Добыча камня в Дербенте перекликается с возникновением и становлением города. На протяжении многих лет захватчики разрушали и перестраивали город. Дербент давно перекинулся за крепостные стены, впереди все новые и новые объекты и жилые районы
Самый старый камень, вероятнее всего, — в кладке сооружений Дербентской оборонительной системы. Как утверждают старожилы, добыча шла у самого моря вблизи города.
Пласты ракушечника буквально выходят к поверхности земли. Бывало, что люди ломали плуги, обрабатывая поля в окрестностях города. Долгие годы камень добывали вручную, вытаскивали блоки, разбивали и тесали их. При столь тяжелом труде рассчитывать на высокие показатели не приходилось.
В производственных масштабах камень стали добывать в советский период. 16 апреля 1951 года было создано Дербентское карьероуправление, и уже через год были проведены испытания камнерезной машины. Первый пиленый камень был размером 50/20/25 см. Габариты современного камня поскромнее — 40/20/20 см.
Сегодня предприятие именуется Дагестанским комбинатом строительных материалов (ДКСМ). На нем работают более 300 человек. В прошлом году добыча камня составила более 20 тысяч кубометров.
Сердце предприятия — «Первомайский» и «Октябрьский» участки камнедобычи, расположенные вблизи Дербента. Запасы камня здесь составляют миллионы тонн. Помимо того, работы по выемке ракушечника проходят и на карьере «Пирит» в Дербентском районе.
Камень за камнем
Направляемся на один из карьеров. Огромный котлован похож на амфитеатр, с его ступенчатыми возвышенностями. Камень снят в несколько уровней и похож на сиденья для зрителей античных поединков. Команда мускулистых грузчиков снует у КамАЗов — словно гладиаторы, пытаются сладить с ревущим зверем.
За их спинами работает распиловочная машина, делит пласт на полосы шириной в 40 см. Затем в работу вступает камнерезная машина, которая делит полосы и снимает верхний слой.
— Грузчики здесь — чтобы на телефон заработать, и все. Раньше такого не было, к нам попасть — очередь была, — вспоминает Магомед Гаджиев, замначальника участка. — Вот он сейчас кинул камень — 10 рублей. Смотришь, кажется, что легко, но если неправильно работать, то сразу заработаешь грыжу.
На дальнем конце участка работают еще несколько комбайнов. Один из них срезает те самые ступеньки. Для этой цели предприятие закупило молдавские высокоуступные камнерезные машины.
— Они позволяют доработать остаточные массивы камня, оставленные как проектные потери, — объясняет Магомед.
Спускаемся на дно котлована. Ближе к центру арены пошел сырой камень, а край участка и вовсе уходит под воду. Здесь почвенные воды образовали небольшой пруд. По мере необходимости воду в нем откачивают.
— Сейчас она мутная, а первое время, как образовался пруд, вода была прозрачная. Рабочие купались в ней в жару.
Наш провожатый машет рукой:
— Гамид!
К нам приближается камнерезная машина-комбайн.
Комбайнер работает посменно с напарником. Оплата сдельная, в среднем в месяц выходит 50–60 тысяч рублей.
— Раньше, если честно, выбирать не приходилось. Вот такие только работы для нас в городе.
Гамид вырос в селении, в большой семье, вопрос о выборе профессии перед ним не стоял.
За последние 10–12 лет никто уже не приходит устраиваться комбайнером, говорит он.
— Молодежь другая сейчас, и мои дети тоже ни за что не пойдут. Не, не, — машет он рукой. — Летом жарко, пыль, нагрузка тоже есть.
Магомед соглашается: молодежь не стремится на предприятие, выбирая более амбициозные профессии.
— У нас проблема с механизаторами, слесарями, электриками. Раньше в Даг. Огнях была школа комбайнеров, у нас при комбинате была тоже.
Но выход нашли — обучают специальностям сами. Нередко приглашают своих же пенсионеров.
На производстве Гамид уже 18 лет, несмотря на сложность работы, уходить не планирует.
— Если я здесь работаю, значит, должно нравиться, или уйти надо, — говорит он.
Про производство
Сегодня ДКСМ — одно из немногих сохранившихся в Дербенте промышленных предприятий советского времени. За минувшие десятилетия процесс добычи и дальнейшего производства не претерпел существенных изменений.
— Соседние карьеры закупили импортное оборудование, но чинить его они все равно не умеют. А мы создали производство полного цикла, когда обеспечиваем себя и запчастями, и ремонтом. Специалистов можем сами обучать, пока еще есть кадры, способные на это. Наш подход оправдал себя и в период пандемии, и с учетом санкций, — объясняет руководитель Нариман Мусаев.
В начале 90-х годов местные власти отдали 118 гектаров разведанных, богатых месторождениями земель под частное строительство.
— Имей сегодня предприятие эти земли, добыча была бы в десятки раз выше сегодняшних показателей, утверждают на производстве. Помимо того, предприятие могло дать городу дополнительные рабочие места.
— Когда я пришел на предприятие в 88 году, только моя смена на карьере «Первомайский» давала 6–7 тысяч кубометров камня в месяц, столько же давала другая смена. Один только наш карьер добывал 140 тысяч кубометров в год, — утверждает Мусаев.
В последующие годы производство нарастило темпы. Пик добычи пришелся на 98–99 годы.
— Прежних мощностей не набрать уже никогда. Если работать темпами, как мы сегодня, работы лет на 10 хватит, я думаю.
Сегодня ДКСМ зажат со всех сторон мелкими карьерами. Нередко частникам выделяют пару гектаров земли под добычу. При таких условиях невозможно соблюсти требуемые нормативы и показатели, объясняет он.
— Здесь же стоит вопрос с рекультивацией отработанных земель. Работы по ним довольно затратные, и мелкие карьеры не готовы идти на них. По завершении работ карьеры просто бросают.
Требуется пересмотреть работу всей отрасли: от организации карьеров до рекультивации и дальнейшего использования земель, считает Мусаев.
— В нынешних условиях нам сложно развиваться, потому что разведанных месторождений нет. Запасов камня, тех, что были прежде, нет. Нам необходима помощь. Поддерживают ведь другие секторы, дайте и нам, промышленникам. Мы тоже можем поставить производство, забирайте у нас товарными кредитами.
Старые камни
В 1946 году на берегу моря были обнаружены старые каменоломни. Они показались из-под воды в результате понижения уровня Каспия.
«В них хорошо сохранились многочисленные заготовки не вырубленных до конца камней, близких по форме и размерам к облицовке дербентских крепостных стен. По-видимому, камень добывали вблизи моря, чтобы иметь возможность доставлять его к месту строительства по воде»
— пишет С. Ханмагомедов в своей книге «Дербент. Горная стена. Аулы Табасарана».
— Древние каменоломни находятся чуть севернее Дербента, если, конечно, их не застроили в последние годы. Как добывали камень, какие в древности были инструменты, на самом деле никто не знает. Не было такого исследования, — объясняет научный консультант Дербентского музея-заповедника Гусейнбала Гусейнов.
Старожилы рассказывают, что в камне делали специальное отверстие, заливали в него воду, затыкали и ждали наступления холодов. При морозах вода, превращаясь в лед, раскалывает камень. В летнее время был другой способ. В отверстие в камне заливали теплую воду и забивали деревянный клин. Он со временем разбухал и ломал камень.
В дореволюционном Дербенте было не менее 13–14 карьеров. Все карьеры были на северной стороне. Камень возили в город через ворота Даш-капы («даш» означает «камень». — Ред.).
— В моем детстве еще были карьеры в черте города, на самых окраинах. На месте прежних карьеров сегодня выросли жилые районы.
Вручную долбили отверстие в скале, закладывали в него динамит. Вероятно, заряд был небольшой, после взрыва образовывалась трещина. Дальше работали кувалдой. Этот бутовый камень тесали и ставили в стену. Все старые дома города — из этого бутового камня. Мы с пацанами часто прибегали туда — как же было интересно, но пробраться внутрь было невозможно — карьер был оцеплен.
Во все времена в Дербенте было много каменщиков, причем хороших, аж целые династии. Если сегодня выполненную работу измеряют в квадратных метрах, то прежние мастера считали каждый камень в стене поштучно. Оплачивали общее количество, а ширина стены не имела значения, хоть 40, хоть 70 или 80 см.
— Я помню мастера, звали его Баба Пальян. Он знал наизусть, в каком карьере какой камень: крупнозернистый, мелкозернистый, где мягкий камень был. Казанфар был такой каменщик, он наверху жил, многие его знают как Езит Казанфер. Был еще Сияд и другие.
Дербентские старожилы утверждают, что те работы, на которые сегодня привлекают специалистов-реставраторов, в прежние годы мог сделать хороший каменщик.
— Можно сказать, что мы уже потеряли ремесло. Сегодня кирпич на кирпич кладут, зазоры цементом штукатурят, и пошли. А смотришь, улица уже не та. Мы потеряли даже токарей и фрезеровщиков. Попробуйте найдите в Дербенте хорошего газосварщика. Все уже ушло. А вы говорите — «прежние мастера по камню»…
Луиза Лукманова
