Твоя голгофа
30 марта на большой сцене Русского драматического театра «Камалил Башир».
Все истории о любви заканчиваются печально, если не сказать могильной плитой. И получается, счастлив тот, кого не достигли стрелы Амура. И правда, кому интересен сонет о влюблённых, проживших вместе 500 лет и умерших в один день?..
Трагедия начинается ровно там, где есть осознание потери, безвозвратности, в момент полного растворения эгоистичного «Я» в безграничном. Плата за любовь самая высокая. Потеря (гибель) предмета любви, его осязаемого тепла, предметности и чувственных форм для влюблённого равносильна собственной смерти. Но ведь он, если не кончает жизнь самоубийством, продолжает существовать и нести эту трагедию через всю жизнь. Часто трагедия лишает человека рассудка, и многие просят небеса именно о смерти, желая избавиться от мук любви.
Трагедия Камалил Башира не даёт покоя творческим людям несколько веков. И, как это происходит с таинственными персонажами истории, его образ у каждого поколения приобретает свои краски и нравственные аспекты. Смерть осуждённого народом юноши от рук отца ужасна. Его жизнь невозможна, любовь опасна. После смерти продолжается поклонение его красоте и о силе его любви слагают песни у разных народов. То, что в условиях «крайнего севера» не могло существовать по природе, становится былью. Мужчина неприступен как скала, и его чувства к женщине нельзя возвести в эталон, хотя внутри своей крепости он мог себе позволить быть благородным и даже слабым. Но ненасытность Камалил Башира выходит за пределы негласных горских законов.
История, произошедшая в Чохе, дошла до нас только благодаря женскому сопротивлению, накопившемуся за века нереализованному женскому желанию любить. И вот на дворе XXI век, любовь прёт, как танк, из всех «ящиков», а где герои женских романов? В кальянных или дежурят в айпадах…
Сегодня, как и сто, и двести лет назад, герой – товар штучный, не гашённый. Современная литература ищет его в самых невероятных местах, а иногда происходит чудо преображения давно известного персонажа. С помощью кинематографа и театра нам высвечивают совершенно другой образ.
Вот и у нас премьера музыкальной драмы «Камалил Башир» в Лакском театре, где герой по замыслу драматурга Абасил Магомеда и режиссёров Мусы Оздоева и Аслана Магомедова превращается из героя-любовника в мученика во имя любви. Беспощадная людская молва, всегда правая и не способная принять возвышенные чувства, пожирает и возводит на эшафот несчастного Камалил Башира.
Спасибо Гулизар Султановой, идейному вдохновителю спектакля, за приглашение и удовольствие почувствовать язык сцены, за желание сопереживать и мыслить. Была ли на сцене трагедия? Иногда хохот в зале возвращал меня к действительности. Ну какая это драма? Герой – безнравственный тип и может вызывать лишь жалость. Можно, как говорится, поржать. Но драма продолжает развёртываться в нас самих, за порогом театра в жизни. Любовь подвергается поруганью и высмеивается. Любовь превращает счастливца в несчастного скитальца по мановению ока. Так стоит ли мучиться?
Гениальная музыка Ширвани Чалаева не оставляла сомнений: это твоя голгофа. Любой, кто вступит на эту дорогу, обречён на вознесение. Веришь, пока слушаешь. А дальше хотелось видеть музыкальный ритм во всём действии. Это гармонично соединялось в песенных партиях, которым, по моему мнению, мешало диагонально-хаотичное хождение по сцене. Надо уходить от штампов.
Но если это голгофа, то передо мной библейская история, и мне показалось, что «крест» должен был воздвигаться толпой по центру зала. Лобовая атака! Беззащитная, чистая любовь против танка. Глаза «спасителя», устремлённые сквозь темноту зала и мира, полного зависти, лицемерия и ненависти. Как говорил Иосиф Бродский своим студентам о палачах, – «промчитесь сквозь или мимо них, как если бы они были жёлтым, а не красным светом». Так, чтобы я видел его любовь. Но лицо «идущего на смерть» для меня было в профиль и на краю сцены. На палубе стоял закрытый от мира человек, капитан Немо (меткое сравнение историка Патимат Тахнаевой), искушённый жизнью.
А если всё не так? Если на сцене появляется сатана и крутится вокруг героя, значит, близко искушение, падение. Чохские гурии терзают молодого повесу, и он, как Фауст, не может найти в себе силы остановиться в этом танце. Так почему его возводят на голгофу, ведь он далеко не святой? Образ распятого Христа, глядящего с фресок и икон, полон вселенской любви и прощения, правды. А что Камалил Башир, во имя чего его крест? Если любовь юноши чиста, так и скажите, не вмешивайте сюда дьявола. Но ведь это именно гётевская история? Отправили бы парня куда-нибудь в любвеобильные страны. Но ведь нет – убили сами! Ни себе ни людям. Должен признаться, мне не хватало знания лакского языка, что могло открыть глаза на многое в этой драме.
Что мешало аварскому драматургу довольствоваться народными песнями и глядеть на это как на «типичную испанскую историю»? Возможно, посещение могилы мученика:
И я там был и ушёл со смешанными чувствами. Среди высоких благоухающих трав и ушедших в землю стел стоит саркофаг. Надписи «Камалил Башир, оживи», выбитые почему-то на русском языке, добавляют интриги. Ох, не всё так просто в этой чохской истории!
Эту интригу режиссёры Лакского театра сохранили до премьеры.
Иногда смущали актёры: играя роли, они излишне театрально жестикулировали. Но ведь это тоже мир – толпа! Она может предстать в различных покроях, но в выражениях лиц всегда одинакова. И если для героя любовь – счастье, тогда почему оно заставляет так терзаться и призывать смерть?..
Другой вопрос: а не создают ли авторы миф о любви? Мог ли средневековый герой быть наделён таким сильным чувством? Часто писатели, режиссёры вытаскивают на свет потускневшие персонажи и, придав им свежую форму, вкладывают в их головы собственные мысли.
Для примера – кинофильмы, вышедшие во время Великой Отечественной: «Александр Невский» и «Чапаев». Высказывания киношных героев перекочевали в реальную историческую науку и стали цитироваться в учебниках. Время требовало решительных героев, способных объединить народ в тяжёлый для страны момент.
Перед началом спектакля я обратил внимание на занавеси. Три птицы, напоминающие мифических Сирина, Алконоста и Гамаюна, в центральной части, прижавшись друг к другу, смотрели женскими глазами. Три дороги, три времени существования – дочь, жена, мать. Об этих птицах я вспомнил после спектакля – именно они помогли поверить в реальность происходящих событий. Но при повторном просмотре увидел, что первая птица с кинжалом, вторая с кувшином и третья с солнцем на теле.
В который раз хочется отметить великолепную работу сценографа Ибрагимхалила Супьянова и художника по костюмам Фатимы Гаджибековой.
Белый костюм героя сшит по-современному, он выделяет его из контекста своего исторического времени. И вот вопрос постановщиков к зрителям: А могло ли это случиться сегодня?
<…>
Марат Гаджиев
