках — кто они, чем прославлены…
— Мы — древний песенный народ. В нашем говоре оживают глиняные книги моих предков — шумеров…
Наша земля — у Великого шёлкового пути, у самого моря Каспия, где в древности цвела наша столица Анжи-Кала, в переводе с кумыкского — Жемчужный град, располагавшийся в окрестностях Махачкалы. Спокойной жизни у нас не было, поэтому мои предки, образно говоря, одной рукой держались за плуг, а другой — за рукоять кинжала…
— Несправедливым было бы обойти вниманием вашу переводческую деятельность…
— Переведённое Слово, к сожалению, теряет свой молочный вкус, ключевое изначальное журчание, но, потеряв переводческую школу, мы потеряли себя. Великий Пушкин писал: «Переводчики — это почтовые лошади просвещения».
Хочется отметить старания в этом направлении народного поэта Кабардино-Балкарии Салиха Гуртуева, который открыл Клуб кавказских писателей и является его руководителем. Он же учредил газету «Литературный Кавказ». Освещая на её страницах огромное творческое наследие Кавказа, он открывает всему миру новые молодые таланты.
Особой благодарности заслуживает редактор газеты «Горцы» Марат Гаджиев. Его стараниями в Тбилиси открыт филиал Кавказского дома переводов, где могут найти контакты и поддержку творческие силы любого региона.
Моя последняя литературная страсть — переводы Важи Пшавелы. Мною переведены и изданы на кумыкском языке произведения классиков — А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Тарковского, С. Есенина, Е. Евтушенко, К. Хетагурова, К. Кулиева, В. Шекспира и других. Сейчас перевожу В. Высоцкого по просьбе Марка Цибульского для дома-музея поэта в Америке.
Добавим, что на сцене Кумыкского музыкально-драматического театра в переводе Бадрутдина идут «Макбет» Шекспира, пьесы Б. Брехта, А. Островского, М. Горького, В. Розова…
И, наконец, лауреат премии журнала «Дружба народов» Государственной премии Дагестана и различных международных премий Бадрутдин Магомедов уже в новом тысячелетии был принят в члены международного Королевского центра В. Шекспира (Англия, город Стратфорд).
— Что сказать в заключение, Бадрутдин… Надо чаще встречаться…
— Тем более, что мы — дети одного отца — Кавказа. Знаешь, как у нас переживали, узнав о кончине создателя великого фильма «Отец солдата» Резо Чхеидзе. Думаю, не только мы, но и всё население бывшего СССР, родившееся в глубине века минувшего, почувствовало, что ушёл близкий человек… Хочу сказать молодёжи: чтобы понять душу грузинского народа, достаточно послушать его полифонические песнопения и посмотреть этот фильм…
По древней традиции сегодня нас собрала поэтическая вершина Важи Пшавелы. Она выше всех политических вершин.
Мне жалко тех, кто видит только «лицо кавказской национальности», нарочно умалчивая при этом о духовном величии истинного кавказца, испытанного веками. Незыблемой основой этого величия было и есть единство народов Кавказа. Большая дорога нас разбросала, а объединит – большая любовь. Наша общая боль и радость.
Красота и величие грузинских гор даже прозаика сделают поэтом. По дороге к дому, где жил Важа Пшавела, родились стихи:
Влюблённый с детства, как в нашу планету,
В мудрого старика Пшавелу Важу,
Грузинскую грусть славного поэта
В кумыкскую печаль перевожу.
Росою медовой подсластив уста,
На поднебесье зори розовели…
Казалось, на Мтацминде стоял Шота.
Внизу к нам навстречу шёл Руставели.
«Крестовый» перевал одолели легко.
Слева проснулась «тучка золотая».
Птицы нам подпевали родное «Сулико»,
Заветную встречу вновь обещая.
Беседу вёл Владимир Саришвили,
фото М. гаджиева
