Дагестанский актер — о тонкостях профессии
Учащиеся московского Театрального института имени Бориса Щукина 15-18 апреля будут в Махачкале на гастролях. В Кумыкском театре они представят пять спектаклей:«Двое на качелях» по произведению У. Гибсона, «Вассу» М. Горького, «Скамейку» А. Германа, «В ожидании Годо» С. Беккета и «Миллионершу» Б. Шоу. Накануне Всемирного дня театра, который отмечается 27 марта, корреспондент «Молодежки» пообщалась с одним из участников гастролей Джалилом Асретовым.
Джалил Асретов родился в Махачкале. В 2012 году окончил Дагестанское художественное училище им. М. А. Джемала по специальности «художник, резчик по дереву». В 2015 году поступил в Театральный институт имени Щукина в Москве на специальность «актер театра и кино».
— Джалил, когда ты понял, что хочешь стать актером?
— Наверное, как у многих моих коллег, все началось с КВН. Я был студентом художественного училища, когда мы создали собственную команду с говорящим названием «Позитив». Позднее, уже в «Сборной Дагестана», выступил на фестивале КВН в Сочи. После окончания училища я был полностью уверен, что хочу быть актером, и поступил в ДГУ на актерский факультет. Проучился год, но даже отличная стипендия в семь тысяч рублей (а с социальными надбавками — 13-20 тысяч) не заставила меня там задержаться надолго. Я регулярно смотрел видео на YouTube о том, как занимаются ребята в других театральных вузах, и понимал, что наше местное образование на очень слабом уровне.
Поехал в Москву. Поначалу работал на стройке, на черновых работах, а потом начал трудиться в театральной студии. Уровень этой студии был гораздо выше, чем актерский факультет ДГУ, но он практически никак не соответствовал уровню, который задают в Институте Щукина. Через год я случайно увидел в «Инстаграме», что в Дагестане идет целевой набор в «Щуку», и вот вам парадокс: я приехал в Москву поступать, а чтобы добиться своей цели, мне пришлось вернуться в Дагестан.
Я связался со своим будущим художественным руководителем Михаилом Петровичем Семаковым и отправился в обратном направлении. Готовился хорошо, выучил по 5-6 произведений – стихов и прозы. А ради тренировки мы даже с коллегой по театральной студии приходили в парк и со сцены читали людям стихи.
Наш тогда еще будущий художественный руководитель принимал экзамен на сцене Русского драматического театра. И вот настал мой час! Я на сцене начинаю читать произведение Расула Гамзатова «Голова Хаджи-Мурата». Прочел две или три строчки, а мой будущий худрук остановил меня и сказал: «Подойди к краю сцены!» Я подошел, он говорит: «Сядь!» А я переспросил его: «Сесть или присесть?» Он засмеялся, подумав, что я решил подколоть его и отличиться своей сообразительностью. Но на самом деле я решил просто уточнить, что от меня требуется, без всякой задней мысли (смеется). Затем он спросил: «А бороду сбреешь?» — «Да», — ответил я.
Меня взяли! И потом я уже понял почему. Это ведь в Москве по 200-300 человек на место, а у нас в Махачкале — максимум два, и то не каждый может похвастаться фактурой.
— Расскажи про ваш курс.
— У нас наполовину дагестанский, наполовину русский курс и очень дружная группа. Даже наш худрук не раз говорил о том, что давно хотел соединить дагестанцев и русских. Ранее он набирал курс немых ребят, а до нас вел курс у корейцев. В этот период он выучил корейский язык, а корейские студенты – русский. Я не хвастаюсь, но наша группа в учебном заведении нравится всем, отмечают и нашу работоспособность, и искреннюю заинтересованность. Мы, дагестанцы, показали себя достойно, без разных эксцессов, все мирно и спокойно.
Хотя наши предшественники-кавказцы, похоже, в свое время многих заставили поволноваться, их откровенно боялись. Поэтому, когда поступали мы, к нам долго присматривались. При любой беседе другие студенты были чрезмерно любезны и всегда осторожничали. На первом курсе ко мне тоже относились с осторожностью. Это даже чувствовалось. Я был лысый и с бородой. Тогда я думал, что мой образ мне больше мешает, но нет, нередко он на руку. Я это понял, когда стал ходить по кастингам в Москве, ведь с кавказской внешностью у меня конкурентов намного меньше (смеется). Нужен кавказец? Вот Джалил – давайте его возьмем. А еще благодаря моей внешности я играл кубинцев, итальянцев и арабов.
— Сталкивался ли ты с непониманием своей профессии со стороны земляков? Стереотипы из разряда «мужик должен чем-то конкретным заниматься, бабки рубить» — знакомы?
— Сталкивался. И часто говорили и даже смеялись над моим выбором. Я реалист и понимаю, что профессия актера не самая стабильная, не просто так ведь многие уже знаменитые актеры имеют дополнительный бизнес. К тому же проекты могут не всегда «выстрелить» или сработает простой человеческий фактор – заболел, например, или по другой причине не смог принять участие в каком-либо проекте. Тут нужно быть суперответственным, в первую очередь всегда быть в форме и, конечно, придерживаться определенного стиля поведения. К примеру, даже если очень захочется, я не могу себе позволить влезть в драку – вид будет уже нетоварный.
— Актерская деятельность приносит достаточный материальный доход начинающему артисту?
— Начинающему — нет, тем, кто уже имеет опыт и портфолио, – да. Но, конечно, многое зависит и от проектов. Съемочный день может стоить от пяти до 30 тысяч рублей на старте в Москве. Нужно понимать, что 30 тысяч получают относительно знаменитые актеры. Мой съемочный день сейчас стоит 20 тысяч, и это благодаря тому, что я уже успел сняться в серьезных кинопроектах, ну и благодаря моему кастинг-агенту. Театр, разумеется, менее оплачиваемый вариант, но сцена – очень хорошая штука, скажу я вам.
— Насколько сейчас востребован твой типаж? Опиши типичный образ кавказца в российском медиапространстве.
— Он востребован сейчас в два раза больше, чем несколько лет назад. Сейчас этот образ используется в основном в комедиях, криминальных историях. Нужно просто посмотреть на Юсупа Омарова. Еще на Хаджимурата Набиева. Я восхищаюсь этими талантами, их природой.
— Что ты можешь сказать о современной киноиндустрии?
— Сейчас найти достойный проект, где задействован хороший сценарист, режиссер, очень трудно. Порой читаешь сценарий и понимаешь, насколько он нелеп, приходится как-то выкручиваться, брать на себя ответственность за то, что увидят люди.
— Есть какие-то советы, как грамотно пройти кастинг?
— Хорошо готовиться, учить текст, найти партнера, которому ты будешь говорить этот текст. Текст надо знать настолько хорошо, чтобы ты мог, допустим, отжиматься или готовить и параллельно его говорить, как свой, чтобы это звучало органично.
У меня был проект для телеканала «Супер» — скетч-шоу, где нужно было играть второстепенную роль кавказца, ну того самого, которые обычно стоят в торговых центрах. Я решил хорошенько подготовиться: надел зеленые спортивные штаны, использовал прием из «Щуки» – запихнул себе ватный диск в нос, сделал эффект «сломанного носа», — и меня взяли на главную роль вместо уже утвержденного актера. Да, так бывает.
— Тебе легко вживаться в образ?
— Смотря в какой. Недавно играл арабского надзирателя. Снимали фильм о временах Саддама Хусейна. Учить арабский язык было достаточно сложно. А вот сейчас я задействован в проекте, где играю двух братьев-близнецов, один из которых настоящий бандюган, а второй — обычный добряк-работяга. Очень непросто, но классно играть роль без слов. Я понял, что это тоже хорошая роль, когда ты не тратишь себя на текст и можешь сыграть глазами, внутренними переживаниями.
Чтобы хорошо сыграть – нужно разобраться во всем детально. Прожить жизнь своего персонажа. Например, сейчас я играю адвоката Джерри из спектакля «Двое на качелях». Чтобы вжиться в роль, мне нужно было понимать психофизику своего героя, его движения и повадки, стиль общения. В спектакле «Миллионерша» мой персонаж — боксер. И это уже совсем другая история – жесткость, некоторая грубость, определенная походка, я даже брал что-то от Конора Макгрегора. Еще у нас есть такая дисциплина, как работа с предметом. У меня была сабля. Ты крутишь ее в руках и пытаешься понять, как это все держится, крутится, работает.
— Какую роль мечтаешь сыграть?
— Мне интересны разные амплуа, с удовольствием сыграл бы Хаджи-Мурата.
А вообще, мне интересны исторические проекты, даже хотелось бы выступить в качестве режиссера фильма про старый Дагестан. Сейчас времена гаджетов. Пропало то движение, которое было раньше, – танцы в парках, прогулки на море, игры, да даже драки. Это как проточная река: когда течет – она «живет» и из нее можно пить, а когда в ней вода стоячая — она начинает гнить. Так происходит и с Дагестаном. Сейчас люди стали меньше двигаться и сидят в телефонах, много времени тратят на Интернет и соцсети.
— Кто из российских и зарубежных актеров у тебя вызывает восхищение?
— Из российских – Данила Козловский. Он — работяга, показывает хороший уровень. Он стал для меня примером, особенно когда я увидел его в джазовой постановке «Большая мечта обычного человека». Очень захотелось организовать нечто подобное.
Из зарубежных могу выделить Ченнинга Татума. Не могу сказать, что раньше был его поклонником, но после просмотра кадров из его мюзикла мое мнение изменилось. Когда я увидел, как он танцует, поет и играет одновременно – понял, что это «вау!». Еще я восхищаюсь Марлоном Брандо, Аль Пачино и Дэниэлом Дэй-Льюисом. Для меня это эталоны мужчины в кино.
— У тебя есть предел допустимого в роли? Самоцензура?
— Все зависит от цели – для чего это делаю. Что касается постельных сцен, я бы не решился на сцены слишком откровенные. Уверен, что при грамотной режиссерской работе можно сюжет организовать так, чтобы обошлось без излишеств и при этом зрителю было бы все понятно.
— Вернемся к Дагестану, где прошел показ спектакля «Охота на мужчин» с откровенными сценами и вызвал скандал. Что ты думаешь по этому поводу?
— Я бы тоже не стал показывать эту работу. И уж точно не хотел бы, чтобы мои дети смотрели подобный спектакль. Да и сама работа была не более чем просто коммерческим проектом. Сейчас очень много таких антрепризных постановок, с которыми разъезжают по всем городам. Они делают ставку на то, что где-то грудь засветится, где-то – попа, юмор пошлый, то есть то, что простому народу «заходит». Но не делают ставку на моральное и интеллектуальное развитие людей. Если же спектакль хорошо поставлен, актеры выкладываются на все сто, то даже Шекспир в Дагестане «зайдет» и люди поймут его по-своему, прочувствуют и сделают свои выводы.
К примеру, я сейчас участвую в спектакле «Миллионерша», где есть сцена любовных игр. На самом деле – с юмористическим уклоном. Нам с партнершей никак не дают уединиться в комнате, мы оба в халатах, и к нам постоянно заходит дворецкий. Казалось бы, ничего такого. Но даже тут я не уверен, что данную постановку можно без корректуры везти в Дагестан. И если для московского зрителя подобный сюжет и поцелуй на сцене – это абсолютно безобидно, то для зрителя дагестанского – целое событие, вызывающее бурю эмоций.
— Нужна ли в свете такой бурной реакции на различные фильмы и постановки в Дагестане цензура?
— Думаю, все-таки нужна. Факты говорят сами за себя. Люди не готовы искать какой-то скрытый, заложенный в некоторых вещах смысл, все воспринимается напрямую. Это особенности сознания, менталитета. Чтобы воспринимать подобные сюжеты иначе, необходимо расширять собственный кругозор, расширять свое сознание. Если человек много читает, не отказывает себе в походах в театр, приобщении к любому виду искусства, в разных его проявлениях – тогда и его восприятие будет меняться. Но внедрять, как говорится, «культуру в массы» нужно постепенно. Для начала просто корректировать некоторые сцены. В этом нет ничего сложного, это может происходить без ущерба и для зрителя, и для спектакля.
Мария Малова
Читайте также:
В Дагестане пройдут бесплатные показы театральных постановок
Культурная афиша (25–31 марта)
«Молодежка» в соцсети «ВКонтакте»:https://vk.com/md_gazeta
«Молодежка» в Facebook: https://www.facebook.com/mdgazeta/
«Молодежка» в «Одноклассниках»: https://ok.ru/mdgazeta
