|
Бывает очень приятно услышать от кого бы то ни было — друзей, знакомых или даже совсем незнакомых тебе читателей — несколько слов о написанном тобою. Необязательно что-то хвалебное. Достаточно «дежурных» фраз типа «хорошо пишешь», «очень понравилось» и т. д. |
Так и со мной. Начиная с января текущего года газета «Молодежь Дагестана» почти в каждом номере печатает и что-то мое. По отзывам тех, кто читал, вроде бы неплохо получается.
Особенно ценна оценка знающих в этом деле людей, скажем, так называемой «пишущей братии». В моем случае работников редакции газеты. Кажется, им нравится то, что я пишу. Если так на самом деле, будем писать…
Я же хочу сказать о двух первых откликах моих друзей студенческих лет всего лишь на два отдельных рассказа: других они не читали. Вчера вечером мне звонит Гамид из Краснопартизанска, где он живет и уже много лет работает директором школы. Он как-то нашел номер моего телефона и позвонил. Гамид учился со мной на инфаке ДГУ два первых курса, и жили мы с ним в одной комнате общежития. Я его уважал не только потому, что он был старше меня и мог дать нужный совет при любой затруднительной ситуации, а просто как прекрасного парня. Могу даже сказать, что он был мне как старший брат, который в любой момент мог стать и хорошим другом. С его мнением считались все однокурсники.
Оказывается, ему в руки попала наша газета с моим рассказом «Здравствуй, Гуниб». Рассказ Гамиду до того понравился, что он не удержался и позвонил мне. Он говорил с такой радостью, будто за рассказ я получил престижную литературную премию.
Жаль, что он не был тогда с курсом на консервном заводе под Гунибом. Будь он там, я бы обязательно написал и о нем, и друг мой радовался бы еще больше.
Наконец, он обещал приехать в город и выговориться за упущенные нами полвека.
Дорогой Гамид, как бы я хотел встретиться с тобой, Ухумой, Салманом, Шейхом, даже с цувалчу Магомедом в нашей комнате в общежитии №2 на Батырая. Я бы читал вам свои незрелые стихи, мы спели бы песни нашей молодости и, конечно, выпили бы очень много сухого вина. Благо, мы сейчас можем позволить себе это.
Помнишь, как ко мне пришли «гости» с разборками? Я прямо перед общежитием должен был решить какие-то проблемы с одним носатым парнем. Их было несколько, а нас двое. Носатый сразу ударил меня кирпичом по голове (рядом была куча красного кирпича), я же, когда падал, потащил и его с собой. И только по чистой случайности я оказался сверху. Может быть, не по случайности? Ведь я и бороться умел, не только бить. Как бы там ни было, оказался я сверху и бил «гостя» до тех пор, пока огромный его нос не превратился в кровавое месиво. А друзья его не смогли мне помешать, потому что ты бегал по кругу и никого не подпускал.
Вот потому мне очень дорога именно твоя оценка и по поводу того, что пишу. Я много раз слышал, как ты хвалил меня своим землякам и называл «бихьинчи». Тогда я не задумывался над значением этого слова, потому что знал, что обо мне плохого не скажешь. Только сейчас я начал понимать его значение: сосед моего сына Алибек всегда так называет моего шестилетнего внука — «бихьинчи Шамиль», что значит «мужчина Шамиль». Вот каково было твое мнение обо мне: это для меня очень важно.
Еще одно. Нас с тобой сильно невзлюбила учительница английского языка, наша главная учительница. До сих пор не знаю, за что. Я тоже ее не любил. За годы работы директором школы я научился разбираться в учителях и теперь скажу уверенно: таких учителей не должно быть. Зато полюбила другая учительница (не буду называть ее имени и фамилии, хотя помню до сих пор). Как бы сложилась моя жизнь, если бы я всерьез принял ее интерес ко мне? Как ты думаешь, Гамид? Я же считаю это просто легким увлечением, и ничего бы у меня с ней не получилось: я был слишком молод. Так оно и лучше.
Дорогой Гамид, мы, конечно, увидимся с тобой скоро и поговорим обо всем от души.
А сейчас позвольте мне, дорогой читатель, рассказать о другом случае по поводу другой моей статьи, которую тоже случайно прочитал другой мой друг студенческих лет.
Учился он на другом факультете и жил на другом этаже того же общежития. Познакомились мы на секции бокса. Я уже упомянул о нем в другом моем рассказе. С ним мы тоже жили душа в душу не только в общежитии, но и после… во взрослой жизни.
Не поработав ни дня в школе, хотя тоже имел педагогическое образование, он стал большим начальником в моем районе. Мы очень часто встречались: ездили друг к другу. По словам наших общих знакомых, были хорошими друзьями.
Через меня он познакомился со всеми моими родственниками и односельчанами, подружился с моими братьями и друзьями, особенно с моим отцом.
Потом его перевели в его же район очень большим начальником, через несколько лет назначили на высокую должность в республике. Я гордился тем, что среди моих близких друзей был генерал, пусть даже с гражданским чином.
Я расскажу вам о том, как принял мою статью он. Недавно меня пригласили на одно торжество. И я оказался за столом, где сидели мои родственники, друзья и он, генерал.
Вместо того, чтобы справиться о моем здоровье и благополучии моей семьи, Ацци (так его звать на самом деле) говорит во всеуслышание, без предварительных объяснений, что я «бросил своих давнишних друзей и завел новых». Никто ничего не понял, в том числе и я. Через некоторое время он говорит то же и добавляет, что в Избербаше тоже есть бездомные собаки. «Ты можешь подружиться и с ними», — говорит он напоследок. Только тогда я понял, что читал он мою статью «Новые друзья» и говорит о ней. Вот в чем оказывается дело! Я смотрю на него и думаю: «Он же не понял, о чем в статье речь». Я еще раз посмотрел на него и громко засмеялся. Мне больше ничего не оставалось.
Кстати, дорогой генерал, в статье мной поднята одна из самых злободневных проблем: о братьях наших меньших.
А во-вторых, я говорю о благоустройстве нашего города, а именно морского побережья в районе Редукторного поселка.
И третье, ты должен был обратить внимание хотя бы на последний абзац, где я советую махачкалинским лихачам смотреть на бездомных собак, стоящих у светофоров и ждущих, пока не загорится зеленый свет: Тузики, Бобики и Барсики не верят молодым Магам за рулем, вечно спешащим куда-то и старающимся проскользнуть при красном свете.
Я все же думаю, Ацци, что ты очень хорошо понял содержание статьи и специально уколол меня своим едким выражением насчет бродячих собак в Изберге, которые так и ждут моей дружбы. Или ты пошутил? Не надо так со мной шутить: это все, рассказы и статьи, слишком личное для меня.
Хочу задать тебе один вопрос: ты никогда не думал о том, что между нами уже нет той былой дружбы? Поверь: дело не во мне, и мои «новые друзья» тут ни при чем. Подумай об этом и запомни: нужно научиться сохранять дружбу.
И если я пишу, Ацци, свои воспоминания о моих друзьях и городе своем и связываю наше прошлое и настоящее, это вовсе не потому, что хочу прославиться или думаю о материальной выгоде. Нет, вовсе нет. Гонорар журналистов республиканских газет оставляет желать большего, и, конечно, дюжиной маленьких рассказов никак не прославишься.
В молодости я сделал несколько попыток писать. Меня вдохновляли слова Бальзака о том, что «талант — 90% труда». Но очень скоро мне попались другие слова другого классика мировой литературы. «Если можешь не писать, не пиши», — советовал Л. Н. Толстой. Его я и послушался.
Только через полвека я вернулся к тому, что хотел делать всю жизнь, когда мне уже исполнилось 66 лет. Число это что ли показалось магическим или что- то другое, не знаю, но не писать я уже не могу. Так что пожелай мне удачи.
Мне хочется рассказать тебе о том, какой осадок может оставить в человеке один рассказ, написанный хорошим писателем.
В музее К. Паустовского в Крыму есть одна странная фотография: Марлен Дитрих на коленях перед Константином Паустовским. Подумать только: забытый всеми советский писатель и мировая кинозвезда и эстрадная певица, подруга Хемингуэя и Ремарка. Она приехала в Советский Союз, дала концерты в Доме кино и ЦДЛ. В конце концерта на сцену ЦДЛ вышел большой начальник из кагебешников и любезно спросил Дитрих, что бы она хотела еще увидеть в Москве. Отвергнув все предлагаемое, она тихо сказала: «Я бы хотела увидеть советского писателя Константина Паустовского. Это моя мечта много лет!»
И к вечеру Паустовского, уже полуживого, умирающего в дешевой больнице, отыскали. Марлен Дитрих объяснила, что она как-то прочла рассказ «Телеграмма» и в любом случае решила найти его автора. И вот он на сцене ЦДЛ. Надменная суперзвезда, «голубой ангел» западного кино грохнулась перед писателем на колени и, схватив его руку, начала ее целовать. На фотографии изображен именно этот момент. (Этот случай описан со слов Олега Осетинского, «Российская газета», май 2007 г.).
Этот самый Паустовский оставил после себя такие слова: «Мне хочется хотя маленькой, но светлой памяти о себе. Такой же слабой, как мимолетная улыбка».
То же самое и со мной. Напишу я еще несколько рассказов из цикла «Мой город у моря». Если получится, издам небольшую книжку. Прочтут наши внуки и правнуки о нас с тобой. Тогда и получится, что мы тоже оставили память о себе.
Так что ты уже заранее должен быть мне благодарен, господин генерал. И готовься спонсировать мою книгу: ты всегда был щедрым человеком, и деньги у тебя есть. А мне же, как говорил В. Маяковский, «кроме свежевымытой сорочки, скажу по совести, мне ничего не надо». Правда, для полного счастья чего-то не хватает. Но об этом потом.
Гаджимурад Раджабов
